Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 46 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Современный хоррор не всегда интеллектуален. Многие авторы, пишущие в этом жанре, пытаются сразу бить в уязвимое место своего читателя, забывая о том, что самый опасный хищник приближается не торопясь. Ничего плохого в подобном подходе, разумеется, нет, однако настоящий талантливый художник всегда имеет несколько козырей в рукаве. Между прочим, не все рассказы «Призраков двадцатого века»[1] написаны в жанре хоррора. В некоторых произведениях автор мечтательно расскажет о сверхъестественном, в других мы увидим вполне современные тенденции, и они вызовут у читателя мрачную тревогу. Есть и такие, которые вас совсем не напугают; напротив, это милые маленькие истории. Рассказы, включенные в книгу, объединяет тонкость восприятия автора. Джо Хилл – хищник, крадущийся на мягких лапах. Интеллектуален даже рассказ, в котором Джо повествует о мальчике, превращающемся в гигантское насекомое. Положа руку на сердце – часто ли мы можем сказать такое о хорроре? Впервые я наткнулся на имя Джо Хилл в списке авторов антологии Джейн Кавелос под названием «Многоликий ван Хельсинг». В том сборнике публиковался и один из моих рассказов, однако, признаюсь, произведения остальных авторов я не прочел. И вот наступил вечер встречи с читателями в массачусетском «Пандемониуме», тематическом книжном магазине. Там присутствовали Джо Хилл, Том Монтелеоне, Джейн Кавелос и ваш покорный слуга. Мы пообщались, и Джо (до того дня я вообще его не читал) меня удивил, сказав, что хоррор любит, однако у него имеются и другие интересы. Он уже публиковался в стиле мейнстрим в литературных журналах (литературными их можно считать лишь с большой натяжкой) и даже получал кое-какие премии. Тем не менее Джо снова и снова возвращался к хоррору и мрачному фэнтези. Скажи ему за это спасибо, читатель. В любом случае, надеюсь, ты сделаешь это, прочитав данную книгу. Рано или поздно я взялся бы за «Многоликого ван Хельсинга», просто встреча с Джо Хиллом заставила меня прочесть его незамедлительно. Вкладом Джо Хилла в антологию стал рассказ «Сыны Абрахама», посвященный жутковатому, своеобразному испытанию для детей, внезапно понявших (как это нередко бывает), что их отец не идеален. Прочитав рассказ, я невольно сравнил его с одним взволновавшим меня фильмом под названием «Пророк». «Сыны Абрахама» – потрясающая история. В данной книге вы найдете его ближе к середине. Вещица была настолько хороша, что я задумался: не почитать ли мне еще Джо Хилла? Однако он публиковал лишь рассказы, да и то в таких изданиях, на которые я не мог набрести даже случайно. И все же я сделал себе заметку: на этого автора следует обратить внимание. Когда Питер Краузер спросил меня, не хочу ли я почитать «Призраков двадцатого века» и заодно написать вступление, отказаться я не мог. Со временем было не очень – я много писал, требовали моего участия семейные дела, однако мне отчаянно захотелось прочитать книгу Джо Хилла. Действительно ли Джо так хорош, как обещали мне «Сыны Абрахама»? Нет, он был не так хорош. Он был куда лучше, чем я ожидал. У книги весьма подходящее название. Во многих рассказах мы в той или иной форме встретим призраков, в других – услышим отголоски прошлого столетия. В рассказе «Когда поет саранча» сочетается увлеченность автора научной фантастикой и память о страшной кинохронике пятидесятых, демонстрирующей ужасы применения ядерного оружия. В произведении Джо Хилла прекрасное владение предметом вылилось в своеобразную смесь черного юмора и предельной задушевности. Особое звучание выбранному названию книги придает личность автора. В данной работе присутствует элегантность и теплота, присущая предшествующему поколению писателей – Джоан Эйкен и Амброзу Бирсу, Бомонту, Матесону и Роду Серлингу. Действуя в лучших традициях, Хилл призывает читателя фантазировать, обеспечивая необходимый эмоциональный отклик, который дает возможность назвать произведение успешным. И обратной связи автор добивается мастерски, читатель становится невольным соучастником действа. «Лучший современный хоррор», с которого мы и начнем читать книгу, сразу заявляет о некоем привычном стандарте; мы с вами немедленно поймем, к чему ведет автор. В данном случае это – не фиаско, это огромное достижение. Именно за счет ожидания предсказуемого финала рассказ и достигает нужного эффекта. Хилл заманивает читателя доверительной тональностью «Призрака двадцатого века» и обрушивает на него отчаяние «Черного телефона». Читатель, по сути, становится действующим лицом сюжета, разделяющим переживания героев. Многие авторы считают, что в хорроре нет места сентиментальности, что эмоциональный отклик читателя определяется лишь авторскими ремарками. У Джо Хилла все иначе. Как ни странно, одним из лучшим образцов его мастерства стал рассказ «Бобби Конрой восстает из мертвых», который вовсе не является хоррором, и тем не менее ложится в основу действа при съемках ремейка ставшего классикой жанра фильма Джорджа Ромеро «Рассвет мертвецов». Мне бы хотелось отдельно остановиться на каждом рассказе, однако не стану портить вам удовольствие, рассказав во вступлении слишком много. Мне и самому хотелось бы забыть о том, что я уже читал «Призраков…». Я бы с огромным удовольствием вновь прочел книгу как в первый раз. «Лучше, чем дома» и «Деревья с того света» – изумительно красивые истории. «Завтрак у вдовы» – трогательный слепок с иной эпохи, моментальный снимок человека, потерявшегося в этой жизни. «Призрак двадцатого века» вызывает ностальгию, подобно моим любимым сериям «Сумеречной зоны». «Когда поет саранча» – это своеобразный симбиоз из творчества Уильяма Берроуза, Кафки и фильма «Они!». В «Последнем выдохе» мы обнаружим легкий привкус Брэдбери. Каждый из этих рассказов чудесен, некоторые – ошеломляюще хороши. «Отцовская маска» – таинственная и волнующая вещь; прочитав ее, я ощутил нечто вроде головокружения. «Добровольное изгнание» – рассказ, завершающий сборник, – одна из лучших новелл, которые я когда-либо читал, что говорит о зрелости Джо Хилла в качестве автора коротких рассказов. Нечасто бывает, когда на этапе первой же книги мы получаем полностью сформировавшегося мастера. А если и бывает… Знаете, у меня после «Добровольного изгнания» возник внутренний конфликт: с одной стороны – эйфория, с другой – желание задать автору хорошую взбучку, настолько хорош рассказ. Что же до «Схлоп-Арта»… это необыкновенная история. Лучшая за многие годы моей профессиональной деятельности. В ней сошлись все достоинства Джо Хилла, который на нескольких страничках способен уместить и нежность, и сложность, и некую странность. Приветствуя рождение нового автора, фанаты, критики и прочая публика задумываются: что обещает им его дальнейшее творчество? Каков его потенциал? Рассказы сборника «Призраки двадцатого века» красноречиво отвечают на подобные вопросы. Кристофер Голден Брэдфорд, Массачусетс 15 января 2005 г. Новая редакция: 21 марта 2007 г. Лучший современный хоррор Перевод Виталия Тулаева. За месяц до сдачи сборника Эдди Кэррол открыл бумажный конверт, и на стол выскользнул журнал «Северное литературное обозрение». Эдди нередко получал журналы по почте – с названиями типа «Кладбищенский карнавал». Часто приходили и рукописи. Его дом в Бруклине превратился в склад подобной литературы, громоздившейся неопрятными кучами на диване и на столике с кофеваркой. Сплошной хоррор… Немыслимо прочесть все, что тебе поступает, однако, заступив на должность редактора «Лучшего современного хоррора Америки», Эдди такую попытку предпринял. Ему тогда только перевалило за тридцать. Больше трети своей жизни он потратил на работу с антологиями, сдав в печать шестнадцать выпусков альманаха. Тысячи часов ушли на чтение, редактирование и подготовку ответов авторам. Тысячи часов, которые никто тебе не вернет… Со временем Эдди особенно возненавидел поступающие с почтой журналы, презирая оседавшую на руках дешевую типографскую краску и ее мерзкую вонь. Экономией на материалах грешили многие издания. Большую часть ложащейся на редакторский стол мазни Эдди не дочитывал – просто не находил в себе сил. При одной мысли об очередном рассказе о вампирах, предающихся плотской любви, накатывал приступ слабости. Он честно пытался продраться сквозь стилизацию под Лавкрафта, однако при первом же удручающе серьезном упоминании о Верховных Богах у него что-то немело внутри – так отнимается рука или нога перед инсультом. Эдди пугался: неужто дожил до паралича души? Вскоре после развода обязанности редактора «Лучшего современного хоррора» превратились для него в утомительную и безрадостную повинность. Не бросить ли все к черту? Подобные мысли добавляли легкого оптимизма, однако всерьез Эдди об этом не помышлял. На его счет в банке ежегодно поступало двенадцать тысяч долларов. В основном доход складывался из гонораров за составление антологий плюс кое-что капало за публичные лекции и занятия со студентами. Без стабильной подпитки его ждал худший из возможных сценариев: придется искать работу.
Название выпавшего из конверта журнала ни о чем не говорило. Обычное литературное издание с фотографией склонившихся под ветром сосен на шершавой обложке. Штамп на последней странице заявлял, что обозрение издается университетом Катадина. Северная часть штата Нью-Йорк… Эдди перевернул обложку, и в руки ему упали два скрепленных степлером листа – письмо от главного редактора, преподавателя английской литературы Гарольда Нунана. Прошлой зимой на Гарольда вышел человек, работавший в университете лаборантом на полставки – некто Питер Килрю. Прослышав, что Нунана назначили главным редактором журнала, и тот принимает заявки на публикацию, Килрю попросил его глянуть на свой рассказ. Нунан пообещал – больше из вежливости. Однако, прочитав рукопись под названием «Мальчик с пуговицами: история любви», он был поражен богатством и силой языка автора, а также жутковатым сюжетом. Для Гарольда работа редактора была внове. Прежний главный, Фрэнк Макдейн, ушел на пенсию, отработав в журнале двадцать лет, и Гарольду хотелось несколько изменить приоритеты, обратившись к литературе, которая встряхнула бы тихую читательскую аудиторию. «Вероятно, я в этом преуспел», – писал он. Вскоре после публикации «Мальчика…» глава факультета английской литературы в частном разговоре раскритиковал нового главного редактора, сказав, что тот превратил журнал в площадку для примитивного эпатажа, присущего молодежной культуре. Почти пятьдесят человек отказалось от подписки – не шутка для издания с тиражом около тысячи экземпляров. Одна из выпускниц университета, в основном финансировавшая «Литературное обозрение», впав в ярость, остановила спонсорские перечисления. Нунану пришлось уволиться, и пенсионер Фрэнк Макдейн, откликнувшись на призыв общественности, согласился курировать журнал. Письмо Нунан завершил так: «Продолжаю придерживаться мнения (пусть и спорного), что «Мальчик с пуговицами» – замечательная, хотя и шокирующая литературная находка. Надеюсь, вы найдете время для его прочтения. Не стану скрывать: если вы решитесь опубликовать рассказ в следующей антологии лучших произведений в жанре хоррора, я сочту это своеобразной реабилитацией своего честного имени. Пожелал бы вам насладиться рассказом, однако боюсь, что “насладиться” – не самое подходящее слово. С наилучшими пожеланиями, Гарольд Нунан». Эдди прочел письмо в прихожей и, не раздеваясь, открыл страницу с началом рассказа. Через пять минут ему стало жарко, и, бросив куртку на крючок, он переместился на кухню. Устроившись на ступеньках поднимающейся из кухни лестницы, Эдди пробежал несколько страниц. Машинально перебрался на диван в кабинете, откинув голову на стопку книг, и продолжил чтение под косыми лучами слабенького октябрьского солнца. Он на одном дыхании дошел до конца и выпрямился, словно опьянев от странного восторга. Настолько жесткой, если не сказать – отвратительной – прозы ему встречать еще не доводилось, а это кое о чем говорило. В профессиональной жизни через его руки проходила разная литература – была и жесткая, и отвратительная. Порой в этом болезненном, засиженном трупными мухами болоте вырастал цветок невероятной красоты. Сегодня был тот самый случай. Новый цветок оказался злым и испорченным, однако Эдди желал его сорвать. Он вернулся к началу и вновь углубился в повествование. * * * Главная героиня – замкнутая семнадцатилетняя девушка по имени Кейт, которую в начале рассказа затаскивает в свою машину настоящий великан с болезненно-желтыми глазами и железными брекетами во рту. Гигант связывает ей руки и пихает на пол между сиденьями мини-фургона, а там уже лежит парнишка примерно ее возраста. Кейт решает, что мальчик мертв – уж очень тот изуродован. К его стянутым стальной проволокой векам грубо пришпилены круглые желтые пуговицы с изображением улыбающейся рожицы. Парнишка неожиданно оживает, касаясь рукой бедра Кейт. Та захлебывается беззвучным криком, а мальчик продолжает шарить по ее телу, наконец добирается до лица, и шепчет: его зовут Джим, с гигантом он таскается по дорогам уже неделю – с тех пор, как тот убил его родителей. «Он проколол мне глаза и заявил, что моя душа вылетела сквозь дырки. Мол, он слышал такой звук, какой бывает, когда дунешь в пустую бутылку из-под колы. Говорит, слушал бы и слушал. А потом воткнул мне в глазницы эти заглушки – чтобы жизнь не утекла из тела». Мальчик касается желтых смайликов. «Хочет посмотреть, сколько мне удастся прожить без души». Великан привозит своих жертв в заброшенный кемпинг в одном из национальных парков, где заставляет их предаваться сексуальным утехам. Ему кажется, что Кейт, целуя Джима, проявляет недостаточно страсти, и он ударом ножа распарывает девушке щеку, вырезая язык. Джим в испуге визжит, на ощупь мечется по кемпингу; кругом кровь, и Кейт в суматохе удается сбежать в лес. Через несколько часов окровавленная, истерически рыдающая девушка выходит к шоссе. Задержать похитителя не удается – они с Джимом выезжают из парка и словно испаряются. У следователей нет ни одной улики, они понятия не имеют, кто такой Джим, о великане известно еще меньше. Через пару недель после выхода из больницы Кейт получает письмо. В конверте обнаруживается единственная улика следствия – две пуговицы с улыбающимися рожицами и торчащими из отверстий обломками окровавленной стальной проволоки. Там же лежит моментальный снимок моста в Кентукки. На следующее утро под мостом находят страшно изувеченного мальчика, в пустые глазницы которого неторопливо заплывают речные рыбки. Кейт, некогда привлекательная девушка, теперь внушает знакомым жалость и неподдельный ужас и отдает себе отчет, что чувствуют при встрече окружающие. Отражение в зеркале оптимизма также не добавляет. Ей приходится посещать специальную школу, где учат общаться на языке жестов, однако долго Кейт там не выдерживает: товарищи по несчастью – глухие, хромые и увечные – лишний раз напоминают ей о слабости и зависимости калек от общества. Девушка пытается вернуться к нормальной жизни, однако особыми успехами похвастаться не может. Близких друзей она не завела, профессионального образования не имеет, к тому же комплексует по поводу собственной внешности и немоты. Автор с особой болью описал сцену, где Кейт, выпив для смелости, заигрывает в баре с незнакомым мужчиной, получая в ответ лишь насмешки от своего избранника и его компании. Ее преследуют ночные кошмары, в которых она снова и снова проживает страшные и порой выдуманные обстоятельства своего похищения. Иногда Джим оказывается не жертвой преступления, а соучастником; он насилует Кейт, и пуговицы в его глазах превращаются в зеркальные диски, отражающие ее искаженный криком рот. Бывает, что кошмары производят на Кейт возбуждающий эффект, однако психотерапевт уверяет: это в порядке вещей. Девушка отказывается от услуг врача, обнаружив, что тот во время разговора рисует в блокноте жутковатую карикатуру. В попытке избавиться от навязчивых сновидений она пробует все подряд: спиртное, таблетки и даже героин. Наркотики требуют денег, и она залезает в тумбочку к отцу. Тот застигает Кейт за попыткой кражи и выбрасывает ее из дома, после чего попадает в больницу с микроинсультом. Мать умоляет Кейт больше не попадаться ему на глаза. Вскоре в центре ухода за детьми-инвалидами, где подрабатывает девушка, происходит неприятный инцидент: один из детей выкалывает острым карандашом глаз товарищу по несчастью. Все понимают, что Кейт в случившемся невиновна, однако беда не приходит одна: в центре ухода становится известно о ее пагубном пристрастии к наркотикам. Героиня теряет место, и, даже избавившись от зависимости, новой работы найти не может. Холодным осенним днем, выходя из местного супермаркета, Кейт натыкается на полицейскую машину с поднятым капотом. Полисмен в зеркальных солнечных очках изучает перегревшийся радиатор. Мельком бросив взгляд на заднее сиденье, девушка видит там постаревшего на десять лет и прибавившего в весе великана. Кисти преступника скованы наручниками. Приблизившись к полицейскому, копающемуся в моторе, Кейт пишет записку: знает ли тот человека, сидящего на заднем сиденье? Инспектор объясняет, что великана задержали за кражу охотничьего ножа и мотка скотча из хозяйственного магазина на Плезант-стрит. Кейт знает, о каком магазине идет речь, поскольку живет по соседству, и у нее подкашиваются ноги. Она начинает бешено строчить в блокноте, пытаясь рассказать, что сделал с ней гигант десять лет назад. Ручка не успевает за мыслями; записки выходят сумбурными, и все же полицейский вроде бы ухватывает суть написанного и ведет ее к передней дверце. Кейт охватывает непреодолимый ужас – придется ехать в одной машине с похитителем. Инспектор напоминает, что руки гиганта надежно прикованы к дверце – причинить ей вред он никак не сможет. Очень важно немедленно разобраться с этим делом в полицейском участке. Наконец Кейт дает себя уговорить. Под сиденьем лежит зимняя куртка, и полицейский настаивает, что дрожащая девушка должна ее накинуть. Она благодарно смотрит на патрульного, заносит ручку над блокнотом – надо сказать «спасибо» доброму человеку – и вдруг замирает, рассмотрев свое отражение в зеркальных очках. Захлопнув дверцу, полицейский возвращается к двигателю, а девушка, застегивая онемевшими пальцами чужую куртку, обнаруживает на ее груди две пуговицы с улыбающимися рожицами. Она дергает за ручку дверцы: та заперта. Пытается открыть окно – ничего не выходит. Снаружи хлопает капот, и на лице человека в зеркальных очках появляется отвратительная ухмылка. Он вовсе не полицейский… Мальчик с пуговицами обходит машину, открывая заднюю дверь, и выпускает гиганта наружу – ведь слепой, как ни крути, не может сидеть за рулем.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!