Элла смотрела расстроенно и даже, пожалуй, испуганно. – Я не знала, когда руководители проекта захотят со мной поговорить, думала, позднее… Я ведь все еще в деле. Сейчас этот тип мне на пальцах показал – пять минут. Значит, вызывают. – Я с тобой пойду. Мало ли что мерзкий уродец задумал, вдруг заманить куда-нибудь хочет? Котенок отмахнулась с вымученным смешком: – Ерунда, тут не заманишь. Браслеты не позволят. А ко мне в отделение тебе все равно не пройти. Все, до встречи! Эдик все же проводил Эллу дальше обычного и сразу почувствовал рукой легкую вибрацию – браслет вежливо давал понять, что его носитель вот-вот нарушит незримую границу. Назад Редкий шагал в расстроенных чувствах, на браслет косился волком. С Эллой могло случиться что угодно, а он даже не имел возможности приблизиться к ней. В стеклянном туннеле между эскалатором и хирургическим отделением санитары молча и деловито доводили до блеска прозрачные стены. Когда Эдик уже почти свернул в обычный коридор, за спиной прозвучал ехидный голосок: – Так-так, друзей не узнаем? Это был сталкер Вася, рванувший за ним вдогонку с ведром и тряпкой в руках. – Василий, привет! – Эдик за невозможностью пожать занятые руки сжал его локоть. – Прости, задумался. – Понимаю. Не поссорился со своей девочкой часом? – Не поссорился. Выписывают ее. – Ну так это радость, а не горе. А мы в ее отсутствие, может, того… тоже скучать не будем, – понижая голос и воровато озираясь, сообщил маленький санитар. Редкий уже перестал надеяться: сталкер ясно дал понять, что готов провести друга куда угодно, но только не на этаж проекта «Первенцы». Эдик больше не заговаривал с ним об этом. Обдумывал вечерами другие варианты, но все упиралось в то, что браслет не обманешь. – Ну что, готов совершить этой ночью одну ходку? – так и просиял Василий. – Вась, прости, но ты ведь уже понял: меня только дети волнуют. Остальное все, конечно, очень интересно, но рисковать своим глазом, да еще и тебя под удар подставлять как-то неохота. Хлопнул товарища по плечу и продолжил путь, а вдогонку ему донеслось вкрадчивое: – А если на детишек глянуть, тогда как? Редкий застыл на месте, кровь отхлынула от головы, комариком зазвенела в ушах. Санитар догнал его, побросав по пути свое оборудование, крепко ухватил за рукав и потащил вперед. – Давай двигаться, а то подозрительно, чего это пациент с санитаром завис. В уборную шуруй, а я будто бы тебе помогаю. Типа поплохело тебе. Ускоренным шагом зашли в отделение и сразу свернули в закуток к мужскому туалету. Там, в темпе проверив все кабинки, санитар запер туалет электронным ключом, не забыв вывесить табличку, на всех языках предупреждающую об уборке. Распорядился: – Ты сядь-ка на подоконник и слушай в оба уха. В общем, после беседы с тобой я всерьез задумался. Припоминать стал. Конечно, про первенцев никогда особо не болтали, тема уж больно скользкая. Но интересовались, само собой. Ученые умы из других отделов ходили посмотреть на детей, порасспросить о них у тамошних светил. Ну и до нас, простых работников швабры и пылесоса, кое-что доходило. Теперь же все иначе. Северный коридор засекречен так, что таракан туда не проползет. На всех проходах пароли, браслеты никакие не действуют. Вот тут меня любопытство разобрало… Сталкер Вася от волнения весь подергивался, как на шарнирах, пока говорил. Потом подышал глубоко, стараясь овладеть собой, и попытался усесться на окно рядом с Эдуардом, однако из-за маленького роста две первые попытки не удались. На третий раз Редкий подхватил его под мышки и собственноручно взгромоздил на подоконник. Санитар не обиделся – кажется, даже не заметил ничего, так был взбудоражен. – Конечно, слухами земля всегда полнится, и Институт – не исключение. Правда, толком никто ничего не знает, а рассказы все больше на страшилки похожи. Поговаривают, что теперешние дети – не чета прежним. Прежние были тихие, а эти – дикие, неуправляемые, и способности у них открываются раньше, но тоже другие – жуткие, опасные. Якобы год назад погибли в том отделении разом несколько человек. Профессора после такого хотели эксперимент немедленно прекратить, ребят ликвидировать, им не впервой. Но пришлось спросить разрешения у спонсоров. А те сказали: даже не думайте, нам и такие сгодятся, продолжайте. Тогда и были приняты меры безопасности. Вот так-то. Редкий пытался осмыслить сказанное, ерзал на подоконнике. Что тут придумки, что – истина? Больше похоже на страшную историю от начала и до конца. – Значит, никак невозможно туда попасть и проверить? – спросил осипшим голосом, а в глубине души был рад, что сейчас услышит подтверждение: нет, никак. Но вышло иначе. – Кто сказал? – вроде как удивился санитар. – Так ты же, Вась, и сказал. Мол, таракан туда даже не проникнет. – Так то таракан, – его приятель издал презрительный смешок, – а то сталкер Василий. Я, между прочим, неделю бился над этой проблемой и проложил-таки маршрут прямо к клеткам, где детишек держат. Ошеломленное молчание. Вася разочарованно вздохнул, покосился на замершего Эдуарда. – Ты-то, конечно, не захочешь. Оно и понятно, дело уж слишком опасное, куда тебе на него с одним глазом идти. Но мне хоть рассказать кому будет, когда вернусь, и то радость. – А если я скажу, что готов идти вместе с тобой, что тогда? Проведешь? – Эдик сам не поверил, что только что сказал эти слова. Но отступать было поздно. – Серьезно, что ли? – Маленький санитар возликовал, расцвел на глазах. – Ну, где один пройдет, там и двое. Но смотри, я предупредил: риск большой имеется. – Не надо мне про риск. Когда пойдем? Редкий соскочил на пол, всем своим видом показывая, что готов выдвинуться прямо сейчас, хотя на самом деле ничего такого не чувствовал. Сердце колотилось так, словно взывало к его благоразумию. Эдик даже не знал, чего боится больше: погибнуть в ходе опасного путешествия или быть пойманным и изгнанным из Института все так же с одним глазом. Василий помолчал немного, окинул его оценивающим взглядом и жарко выдохнул: – Сегодня. В полночь. Если не передумаешь, будь тут в это время, понял? – Я понял. Буду. Радовало только одно – в эту ночь после ухода Эллы ему все равно не удалось бы уснуть. Маго дождался вожделенного момента, когда Зимина на всех своих страницах начала взахлеб рассказывать, как давала показания против «опасной тихушницы из восьмого» – так она в своих постах называла Вику – и с каким сочувствием и негодованием внимали ей полицейские. С превеликим удовольствием он выложил у себя пост с фотографиями Златы и записью голоса Зиминой, а потом радостно наблюдал, как растет число репостов и изумленных комментариев. На последние он не отвечал, решив, что все уже сказано, остальное люди сами додумают. Через час ему позвонили из отделения полиции, вежливо пригласили заехать к ним в сопровождении кого-то из родственников и ответить на пару вопросов. Угушев поехал с бабулей и даже побывал на чем-то вроде очной ставки с Зиминой. Девица сперва орала и обвиняла его во лжи, потом сменила тактику и стала жаловаться следователю, что Маго ее запугал и заставил рассказать на диктофон про мужчину в темном плаще. И теперь мальчик радостно рассказывал Тане, как полицейские едва сдерживали улыбки, наблюдая за жалкими потугами Даши изобразить страх и трепет перед ним, щуплым пятиклассником. Самой Милич было не до смеха, радовало лишь то, что ее подруга полностью реабилитирована и может завтра прийти в школу с высоко поднятой головой. Но сама она старалась даже не думать о встрече с Зиминой, от одной мысли об этом она всякий раз морщилась и трясла головой. Нет, Таня не боялась, но ей было мучительно неловко за Дашу. Она вообще терпеть не могла, когда люди оказывались загнанными в ловушку, даже если это была ловушка их собственной лжи. Но мучиться ожиданием завтрашнего дня не пришлось. Зимина написала ей сама: «Тебе, грязная и тупая толстуха, придется сильно пожалеть о случившемся. С этого момента жди, по кому я нанесу новый удар. Выбор у меня большой: твои родители, брат, друзья. То, что было прежде, лишь легкая разминка, имей в виду! Теперь я использую все свои возможности. Твоя жизнь будет адом, пока не приползешь ко мне на коленях и не сделаешь, что велю». Прочитав это послание у себя в телефоне, Милич только вздохнула: над ней и дорогими ей людьми нависло столько угроз, что Зиминой придется встать в самый хвост очереди. Но если она снова придумает что-то в отношении Володи… или родителей… тогда… Она зажмурилась и крепко сжала кулаки. – Эй, Таньк, ты чего? Девочка открыла глаза и с некоторым удивлением обнаружила сидящего рядом на диване Маго – он тряс ее за плечо и заглядывал ей в глаза. Ах да, они же снова собрались на квартире Эллы, хотели подробно обсудить план действий. Вика не пришла, пожалела родительские нервы – кажется, ее отец и мать окончательно решили, что каждый уход дочки из дома заканчивается отделением полиции. – Мы тут обсуждали насчет Антона, – ввел ее в курс Угушев. – Хотим позвонить ему и пригласить на разговор. Но вот проблема: Златка считает, что ее волшебный взгляд не сработает. Типа люди обычно начинают выбалтывать то, в чем виноваты, а Антон перед нами, может, ни в чем не виноват и молчит, потому что хочет оградить нас, в общем, бережет. Так что он нам ничего не скажет, а вместо этого ускачет каяться перед кем-то другим. Получится ерунда. Дар Платона тоже может не сработать – по тем же причинам. Я предложил, – Маго изобразил, как двумя пальцами сжимает воображаемый камешек и бросает в кого-то гораздо выше себя, – но они против. Говорят, это уже прямая конфронтация, хоть я и не знаю, что это слово значит. В общем, тупичок. А ты о чем задумалась? – О брате, – честно призналась девочка. – И о родителях. Никто не нашел слов, чтобы ее утешить. После недолгого молчания заговорил Воронцов: – Я предлагаю сперва честно поговорить с Антоном. Маго расскажет ему о новой своей авантюре и о том, что в ходе ее удалось узнать: у нас остался только месяц, и нам необходимо знать как можно больше о том, кто мы такие. Для чего нас создали? Кто за этим стоит? – Возможно, он по какой-то причине откажется говорить, – подхватила Злата. Она параллельно занималась уборкой: протирала от пыли все поверхности в тесной комнатке. – Но нежелание оказать нам помощь сделает его виноватым перед нами, ведь так? Поэтому общаться с ним на кухне будут Платон и Маго. Я буду тихо сидеть в комнате и появлюсь по условному сигналу. От эффекта неожиданности он не успеет отвести взгляд. Вот так как-то. – А я не у дел, значит? – тихо спросила Таня. У нее почему-то тоскливо сжалось сердце. – Ну что ты. – Злата быстро вытерла руки о фартук и шутливо дернула подружку за прядь волос. – Ты посидишь со мной, я ведь буду очень волноваться. Потом пообщаешься с Антоном, чтобы успокоить его, если он обидится или обозлится. Ты ведь лучше нас всех умеешь успокаивать. Таня польщенно заалела. Платон тут же начал звонить Кинебомбе и всего через минуту сообщил: – Сегодня он занят, никак не может. – Тогда завтра? – спросил Угушев. – Тут проблема, – сказала Злата. – Я тебе и Тане не успела рассказать: Элла завтра выписывается и возвращается домой. Так что сюда мы пригласить Антона уже не сможем. – Но что знает Антон, то наверняка знает и Элла, – взволнованно выпалила Таня. Воронцов почему-то отвернулся к окну, а Злата сказала: – Да, наверняка. И разговорить ее заведомо легче, но я уже говорила Платону, что мне очень этого не хотелось бы. Все поняли, что она имеет в виду. Злата больше других общалась с Эллой Котенок, разница в возрасте не помешала им стать подругами. – А жить тебе тогда где? – озадаченно проговорил Маго. * * *