Это злило и, одновременно, беспокоило. Локано никак не мог отделаться от ощущения, что через свои ритуалы Жрицы исподволь манипулируют окружающими людьми, да и им самим. Он никогда не оставлял попыток глубже разобраться в данном вопросе и не упускал возможности урвать хоть еще одну крупицу запретного знания. Однажды он даже набрался смелости и поделился своими сомнениями с Собати Джейх, преподававшей в Академии Основы Танца. Очень старая, являвшаяся одной из немногих Первопризванных, невысокая, своей формой больше напоминавшая сдутый футбольный мяч, Сестра Джейх резко контрастировала с остальными Служительницами, подчеркнуто внимательно относящимися к своему внешнему виду. Жрицам Сиарны следовало выступать образцом красоты и изящества для всех смертных. Власть обязана быть совершенной во всем. Но Джейх все эти вопросы волновали мало, поскольку она по сути властвовала над самими Жрицами и Советниками. Для всех Служителей Джейх являлась чем-то вроде одной общей бабушки. Своих подопечных она называла не иначе как «девочками» или «мальчиками». При этом она регулярно шлепала первых по попкам, а вторым отвешивала подзатыльники, пускай даже для этого ей иногда приходилось подниматься на цыпочки. В круг забот Старшей Жрицы входило управление всеми хозяйственными службами Дворца, и каким-то невероятным образом она умудрялась быть в курсе всего, что происходит под его крышей. Обладание информацией о людях, по сути, означает власть над ними, наличие дополнительного туза в рукаве. И, если на то пошло, то Старшая Жрица хранила под своим плащом, по крайней мере, несколько запасных колод. Впрочем, Сестра Джейх никогда не использовала свои сведения подобным образом, довольствуясь тем, что все и так ходят перед ней как по струнке. Не то, чтобы ее боялись (хотя иногда прятались, заслышав ее голос), но вид добродушного, цвета молочного шоколада морщинистого лица в обрамлении мелких черных косичек превращал суровых Советников и гордых Жриц в маленьких детей, застуканных за ковырянием в носу. Впрочем, Локано был у Джейх на хорошем счету, завоевав ее расположение своей педантичностью и аккуратностью… – Танец – это Язык, – назидательно произнесла она, выслушав сбивчивые объяснения молодого Советника. – Ну да, язык тела, я знаю, но… – Это хорошо, что ты любишь все систематизировать и раскладывать по полочкам, – перебила его Жрица, – но вот упрощать не надо, мой мальчик. – Прошу прощения, госпожа, но я не понимаю… – Танец – язык не предметов, но сущностей. Того, что мы осознаем, но к чему не можем прикоснуться, что существует независимо от нашей воли и нашего желания. Танец позволяет выразить те понятия, что невозможно описать словами, такие как радость, горе, любовь или ненависть и им подобные. – Но… соответствующиесловаведь имеются. – Сколько слов не говори, а объяснить человеку, что такое, скажем,Восхищение, тебе никогда не удастся. Это можно только почувствовать, пережить, но не понять головой. Жрицы исполняют соответствующие танцы, чтобы донести до людей нужную эмоцию, передать им требуемый настрой. – И кто все эти Танцы придумывает? – Никто их не придумывает, зачем? – Как это, никто? – Локано недоуменно нахмурился. – Язык Танца – это знание, существующее независимо от нас. Мы можем только собирать и изучать его, но не сочинять. Опытные танцовщицы, такие как, например, Кьюси, Ианн, Милайна или госпожа Дэлери способны входить в состояние, в котором они способны исполнить любой Танец, сосредоточившись на соответствующем слове или понятии, даже если они никогда ранее его не танцевали. Они впускают Танец в себя, и уже он движет ими. – Что-то вроде транса? – Не совсем, – отрицательно покачала головой Джейх. – Разум остается незамутненным. Главное, чтобы он не вмешивался в движения тела. Если это удается, то танец получается идеальным. – И многие Жрицы владеют таким умением? – В полной мере – только те, кого я назвала. Большинству, к сожалению, приходится просто заучивать требуемые движения и повторять их тысячи раз, прежде чем они смогут хоть что-то почувствовать. Некоторые могут впускать в себя Танец, но им мешает их сознание, пытающееся сохранять контроль над телом, поэтому они танцуют как бы «с акцентом». Впрочем, непосвященный все равно не заметит разницы. – Но почему вы обучаете Танцу только Жриц? Почему не проводите занятий для Советников? – продолжал недоумевать Локано. – Какой-то глупый запрет… прошу прощения. – Никто ничего не запрещает, помилуй! Пробуй на здоровье! Только без толку все это, – Джейх сочувственно коснулась его плеча. – Увы, мой мальчик, но Танец доступен только женщинам. Многие пытались, но ничегошеньки у них не вышло. – Отчего так? – Кто знает? – Жрица пожала плечами. – Может, мозги у вас, мужиков, как-то иначе устроены, или еще что. – А не могли бы вы… В общем, сколько Локано ни пытался, сколько ни повторял показанные Сестрой Джейх движения и пассы, все его старания оказались напрасны. Несмотря на упорство и настойчивость, его попытки так и осталисьдвижениямиипассами, упорно не желая обретать смысловое наполнение. В то время как точно такой же взмах руки, выполненный самой Джейх, вызывал у него в глубине души странные вибрации и повергал в смятение. Эти эксперименты привели лишь к тому, что испытываемое Локано недоверие к Танцам окончательно переросло в глухую неприязнь. Скинув свой форменный плащ, Сестра Кьюси вышла на середину площадки. Девушка была облачена в светло-голубое платье из тончайшего, почти прозрачного шелка. Казалось даже, что закатное солнце просвечивает сквозь него и сквозь ее худую фигурку. По рядам зрителей прошло шевеление. Как будто им всем неожиданно захотелось оказаться в первых рядах, поближе к танцевальной зоне. После нескольких секунд яростной работы локтями и приглушенного шушуканья, люди облепили огороженный голубыми лентами квадрат как муравьи – кусок сахара. Один из тамбуринов издал звонкую трель. Первая Танцовщица вскинула руки и закружилась, прикрыв глаза и отбивая сапожками ритмичную дробь. Ее кисти – одна белая, а другая черная выписывали замысловатые фигуры, то сплетаясь друг с другом, то разлетаясь в стороны, заставляя крыльями развеваться рукава платья. Каждый пируэт вызывал к жизни новые голоса инструментальной партии. Кьюси признавала только ударные инструменты: различные виды барабанов, бубны и ладони зрителей. Ритм постепенно ускорялся и становился все громче, амплитуда движений танцовщицы нарастала с каждой секундой. Достигнув пика, музыка вдруг резко оборвалась, Кьюси взвилась в воздух. Будто в замедленной съемке Локано наблюдал как тонкие руки Жрицы буквально за доли секунды, что длился ее полет, вычертили вокруг нее фантастически сложный и запутанный узор, вид которого, казалось, пробил глаза насквозь и отпечатался прямо в мозгу. Голубым метеором Кьюси упала вниз, почти распластавшись по земле. Ее широко распахнутые глаза полыхнули огнем. Музыка грянула с новой силой. Танец Благодарения и Радости начался. Если бы в этот момент только что построенный мост вдруг обрушился в море, то никто бы этого и не заметил. Все зачарованно следили за происходящим на площадке, приплясывая и хлопая в ладоши в такт музыке. Лира Кьюси исчезла. Вместо нее на землю обрушился голубой смерч, торнадо, мечущийся сполох лазурного пламени, наподобие того, что опалило конструкции моста. Пулеметные очереди, выбиваемые ее каблучками, громким эхом метались между скал. То почти расстилаясь по площадке, то собираясь в тугой гудящий комок, Танец, поглотив свою исполнительницу, безраздельно царствовал в круге яркого света. Большая его часть происходила в воздухе, снисходя лишь для того, чтобы выдать очередную дробь, высечь сноп искр из мостовой, хлестнуть по стоящим в первом ряду зрителям резким порывом ветра и снова взмыть к небу. Всем своим видом, каждым движением, Танец говорил о том, что его истоки лежат за пределами человеческих знаний, что смертным не дано так танцевать. Только Жрица, обладающая Силой, могла выдержать этот бешеный нечеловеческий темп, ничего себе не сломав и не вывихнув. Даже сквозь грохот барабанов отчетливо проступал свист рассекаемого воздуха. Почувствовав, что его лицо само собой расплывается в блаженной улыбке, Локано с усилием отвел взгляд от кружащейся фигурки. Перед глазами плясали, будто выхваченные стробоскопом, отдельные фрагменты Танца: откинутая назад головка Кьюси с развевающейся шапкой светлых волос, татуированная кисть, изогнувшаяся в невыразимо прекрасном жесте, искры, вылетающие из-под черных с серебряными пряжками сапожек. Эти картины непонятным образом наполняли душу покоем и уверенностью, что все будет хорошо. Хотелось смеяться и обнимать всех вокруг, делясь с ними своим счастьем. Локано окинул взглядом толпящихся вокруг людей. На всех лицах играли счастливые и немного глупые улыбки. Зрительские ладони лупили друг о друга с таким энтузиазмом, что вполне могли дохлопаться до синяков. Рядом с помостом обнаружилась группа чиновников, встречавшая лайнер Служителей. Вид подпрыгивающего (по крайней мере, пытающегося подпрыгивать) Вудсена, заставил Советника закашляться, чтобы не рассмеяться в голос. Танцующая Кьюси всегда распространяла вокруг себя исключительно светлые эмоции. Иногда она танцевала грусть, печаль или разлуку, но даже в этом случае ее движения излучали скрытый оптимизм и веру в лучшее завтра. Глядя на нее, пусть даже глазами, полными слез, люди становились чище и добрее. «А все могло бы обстоять совсем иначе» – мелькнуло у Локано в голове. Первоначально предполагалось, что церемонию будут проводить Руорн и Дэлери. При воспоминании о Танцах, исполняемых Верховной Жрицей, Локано передернуло. В предыдущем варианте протокола значился Танец Благодарения и Торжества. В этом названии как в зеркале отражалась вся внутренняя суть Дэлери. Она всегда несла с собой власть, гордость и торжество. Оптимизма ее Танцы почему-то никому не прибавляли. Движения танцующей Верховной, также отличавшиеся невероятной технической сложностью и безупречностью исполнения, были лишены присущих Кьюси задора и беззаботности. Дэлери двигалась размеренно, никуда не торопясь, абсолютно уверенная в своих силах и своей власти над зрителями. Она словно специально давала возможность в мельчайших подробностях рассмотреть каждый ее жест, каждый пируэт, потрясающую пластику, заставляющую подозревать, что из ее тела внезапно исчезла все кости и суставы. Затянутая в облегающее изумрудное платье, гибкая и грациозная Дэлери напоминала змею, ужасающую в своем совершенстве, а мелькающая то тут, то там черная кисть казалась ее острым язычком. Танец Верховной парализовывал всех, кто его наблюдал. Отвернуться или отвести взгляд становилось абсолютно невозможно. Каждый новый аккорд, каждый взмах ее руки наполнял души осознанием собственного ничтожества и беспомощности. В то время, как Танцы Кьюси заставляли людей смеяться и приплясывать, Верховная Жрица подкашивала их ноги и сгибала спины. К концу ее Танцев лишь у других Служителей, да и то не у всех, доставало силы воли, чтобы не опуститься на колени. Громкий финальный аккорд ознаменовал окончание Танца, уступив место нескольким секундам звенящей тишины. Кьюси застыла в центре площадки, склонившись в глубоком поклоне, направленном в сторону моста. В холодном вечернем воздухе от ее фигурки поднимался густой пар. Как по команде, все зрители разом радостно закричали и захлопали. Кто-то принялся обниматься и целоваться. Наиболее сообразительные потрусили в сторону накрытых столов. С новой силой загрохотал фейерверк. Официальная часть церемонии завершилась. Первая Танцовщица выпрямилась и повернулась к помосту, присев в благодарном реверансе перед музыкантами. Ее блестящее от пота лицо светилось счастьем. «А вот Танцам Дэлери почему-то никто не аплодирует, – подумал Локано, отвешивая Жрице ответный поклон, – Видимо, по той причине, что стоя на коленях, делать это не совсем удобно». Неожиданный сигнал коммуникатора оторвал Локано от раздумий. Коснувшись пальцем гарнитуры, он принял вызов и слегка склонил голову набок, прислушиваясь. По его лицу пробежала легкая тень удивления. Когда сообщение закончилось, он некоторое время молчал, задумчиво глядя перед собой, а потом улыбнулся каким-то своим мыслям и еле слышно пробормотал: – Ну вот ты и попалась! Глава 8 Тяжелая боксерская груша сотрясалась, словно в конвульсиях. Удерживающие ее цепи жалобно лязгали и скрипели. Гулкое эхо плясало под потолком спортзала. Затянутая в облегающий костюм фигура порхала вокруг несчастного снаряда, возникая то тут, то там, словно телепортируясь из одного места в другое, не переставая осыпать грушу сокрушающими ударами. Крайне мало кому доводилось видеть Верховную Жрицу в подобной ипостаси. В своей обычной жизни она являлась для всех окружающих эталоном стиля и изысканности. Почитаемая, обожаемая, боготворимая и ненавидимая одновременно, Дэлери воплощала в себе все то, что так привлекало мужчин (которые чуть ли не все до единого перед ней преклонялись) и вызывало столь жгучую ненависть у женщин (вкупе с не менее жгучей завистью). Мать-природа одарила ее совершенной фигурой и неотразимой внешностью, непростая жизнь закалила волю, сделав ее твердой как алмаз, а долгие годы Служения вымыли прочь почти все посторонние чувства и эмоции, оставив взамен доведенную до абсолюта рациональность мысли и необъятных размеров гардероб, точного числа платьев в котором не знал никто. Высокий сан Дэлери предоставлял богатые возможности для удовлетворения самых разнообразных капризов. Набеги на магазины она совершала без предупреждения, распугивая почтенную клиентуру и прибирая к рукам сшитые на заказ костюмы и вечерние платья. И это еще полбеды! С заказчиками-то как раз никаких проблем не возникало. Узнав, кто положил глаз на предназначавшийся для них экземпляр, клиенты приходили в неописуемый восторг, поскольку интерес Верховной являлся лучшим подтверждением их хорошего вкуса. Но вот целую плеяду именитых модельеров скосили инфаркты и инсульты, ибо Дэлери не просто бесцеремонно забирала уникальные экземпляры, но еще и требовала внести в них те или иные изменения и дополнения, по живому перекраивая плоды бессонных ночей ведущих мастеров моды. Придя немного в себя и увидев результат на плечах Верховной, кутюрье неизменно обнаруживали, что новый вариант получился определенно лучше первоначального. Впрочем, основной эффект достигался не столько туалетом, сколько его «начинкой», которая, по большому счету, в дополнительных украшениях особо и не нуждалась. Бытовало даже мнение, что сексуальней всего Верховная Жрица выглядела, когда с головы до пят плотно закутывалась в свой по-спартански строгий форменный черный плащ, единственным декором которого являлись знаки отличия, серебрившиеся на его полах. Ее оригинальные дизайнерские идеи, воплощаемые в последующих модных коллекциях, являлись более чем щедрой компенсацией за причиняемое беспокойство. И, тем не менее, добиться такого же впечатления, который производила в том или ином платье сама Дэлери, не удавалось, пожалуй, никому. Если признаться, то высокородные дамы, гордо щеголявшие в туалетах «от Верховной», как они сами их называли, чем-то походили на остриженных пуделей, пытающихся походить на льва. Вместо холодной и отстраненной высокомерности, из-под которой в строго отмерянных дозах просачивалась недоступная и оттого еще более жгучая женственность, получалось… то, что получалось. С учетом всего сказанного, вид Дэлери в обтягивающем спортивном трико и с массивными боксерскими перчатками на руках вполне мог повергнуть неподготовленного зрителя в состояние шока. Ее густые темно-каштановые волосы, обычно свободно разбросанные по плечам, были стянуты в тугой хвост. Несколько выбившихся прядей облепили мокрые от пота лоб и щеки. Удар, еще один, уклониться, поднырнуть, удар! У дальней стены бесформенной кучкой сгрудились ее служанки из послушниц и младших Жриц. Краем уха она время от времени слышала доносящиеся оттуда шепот и хихиканье. Дэлери уже не раз подумывала поручить командование своей личной «бригадой» Сестре Джейх, ибо под руководством Кьюси с дисциплиной дело обстояло из рук вон плохо. Тем не менее, когда за спиной у Дэлери негромко скрипнула, открываясь, дверь, служанки мгновенно прекратили свои шуры- муры, и, выстроившись в ряд вдоль стены, синхронно присели в почтительном реверансе. Помимо всего прочего, Дэлери, как Верховная Жрица, вела в Академии занятия по ритуалам и этикету, и считалась в данных вопросах признанным экспертом. Языком жестов она владела в совершенстве. Равно способная одним почти неуловимым поворотом кисти как воодушевить человека, так и унизить его, она, также, уже почти инстинктивно определяла чувства и мысли людей по мельчайшим деталям их движений, по складкам морщин на лбу, по наклону головы, по паузе, разделяющей заданный вопрос и полученный ответ. Столь затейливая конструкция, как официальный реверанс, представляла собой целую книгу. Надо только уметь читать. Так торопливо и почтительно Сестры могли приветствовать только одного человека. – Доброе утро, господин Верховный Советник! – произнесла Дэлери, оборачиваясь и изящно склоняя голову. Настолько изящно, насколько это вообще возможно, когда у вас на руках надеты боксерские перчатки. – Доброе утро, Верховная! – кивнул Локано. – Продолжайте. Надеюсь, я не сильно вам помешал, – он махнул рукой. – Как пожелаете, – отвернувшись, Дэлери обрушила на грушу мощный хук правой и возобновила свой пугающий танец. В воздухе неторопливо оседало облачко пыли, выбившейся из лопнувшего шва.