– Самое подходящее для тебя место! – Спасибо за понимание. Какое-то время оба молчали, потом Дэлери снова села прямо. – Ладно, Бект, забудь, – со вздохом сказала она. – Что сделано, то сделано, Виан, – Руорн пожал плечами. – Теперь спорить и размахивать кулаками уже бесполезно. В любом случае, для меня все кончено. – Поживем – увидим, – философски резюмировала та, взяв в руки салфетку. Дэлери невольно вздрогнула, когда ее сознание, словно пузырек воздуха, вынырнуло из лишенной света глубины, и, лопнув, вернулось в окружающий мир. Ее сердце вздрогнуло и вновь забилось. Открыв глаза, Жрица недоуменно уставилась на по-прежнему стоящую перед ней пустую тарелку. – Так-так, – пробормотала она, раздираемая желанием хоть чем-нибудь смочить нещадно саднящее горло, – и где же наш десерт? Глава 7 Пейзаж за иллюминатором опрокинулся, вздыбив близкие склоны гор и заставив их буквально нависнуть над головой. Заложив последний вираж, черный лайнер, сопровождаемый парой истребителей и гулким эхом, мечущимся между скал и срывающим с ледников небольшие лавинки, вынырнул из ущелья на прибрежный простор. Локано пришлось прикрыть глаза рукой, когда лучи клонящегося к закату солнца хлынули в салон. Машина выпрямилась и за окнами засверкала морская гладь. Узкая полоска берега, вклинившаяся между накатывающимися на берег волнами и горными отрогами, извиваясь, убегала вперед, плавно заворачивая к югу. Под крылом мелькали бесчисленные городки, почти сросшиеся в одну длинную белокаменную и краснокрышую ленту. Поросшие скудной растительностью склоны прорезали спирали дорожных серпантинов и россыпи одиноких домиков, отказывающихся уступить дикой природе даже маленький клочок земли. В какой-то момент многочисленные дороги и дорожки, словно договорившись друг с другом, прекратили бестолковое мельтешение вверх-вниз и начали сливаться в единую магистраль. Подобно реке, вбирающей в себя воды ручьев и притоков, трасса крепла и ширилась. Теперь она уже не извивалась, покорно подчинившись прихотям рельефа, а глубоко вгрызалась в скалы, то и дело ныряя в черные пасти тоннелей. Ее последние несколько километров демонстрировали окружающему пейзажу свое полное презрение, проносясь над ним по эстакаде, поднимающейся все выше и выше, словно беря разбег перед взлетом. Локано скользнул взглядом дальше и прищурился, пытаясь хоть что-либо разглядеть в ослепительном сверкании солнца, отражающегося в водах залива. Лайнер сбавил скорость, поворачивая для захода на посадку. Картина за окном сместилась, и из яркой ряби выступили ажурные конструкции Улонского моста, словно вырастающие причудливой водорослью из морских глубин. Перекрещивающиеся дуги опор, вздымающиеся над водной поверхностью почти на три сотни метров, удерживали на паутине вантовых тросов, кажущихся с такого расстояния почти невесомыми, черную ленту двухъярусного дорожного полотна. Центральный пролет протянулся между крестовинами опор более чем на километр, поднявшись над водой на высоту двадцатиэтажного дома, что позволяло проходить под мостом любым кораблям даже в самые высокие приливы. Введение в строй Улонского моста открывало новую страницу в развитии полуострова Сан-Герг, поскольку раньше, чтобы попасть на него, приходилось делать огромный крюк, огибая залив, что занимало целый день петляния по серпантинам. Теперь же путешествие сокращалось до комфортной пятнадцатиминутной поездки над морскими волнами. Проектирование, строительство и ввод в строй столь важного объекта обязательно происходило под контролем Советников. Слугой Знаний, перепроверявшим все инженерные расчеты, выступал сам Шимаэл. А освящение моста требовало присутствия хотя бы одного из Верховных Служителей. Гул двигателей усилился, когда лайнер завис над посадочной площадкой и начал плавно опускаться. С глухим стуком выдвинулись посадочные опоры. Даже сквозь толстые стены прорвался грохот пронесшихся мимо истребителей почетного эскорта. Локано отвернулся от окна и посмотрел на Сестру Кьюси. Ее глаза были закрыты, побелевшие пальцы крепко вцепились в подлокотники кресла. Старшая Жрица жутко боялась полетов. Она вообще не доверяла никаким техническим диковинкам, принцип действия которых ускользал от ее понимания. Несмотря на проведенные в Интернате годы, Сестра Кьюси так и не смогла найти общий язык с большинством естественных наук, кроме, разве, медицины, которую постигала больше через интуицию и природный дар, нежели через учебники. Девушка всецело посвятила себя изящным искусствам и Танцу, превзойдя в своем мастерстве всех остальных Жриц и заслужив титулРодника Жизни– Первой Танцовщицы Двора. Также как и Сестра Джейх, Кьюси являлась преданной служанкой Верховной Жрицы, и ее внешняя детская наивность и непосредственность никогда не обманывали Локано, который всю дорогу постоянно ощущал рядом с собой незримое присутствие Дэлери. Мир за бортом качнулся в последний раз и замер, шум двигателей стих. Они прибыли на место. Ворвавшийся в открытый люк вечерний бриз принес с собой запахи моря и захлопал полами черных плащей. Спустившись по трапу, Локано, сопровождаемый Кьюси и еще четырьмя Жрицами, несущими кофры с инструментами, ступил на черную ковровую дорожку, тянущуюся от прильнувшего к земле корабля к кучке беспокойно переминающихся с ноги на ногу чиновников. Подобно тому, как из мокрой руки выскакивает кусок мыла, из группы встречающих, подталкиваемый в спину коллективной нервозностью, выскользнул Кирис Вудсен. – Мы рады приветствовать вас, господин Верховный Советник! – произнес он немного громче, чем требовалось, переломившись в поклоне настолько низком, насколько позволяла его фигура. – Добрый вечер, господа, – коротко кивнул Локано. – Прошу вас! – Вудсен сделал приглашающий жест рукой и отступил в сторону, заняв свое место в процессии, по левую руку от Верховного Советника. Его коллеги с видимым облегчением пристроились в хвосте, подальше от взглядов Служителей. Миновав еще недостроенное кафе с измазанными побелкой окнами и торчащими из щелей клочьями теплоизоляции, дорожка большими пологими ступенями запрыгала вниз по склону. По мере приближения к мосту его циклопичность становилась все более ошеломляющей. То, что поначалу казалось рассыпанным на дороге мелким гравием, по факту оказалось несколькими сотнями строителей и местных жителей, собравшихся посмотреть на церемонию. Тонкие волоски тросов при ближайшем рассмотрении достигали в обхвате почти полуметра, а черная ленточка дороги насчитывала по три полосы в каждую сторону. В душу поневоле закрадывалось сомнение в том, что все эти гигантские конструкции были воздвигнуты Человеком. При появлении Служителей, по гудящей толпе, как круги от брошенного в воду камня, пробежала невидимая волна, обрывающая все разговоры и сгибающая спины. Люди расступились, пропуская Верховного Советника и его свиту к сооруженному для них помосту. Локано буквально кожей ощущал сочащиеся со всех сторон настороженность и любопытство. Это был его первый «выход в свет» в новом качестве, и никто не знал, чего можно от него ожидать. С другой стороны, нельзя сказать, чтобы и Руорна шибко любили, но к его взглядам и методам все уже давно привыкли. Да, он бывал строг, иногда даже жесток, но при этом оставался справедлив и предсказуем. Отставка Верховного Советника, занимавшего этот пост почти четыре века, лицо которого вросло в народную память, по-видимому, уже на генетическом уровне, выбивала у простых людей почву из-под ног. Само словосочетание «Верховный Советник Ивар Локано» требовало определенных усилий, чтобы произнести его правильно и случайно не оговориться. Локано поднялся на помост и остановился, глядя вдоль моста, как в огромную трубу с полупрозрачными стенками из сотен тросов. Дальний ее конец терялся в подрагивающей над нагревшимся за день асфальтом дымке. Вокруг воцарилась почтительная тишина. Все взгляды устремились на Верховного Советника. – Сегодня великий день! – начал он, – День еще одной победы человеческого упорства и трудолюбия, свершенной во славу Госпожи нашей, Светлой Сиарны, и открывающей перед нами новые горизонты наших собственных возможностей!.. Локано сочинил эту речь в самолете по пути сюда, и теперь она слетала с его языка легко и непринужденно, словно с диктофона. Он отметил огромную важность Улонского моста для экономики всей Клиссы, поблагодарил собравшихся за проявленную самоотверженность, посвятил их в некоторые не менее грандиозные планы на будущее, и, наконец, напомнил, что все, что ими делается, делается исключительно во славу Сиарны и с ее божественной помощью. – …и мы просим Госпожу нашу, Светлую Сиарну, принять этот дар и осенить его своей благодатью, дабы служил он верой и правдой, не зная усталости и тлена, до скончания времен! Под гром аплодисментов Локано отступил в сторону, пропуская вперед Кьюси и других сестер. Толпа качнулась, зашаркав ногами и освобождая площадку. Дарование Божественного Благословения находилось в ведении Жриц, и даже Локано предпочитал в этот момент находиться на безопасном расстоянии. Впрочем, вполне естественно опасаться всего, чего ты не понимаешь, и точно так же, как Кьюси шарахалась от техники, Советник втайне побаивался Сестер и их тайных способностей, приводивших его в немалое замешательство. Призвание Божественного Огня Сиарны являлось одной из них. Выйдя вперед и остановившись у проведенной на земле черты, обозначавшей начало моста, Кьюси откинула бархатное покрывало, явив миру большую серебряную чашу, не то богато украшенную изумительной тонкой резьбой, не то действительно сплетенную из множества тончайших нитей, сверкавших в лучах закатного Солнца. Все присутствующие, включая других Сестер и самого Локано, опустились на колени, когда Старшая Жрица подняла чашу перед собой и начала молитву. Светлая Заступница, Матерь Сиарна, Светом благим мой путь озари! Руки мои, точно ветви воздетые к небу, Жаром любви своей обогрей! Ноги, корнями обнявшие землю, Ты укрепи на еще один день! Сердце мое точно песня пусть бьется, Твоей Любви хвалу вознося! Кьюси покачивалась из стороны в сторону в такт переливам своего напева. Ее звонкий голосок эхом метался между скал, странным образом заставляя резонировать мощные мостовые конструкции. Вскоре даже земля под ногами начала вздрагивать, и с каждой новой строфой дрожь усиливалась. Локано почувствовал, как его тело покрывается мурашками, и начинают шевелиться волосы на голове. Вокруг Кьюси взвились пыльные султанчики, ее черный плащ развевался и хлестал Жрицу по ногам, хотя никакого ветра не наблюдалось и в помине. Голос Кьюси взлетел вверх, достигнув кульминации, и стало видно, как в поднятой над ее головой чаше пляшут бледные, почти невидимые языки пламени, распространяя вокруг белое сияние. В боли страданий будь нам утешеньем! В молчанье безмолвном голос свой подари! В яростном гневе дай смелость прощенья! Во мраке кромешном наш путь озари! Кьюси опустилась на колени и, низко поклонившись, выплеснула голубоватое пламя из чаши на асфальт перед собой. Вопреки всем известным законам физики, огонь с легким шипением заструился по земле, словно пропитывая ее. Ширящееся пятно достигло краев дороги и, с уже ясно различимым гудением, яркой волной покатилось вперед, запрыгивая на перила и карабкаясь по могучим тросам. В лицо дохнуло жаром. Огненный вал, взлетев вверх, достиг первой опоры и с ревом помчался по ней вверх и вниз. Земля под ногами затряслась уже не на шутку, стальные конструкции тяжело заскрипели. Взметнувшиеся в воздух фонтаны пара и брызг возвестили о том, что скользящий по опорам огонь достиг воды. Это, тем не менее, его не остановило, и по поверхности с глухим рокотом побежали дорожки пузырей, которые, лопаясь, выпускали небольшие облачка пара. Все вокруг буквально ходило ходуном, время от времени слышался грохот каменных осыпей. Люди, сгорбившись, стояли на коленях, не смея поднять головы. Многие зажмурились, шепча молитвы. Столь наглядное проявление Божественной Силы всегда производило неизгладимое впечатление на его свидетелей. Даже Локано, уже не раз наблюдавший Призвание Огня ранее, не мог оставаться спокойным, испытывая восхищение и трепет. Спустя пару минут голубой вал достиг другого берега, и в вечерней дымке, уже почти полностью скрывшей от глаз противоположный конец моста, вспыхнула яркая зеленая искорка сигнальной ракеты. – Свершилось! – прошептала Кьюси, прижимая к груди опустевшую чашу. К этому времени рев огня уже стих, осталась только мелкая дрожь под ногами и поскрипывание остывающего металла. Отныне мост находился под сенью Благословения Сиарны, и был надежно защищен от всевозможных напастей. Он устоит даже в самый сильный шторм, и ни одна льдина не причинит вреда его опорам. Каким бы густым ни был туман, ни один корабль не собьется с курса и не врежется в его ажурные конструкции. Ни одна авария не омрачит его службу и ни одни самоубийца не осквернит его пролеты, бросившись с них в ледяные воды. Еще одно незримое чудо, еще один божественный дар светлой Госпожи. – Свершилось! – провозгласил Верховный Советник, поднимаясь с колен. – Хвала Сиарне! Тишина взорвалась радостными криками, люди повскакивали на ноги, взрослые мужчины прыгали и обнимались как маленькие дети, которым сообщили, что сегодня занятия в школе отменяются. Послышались резкие хлопки, и в небо взлетели первые заряды фейерверков. Во всей этой счастливой толчее, тем не менее, никто не рискнул нарушить пустое пространство вокруг Служителей. Кьюси вновь завернула чашу в черное полотно и, вернувшись к помосту, убрала ее в ларец. Остальные Жрицы, устроившись на поданных им стульях, расчехлили инструменты и принялись их настраивать. Настало время Ритуального Танца. Танцы Локано также недолюбливал. Если с Призванием Огня он худо-бедно мирился, поскольку это являлось непосредственным проявлением божественной Силы его Госпожи, пусть даже доступным только Жрицам, то ритуальные Танцы его здорово задевали. Локано никогда бы не признался в этом даже самому себе, но эти Танцы он воспринимал как своего рода оскорбление. Он не мог смириться с тем, что Жрицы имели доступ к тайному знанию, недоступному его, Советника, пониманию.