– Нет, – грустно усмехнулся толстяк. – Полиция тут ни при чем. – Но ведь кто-то пришел? Пришел? Эл замер. Его близко посаженные глазки на широкой простецкой физиономии выражали удивление и недовольство. Он молчал, но Финни и так все понял – по выражению лица, по позе: сюда кто-то идет или уже пришел и находится где-то наверху. – Я буду кричать. Если там кто-то есть, меня услышат. – Нет, он не услышит. Если закрыть дверь. – «Он»? Толстяк даже побагровел. Руки у него сжались в кулаки, потом разжались. – Когда дверь закрыта, там ничего не слышно. – Спокойствие ему явно давалось нелегко. – Звукоизоляцию я делал лично. Хочешь – кричи, ты никого не всполошишь. – Значит, вы убили всех тех ребят. – Не я. Я не заставлю тебя делать ничего такого, чего ты сам не захочешь. Почему-то от этих слов – «не заставлю тебя делать ничего такого, чего ты сам не захочешь» – Финни покраснел, и его бросило в холодный пот. – Если вы меня тронете, я расцарапаю вам все лицо, и тот, кто пришел, заинтересуется, что случилось. Эл, как будто не понимая, посмотрел на него и сказал: – Трубку-то повесь уже. И Финни повесил трубку на рычаг. – Однажды он вдруг зазвонил, – сказал толстяк. – Жутко так. Наверное, статическое электричество. Я как раз стоял рядом, ну и машинально поднял трубку. Финни совершенно не собирался поддерживать беседу с типом, который убьет его при первой же возможности, и потому очень удивился, когда услышал свой голос: – И что? – Ничего. Говорю же: телефон не работает. Дверь открылась и сразу захлопнулась. За одно мгновенье огромный неуклюжий Эл выскользнул наружу, ступая на носочки, – ни дать ни взять бегемот на пуантах. Финни не успел даже рта раскрыть. 5 Все же он завопил, хоть и с опозданием. Завопил, бросился на дверь… Он не надеялся ее открыть, но думал, что наверху, возможно, услышат удар. Надрываться до хрипоты Финни не стал. Быстро понял: бесполезно. И вместо того чтобы кричать и дальше, стал осматриваться в своей «каюте». Попытался выяснить, откуда идет свет. В комнате было два маленьких окошка – длинные застекленные щели, очень высоко, не достанешь. Через них и шел тусклый зеленоватый свет. Окна были забраны ржавыми решетками. Финни долго разглядывал одно из них, затем, позабыв о том, какой он слабый и уставший, попытался взбежать по стене. Он даже дотянулся до решетки, однако просветы между прутьями были слишком малы, и уцепиться не получилось. Финни успел разглядеть, что там за решеткой: двойное стекло на уровне земли, почти полностью закрытое густой порослью. Если ухитриться его разбить, возможно, кто-то услышит крики. Они все тоже так рассуждали. И ничего у них не вышло. Финни прошелся по комнате и остановился у телефона. Стал его разглядывать. Из аппарата выходил черный проводок, который крепился к стене и сантиметров через тридцать кончался веером медных волосков. Финни вдруг понял, что держит трубку в руках; он и сам не заметил, как снял ее и прижал к уху. Бессознательное следование отчаянной надежде… Для чего вешать в подвале телефон? Но ведь унитаз же поставили. Быть может – ну и жуткая мысль! – раньше в этой комнате кто-то жил. Потом Финни лежал на матрасе, разглядывал сквозь зеленые сумерки потолок. И впервые сообразил, что ни разу не заплакал, да и теперь не собирается. Он старался отдохнуть, набраться сил для дальнейших исследований и размышлений. Нужно осмотреть комнату, найти что-нибудь подходящее, пока нет Эла. Будь у Финни хоть какой-нибудь предмет, годный для оружия, уж он постарался бы достать толстяка. Осколок стекла, ржавая пружина. Кстати, в матрасе есть пружины? Как только он наберется сил, обязательно проверит. Теперь уже его родители поняли, что с ним случилась беда. Наверное, места себе не находят. Финни попытался нарисовать в воображении картину своих поисков. Однако представил он не маму, которая сидит в кухне и, рыдая, отвечает на вопросы следователя. И не отца, который при виде пустой бутылки в пакете для вещдоков, прячет лицо. Джону представилась Сусанна, как она, крутя педали своего навороченного велика, пролетает одну за другой центральные улицы городка. Воротник джинсовой курточки поднят, и сестра ежится от ледяного ветра. Сусанна на три года старше, но родились они в один и тот же день, двадцать первого июня, и в этом факте она видела некий мистический смысл. Сусанна сильно увлекалась оккультизмом, у нее были карты «Таро», она любила читать о том, что Стоунхендж построили пришельцы, и всякое такое. В детстве, прикладывая к голове брата игрушечный стетоскоп, она пыталась услышать его мысли. Однажды он выбрал пять карт из колоды, и Сусанна, прижимая ему ко лбу стетоскоп, угадала их все, одну за другой: пятерка пик, шестерка треф, бубновые валет с десяткой и червовый туз. Правда, повторить этот фокус ей ни разу не удалось. Финни видел мысленным взором, как сестра ищет его на улицах, где почему-то нет ни машин, ни прохожих. Ветер треплет деревья, голые ветви мечутся в низком небе, словно пытаются его схватить. Время от времени Сусанна прикрывает глаза, чтобы получше сосредоточиться, услышать далекий зов. Она слушает Джона, его затаенный плач, надеется найти брата с помощью чуда телепатии. Вот она повернула направо, потом налево и едет по незнакомой улице, которая кончается тупиком. По обеим сторонам стоят нежилого вида домишки с запущенными лужайками, на дорожках валяются старые детские игрушки. От этой картины у Сусанны сильнее бьется сердце. Она чувствует: похититель брата где-то здесь. Сусанна едет медленнее, поворачивает голову то вправо, то влево, «слушает» каждый дом. Кругом стоит какая-то неправдоподобная тишина, как будто много недель назад всех жителей вывезли, и они забрали с собой домашних животных, позапирали двери, выключили везде свет. «Не этот дом, – думает Сусанна, – и не этот». И едет все дальше и дальше, до самого конца улицы, к последнему дому. Тормозит, ставит ногу на землю. Надежды она еще не потеряла, но пока стоит, покусывая губы и озираясь, у нее начинает зарождаться мысль, что брата она не найдет. И никто его не найдет. Какая жуткая улица, какой холодный ветер. Сусанна начинает ощущать этот колючий холод внутри, у себя в груди. И тут она слышит звук, странный, вроде гудящего звона. Она оглядывается, пытаясь определить, откуда он идет, и поднимает взгляд на крайний столб. Над ним, зацепившись за провода, болтается связка черных шариков. Ветер пытается их отцепить, и они дергаются, рвутся на волю. При виде шариков Сусанна отшатывается. Непонятно почему, они ее пугают – эдакое черное пятно в небе. Ветер дергает за шары, шары – за провода, и те гудят. Зазвонил телефон, и Финни открыл глаза. Маленькая история, которую он сочинил про Сусанну, сразу рассыпалась. Именно сочинил, а не представил. История про призраков, причем призрак – он сам, ну, или скоро им станет. Финни поднял голову – уже почти стемнело – и наткнулся взглядом на телефон. Он даже как будто ощущал в воздухе вибрацию от молоточка, стучавшего по звонкам. Финни заставил себя взбодриться. Он знал, что телефон звонить не может, видно спросонья ему померещилось, но подсознательно ждал следующего звонка. Не стоило так долго валяться без дела, пока уходил день. Нужно было что-нибудь поискать – старый гвоздь, камень. Скоро стемнеет, а в темноте ничего не найдешь. Финни ощущал какую-то заторможенность, пустоту в голове, да еще замерз: в подвале было холодно. Подойдя к телефону, он взял трубку, приложил к уху. – Алло? Слышался только свист ветра за окнами. Трубка молчала. Финни уже хотел ее повесить, когда на другом конце линии раздался щелчок. – Алло?! 6 Сгустилась ночь, обняла его, и Финни скрючился на матрасе, прижал коленки к груди. Он не спал. И почти не моргал. Вот-вот откроется дверь и войдет Эл, и они останутся вдвоем в темноте. Панический ужас вызывал оцепенение. Финни не спал – но и не бодрствовал, не замечая, как проходят минуты, складываются в часы. Время воспринималось не как раньше; один долгий нескончаемый момент сменялся другим таким же. Финни очнулся от забытья, когда наверху в темноте стали проступать водянисто-серые прямоугольники окон. Он знал, непонятно откуда, что ему не полагалось дожить до той минуты, когда на стенах проявятся тронутые рассветом окна. Надежды эта мысль не вселяла, однако побуждала к действию, и Финни с большим усилием сел. Видел он уже лучше. Когда смотрел на свет в окне, по краям мигали какие-то блестки, но само окно различалось хорошо. Желудок уже сводило от голода. Заставив себя подняться, Финни снова обошел комнату. В дальнем углу бетонный пол раскрошился, под ним был песок. Присев на корточки, Финни стал нагребать в карман бетонную крошку, и услышал, как отодвигают засов. Толстяк остановился на пороге. Они разглядывали друг друга с расстояния шагов в десять. Эл был в полосатых трусах и белой майке, покрытой застарелыми пятнами пота. Толстые ноги казались страшно бледными. – Мне нужен завтрак, – сказал Финни. – Я есть хочу. – А как глаза? Финни промолчал. – Что ты там делаешь? Финни съежился в углу и только смотрел. Эл сказал: – Еду я тебе принести не смогу. Придется подождать. – Почему? Кто-то может увидеть, как ты ее несешь? Эл опять потемнел лицом, сжал кулаки. Ответил, однако, не злобно, а примирительно-грустно: – Неважно. Финни понял это как «да». – Если ты не собираешься меня кормить, зачем вообще спустился? Эл негодующе покачал головой, словно ему задали очередной бестактный вопрос, на который и отвечать не стоит. – Проверить, как ты тут. Финни не сумел сдержать гримасы отвращения, и Эл сник. – Я пошел. Как только он открыл дверь, Финни вскочил и начал громко звать на помощь. Эл так поспешно выбежал, что чуть не упал, и быстро захлопнул дверь.