Под кров свой не вводить его и с ним Не говорить. К молениям и жертвам Не допускать его, ни к омовеньям, — Но гнать его из дома, ибо он — Виновник скверны, поразившей город. – Стоп, стоп! – прозвучал выкрик откуда-то сбоку. Зигунов повернулся на голос и увидел высокого седовласого мужчину, который энергично размахивал длинными руками, показывая королю, как правильно делать величественный жест. – Чего ты блеешь! Коля, ты же еще молодой. Ну, в смысле, ты сам, а не персонаж! Надо более уверенно говорить, сильно, ты же царь, понимаешь, царь! А не плакальщик! – Павел Юрьевич Рында? – спросил майор, подойдя к режиссеру поближе. – Аз есмь. А кто спрашивает? В глазах доцента, погребенных под слоями морщинистой кожи, явственно читались лукавство и вызов. Очень странное сочетание, если подумать. Более свойственное юноше, чем человеку в годах. Может, это общий настрой в актовом зале и подготовка к юмористическому конкурсу так влияют? Ладно, не до того. – Моя фамилия Зигунов. – Майор показал «корочку». – Я расследую два преступления, в связи с которыми мне нужна ваша консультация как специалиста по части искусствоведения… – Моя консультация? Фу-ты ну-ты! Кто бы мог подумать. – Мне порекомендовал к вам обратиться профессор Зорин… – Ах, дорогой Александр Васильевич, – снова перебил Рында. – Тогда, конечно, я весь ваш. Ищите и обрящете! – Спасибо, – стараясь сдержать раздражение, произнес Зигунов. – Мы могли бы где-нибудь поговорить приватно? – Безусловно, Холмс. Как же я могу отказать вам, когда речь идет о правосудии? Одну минутку, только дам напутствие своим чадам. Рында громко захлопал в ладоши, пока не затихли музыка и смех студентов, а затем обратился к ним зычным голосом: – Дети мои! Я вынужден покинуть вас ненадолго. Юстиции требуется моя помощь, и кто я такой, чтобы отказать богине? Однако вскоре я вернусь и проверю, чего вы достигли в мое отсутствие. Так что и не думайте сачковать. – Пойдемте, уважаемый! Думаю, в моих скромных пенатах нам будет удобнее всего обсудить дела наши скорбные. «Держись, опер», – напутствовал себя Зигунов, отчетливо понимая, что предстоящая беседа будет совсем не такой легкой, как ему бы хотелось. В кабинете пожилого доцента пахло бумагой, пылью и какими-то химикатами. – Присаживайтесь. Хотите чаю? – Нет, спасибо. – Как хотите-с. А я, с вашего позволения, заварю себе горяченького. Старик задребезжал чашками, забулькал водой и зашипел электрическим чайником, не прекращая вещать: – Так по какой же причине дражайший Александр Васильевич отправил вас ко мне? Чем скромный доцент может помочь благородному сыщику? Зигунов обрисовал общую картину и остановился на тех самых странностях, трактовка которых его так интересовала. Чувствовалось, что он зря теряет время. Пока гость говорил, Рында заварил себе чай и уселся напротив. Как ни странно, рассказ он выслушал до конца, не перебивая. Только временами вставляя междометия и театрально вскидывая брови. Когда Петр закончил, старик еще некоторое время молчал, беззвучно шевеля губами. – Я хотел бы услышать ваше мнение о том, что могли бы… – начал было майор, но доцент уже ожил. – Дорогой вы мой, это замечательная, чрезвычайно интересная история. Я читал в газетах об этих преступлениях, но там только общие сведение были, и я даже подумать не мог… Я просто в смятении от обилия мыслей и догадок, на которые меня натолкнули предоставленные вами факты! – Ну поделитесь хоть какими-то из них. Начнем с чего-то, а там… – Да-да-да. Старик вскочил и стал стремительно расхаживать по кабинету, заложив руки за спину. – Что нам известно? Первое убийство: пожилой мужчина зарублен острым предметом, предположительно, топором. Удар нанесен с большой силой. В руке убитый сжимал завернутый в бумагу камень. Вместе с ним умерщвлен и его внук. Второе убийство: известный журналист проткнут насквозь орудием, похожим на шпагу… Зрелищно! Постановочно! Сцена первая, явление второе! Очень театральные убийства, вы не находите? Проверяли театры, актеров? Отставных особенно? Рында резко обернулся к Зигунову, делающему наброски в блокноте. На морщинистой коже щек проступил румянец. Доцента явно захватил азарт поиска, и Зигунов невольно улыбнулся. Несмотря на то что старик был слегка с придурью, рассуждал он дельно. Театральность и постановочность в убийствах присутствовала, спятивший актер или постановщик – реальная версия. Проверим. – Правильно Зорин сделал, что отправил вас ко мне. Он, безусловно, прекрасный специалист и виртуозно работает с источниками. Но уж больно узко и сухо воспринимает данные. Не видит за ними масштаба, действующих лиц. А здесь надо думать шире. Ab ovo usque ad mala, как говорили древние римляне. От яиц до яблок. Надо все принять в расчет. – Собственно, за этим я и пришел. – И верно поступили, дорогой Порфирий Петрович! Мы с вами… – Я Петр Сергеевич. И вот что, давайте уже без этих присказок, они меня невероятно раздражают. Можете более официально выражать свои мысли? – А? – Рында, казалось, вынырнул откуда-то из глубин своих мыслей и удивленно уставился на гостя. – Что? А, конечно… Я не хотел вас никак… Порфирий Петрович – это же великий сыщик, талантливо описанный Федором Михайловичем Достоевским, я думал, это комплимент… – Знаем, читали. Не надо комплиментов, – нахмурился Зигунов. – Называйте меня «товарищ майор» или по имени-отчеству. На душе полегчало. Уж очень сильно раздражал его многоуважаемый знаток искусств, а ради дела надо было держать себя в руках. Теперь справляться со словесным извержением собеседника получалось чуточку легче. Однако старик не обиделся, а что-то забормотал себе под нос, подошел к книжной полке, достал один из многочисленных томов, стал лихорадочно перелистывать страницы длинным узловатым пальцем, затем бросил книгу и подбежал к Петру. – Погодите-погодите. Вы говорите, был камень, который нашли у первого убитого? Камень – то есть Петр! Скала! Как вам такая версия? Может, проверить всех Петров? – Проверим, – вздохнул Зигунов. – Или вот еще мыслишка… Камень этот был завернут в бумагу и перетянут веревкой. Так? Чтобы его развязать, пришлось бы потратить время. Распутать узлы и все такое. – Видимо, да. Пострадавший так и не успел этого сделать. Узлы были сильно затянуты. – А кем работал убитый? Я читал в газетах, что он занимался финансовыми операциями. Но не за кассой же он сидел в супермаркете, правильно? В банке служил? В какой-то инвестиционной конторе? Где? – Он занимался займами. Давал деньги под огромные проценты. Возвращать долги часто бывало нечем. Понятно, что это много врагов, искалеченных судеб. Всех проверяем. – Хм-хм… очень-очень интересно… Похоже… Кое-что проясняется… Доцент поднял указательный палец в назидательном жесте и продолжал как ни в чем не бывало: – Что ж, продолжим искать ultĭma ratio regum – последний довод королей, который сможет разнести ваши сомнения в щепки. Пусть такой подход ненадолго станет нашим модусом операнди, и когда мы найдем принцип, идею, тогда найдем и убийцу. – Вы что-то нашли? – Подождите-подождите. Я думаю. Второе убийство было сделано мечом или шпагой… Так мечом или шпагой, кстати? Чем именно? – Скорее орудие можно шпагой назвать. Вертел, стилизованный под шпагу. – Шпага, значит. Тогда, может быть, дуэль. Зигунов кивнул. Все же старик соображал в верном направлении, хотя рассуждения его шли весьма запутанным путем. – Так, дуэль-дуэль. Может «Капитанская дочка»? Но Петруша Гринев выжил… Нет. «Каменный гость»? Фауст и Валентин? – Мы думали про дуэль, да, – кивнул Зигунов. – Надо будет поспрашивать в сувенирных и на всяких туристических раскладках. Не покупали ли у них набор из двух шпаг? – предложил Рында, делая рукой выпад. – Вторую шпагу мы не нашли, беспорядка особого тоже в помещении не было. Если и дуэль, то без сопротивления второй стороны. Пожилой доцент поджал губы и стал ходить из одного угла кабинета в другой. Сейчас он как никогда походил на задумавшегося над чем-то преподавателя. А Петр сидел нерадивым учеником и не мог придумать ни одной стоящей идеи. – Может, вы о чем-то забыли упомянуть? – остановился Рында напротив гостя и пытливо заглянул ему в глаза. – О чем-то, что может оказаться весьма существенным. Деталь, реквизит, без которой нет мизансцены. Вроде перевязанного камня, маленькая деталь, но сразу картинка заиграла! Если нужно подписать какие-то бумажки о неразглашении или еще что, я готов. Тут уже задето не только мое любопытство, но, я так понимаю, на кону жизни людей, не так ли? Ведь пока мы не знаем, как преступник мыслит, на что опирается, мы не можем быть уверены, что он не нанесет удар снова. Или что этот удар нанес именно он. Ведь вы можете просто не понять, что убийство совершено тем же человеком, если не расколете в первую очередь его модус операнди. – Вы с этим модусом прямо как с родным носитесь, честное слово, – проворчал в ответ Зигунов, открывая папку. – Может, – легко согласился Рында. – Не узнаем, пока не рассмотрим со всех сторон. Давайте, Порфирий Петрович, сказали «а», говорите уже и «бэ». А иначе зачем вы ко мне пришли? – Да, пожалуй… Ладно. Об этой детали СМИ не говорили, так что и вы не распространяйтесь, пожалуйста. Вот подписка о неразглашении. Прочитайте и подпишите. Старик не глядя подписал документ и пытливо уставился на майора. – Тело Лисичкина было завернуто в штору. И уже сквозь нее проколото шпагой. А если быть совсем точным, вертелом в виде шпаги. Такая подарочная ерунда, которая в магазинах для туристов продается.