– А ты впрямь решил, что там нигде нет камер? – зашелся в хлюпающем смехе Торонов. – Так могу показать тебе тебя же со всех ракурсов как раз в тот момент, когда ты выпускаешь мелких монстров на свободу. Ладно, с санитара того что взять, он своей дурной головой повертел, камер не заметил – ну, значит, и нет их. Но ты-то, ученый парень, мог задуматься, где находишься и не слишком ли гладко все идет? Эдик сжал кулаки, подался корпусом вперед так резко, что Торонов отпрянул и замолчал. Редкий впился в него глазами, секунд десять удерживал взглядом, как на мушке, потом проговорил тихо, твердо: – А давай-ка все по порядку, чтобы я понял. Или разговор закончен. – О как, психологические приемчики знаем, – хмыкнул мужчина. – Ладно, по порядку. Десять лет назад руководство Института получило предложение, подкрепленное не только деньгами. Некоторые светила науки тогда перешли в другие подразделения, поскольку уволиться совсем из нашей организации невозможно. Но менее щепетильные все же выполнили заказ – создали настоящих чудовищ. Однако, по мере того как приближался срок передачи образцов заказчикам, в них все же обострилось чувство не то гражданской ответственности, не то обычного страха. Они все чаще задумывались, как избавиться от монстров, но остаться вроде как ни при чем. И тут – такая удача – в лечебное отделение попадает человек, который знает о проекте «Первенцы» и много лет наблюдает за прежним выпуском. И в том же отделении – еще одна удача! – много лет работает чокнутый санитар, влюбленный в дерево, который обожает шляться где не положено, то один, а то и с компанией. На его художества много лет закрывали глаза, использовали в качестве бесплатного теста на безопасность. И вот ведь, пригодился! Следишь за мыслью? Эдуард молча кивнул. – Было ясно, что рано или поздно эти двое найдут друг друга, и еще яснее, куда они при первой же вылазке навострят лыжи. Правда, вы, голубки, превзошли все ожидания, даже помогать и подталкивать особо не пришлось. Вы оказались в нужном месте именно в ту ночь, когда один из первенцев напал на буку. И вот уже клетки открыты. Благодаря своим потрясающим способностям детишки вырываются на свободу и покидают территорию Института, оставив за собой несколько трупов. Вполне убедительно, чтобы задуматься о прекращении экспериментов, а ведь это только начало. Что будет, если они уничтожат половину населения ближайшего городка? Им это вполне под силу. – То есть ученые подстроили побег первенцев из Института, чтобы избавиться от них, – сформулировал Редкий. – Но ведь сейчас они же задействовали вертолеты и дроны, чтобы найти детей? – Само собой. Возможно, их вернут и город не пострадает, – это не столь важно. Однако эксперимент все равно, считай, завершен. Верховное наше, – Олег потыкал пальцем вверх, – руководство сделало выводы. А через пару дней один из малышей загнется от заражения крови, поскольку бегал голыми ногами по камням и колючкам, или от воспаления легких – без разницы. Один утащит за собой в небытие всех остальных, и проблема решена. Торонов расслабленно откинулся на стуле, залпом опрокинул в ротовую щель принесенный чай. Эдик старался не смотреть на его лицо, чтобы сосредоточиться и все обдумать. Да, сказанное сильно смахивало на правду. Непонятным оставалось, ради чего этот тип сейчас все ему выкладывает. – Ты имел отношение к этому плану? – напрямую спросил он. Торонов блаженно улыбнулся: – Ес-стественно. Может, ты не в курсе, но раньше я был куратором группы при гимназии. Твоя подружка не рассказывала? Эдуард дернул утвердительно головой и скрипнул зубами. – Потом я пошел на повышение и сразу оправдал ожидания. Хотя, надо признать, ваша активность шла впереди моих замыслов. – Ты подстроил смерть Василия? Мужчина заморгал обиженно: – Нет, ну зачем это? Санитар сам о себе позаботился. Оказался на пути мечущихся детишек, когда спешил утешить свою деревяшку. Зато тебе повезло. Если бы он остался жив, пришлось бы объявить виноватыми вас обоих и обоих же выставить за ворота. Твой глаз тебе, полагаю, вручили бы в коробочке на долгую память, поскольку он уже выращен. А так во всем виноват покойник, его фото у клеток имеются. Но твои я тоже приберегу. – Собираешься шантажировать меня? – не стал больше тянуть Эдик. – Что тебе надо? – Тебе весь список огласить? – хмыкнул Олег. – А давай, чего тянуть! – Обойдешься пока. Хотя желаний у меня много. Я бы, например, хотел, чтобы о моей блестящей работе узнала одна наша общая знакомая. А вот тебе едва ли нужна такая огласка: тебя использовали, как последнего идиота, по твоей вине первенцы сейчас убивают городских жителей… – Короче! – рявкнул Редкий. – И не советую даже упоминать… нашу общую знакомую. – А ты крут! – хихикнул Торонов, потерев ладони. Эдик машинально задержал дыхание. – Ладно, перейду к самой сути. Это ведь только одноклеточные служат кому-то одному, не находишь? Людям более сложной организации интересны многоходовые комбинации. Ой, вижу по лицу, тебе это не осилить, прости! Короче, мне не нужно, чтобы дети вернулись в эти стены и были втихаря уничтожены. – Ты работаешь на кого-то еще? – сообразил Эдик. – Уж не на заказчика ли? – Бинго! – возопил Торонов, стукнул ладонями по столу. – А заказчики уже в курсе случившегося. Ему интересно, чтобы дети побольше нашумели в городке, а потом разом исчезли и оказались в нужном месте. Но тут надо постараться, чтобы никто из детей не пострадал, иначе всему конец. Может, нам пригодится старшее поколение первенцев, твои добрые друзья, не так ли? И тут я рассчитываю на твою помощь. – Не надейся даже! – А я вот надеюсь. А то мог бы предъявить, где надо, твои фотки, и до свидания, глаз. Или нашей… ой, не буду, не буду. В общем, ты тут все хорошенько обдумай, я, если что, к тебе еще обращусь. А пока прочувствуй хорошенько, что ты в ответе за каждого, кто гибнет сейчас в городишке. Подумай, каково тебе будет, если об этом узнают все. Торонов, не спуская с Эдика сочащихся злобой и дурным весельем глаз, встал на ноги, постоял, опираясь кулаками на столешницу, и вальяжной походкой отправился восвояси. * * * Было решено, что в больницу к Зиминой отправятся Миличи и Злата. Последнюю включили в группу с понятной целью – собирались тащить из Дарьи правду всеми возможными способами. Воронцов должен был повидать родителей Маго. Вика оставалась с Эллой приглядывать за малышом. Она сама предложила, и Элла была ей за это очень благодарна. Девушка до последнего колебалась, гадая, как предостеречь ребят и при этом не разжечь в них желание тут же нестись в сторону городского бассейна. Все же сказала, когда они, одетые, уже толпились в маленькой прихожей: – Дети уже на окраине города, в роще у бассейна. Они опаснее, чем мы могли представить. Есть надежда, что оттуда их скоро заберут, но все же умоляю вас – даже не приближайтесь к тому месту. Помните о своей ответственности друг за друга! Элла посмотрела на Платона – за девочек не так страшно, с ними Володя, он с них не спустит глаз. Понедельник коротко кивнул и ожидаемо спросил: – Откуда информация? – От Антона. Ему позвонил какой-то знакомый, наверное, из полицейских кругов. – Антон отправился туда? Элла вздрогнула и пожала плечами. Ребята ушли, Вика мышкой шмыгнула на кухню, принялась мыть посуду. Заворочался и тихонько заскулил на диване малыш. Элла набрала номер Редкого, услышала его лишенный эмоций голос, пожалела, что не с утешением звонит, а наоборот. Но он должен был знать. – Эд, думаю, Антон теперь работает на «Комитет», – сказала она. * * * В больнице при попытке пройти к лифтам Володя и девушки были остановлены бдительной бабулей-гардеробщицей. Она хотела знать, в какое отделение и к кому собрались посетители на исходе приемного часа. – Мы в хирургию к Павлу Майскому, – недрогнувшим голосом ответила ей Таня. – Знаю Пашеньку, – неожиданно расплылась в улыбке бабуля. – Родители каждодневно к нему ходят, а то просто пакеты с продуктами через меня передают. Хорошие люди, дай им Бог здоровья. Сейчас нет у него посетителей, идите. – Это был отвлекающий маневр? – уже в лифте спросил у сестры Владимир. Та помотала головой: – Нет, я в самом деле хочу сначала к нему зайти. Дашка тоже в хирургии, может, уже успела ему наплести про то, что с ней случилось. Или хотя бы узнаю, в какой она палате. В отделении больные прогуливались по коридору под ручку со своими близкими. Володя и Злата деликатно отстали, и в палату Майского Таня вошла одна. Паша сидел в кровати, сложившись в пояснице, и яростно лупил гипсом на запястьях по загипсованной же ноге. Лицо его заливала краска, кудрявые волосы стояли дыбом. Заметив Таню в дверях палаты, он еще сильнее покраснел и набычился. – Чешется ужасно… – Тут спица нужна, – со знанием дела сказала Милич. – Я просил родителей. Ага, как же! Думают, я себя ею случайно проткну. – Я принесу, – пообещала Таня и тоже покраснела. – Ага, дождешься тебя! – Паша сложил руки на груди, откинулся на подушку, зыркнул сердито. – Если ты пришла из-за моей эсэмэски, то напрасно – у меня просто с утра была температура. Не понимал, чего творил, ясно? – Я не из-за нее, – искренне ответила Таня, потому что о прочитанном утром сообщении и думать забыла. – А чего тогда? – Просто решила тебя проведать. – Врешь ведь? – прищурился Паша. – Вру, – вздохнула девочка. – Мне нужна твоя помощь. Ты знаешь, что Зимина теперь тоже в этом отделении отдыхает? Майский выразительно закатил глаза: – Знаю. В обед решил, что мне совсем поплохело, еще и слуховые галлюцинации начались. На самом деле платных одиночных палат в отделении всего две, и вторая находится напротив моей. Дашка то завывала, как ей больно, то перед полицейским театр разыгрывала, то орала, чтобы отец или мать срочно забрали ее отсюда. Из этого гадюшника, как она изволила выражаться. – А ты сам с ней не разговаривал? – Пришлось, – вздохнул парень. – После процедуры возвращался к себе, мне теперь велят понемногу расхаживаться. И тут ее мать в меня вцепилась: «Пашенька, навести Дашу, она в ужасном состоянии!» – кривляясь, пропищал он. – Я зашел. Дашка ныла, жаловалась, но в целом выглядела довольной. Сообщила мне, что скоро в нашей гимназии станет на одного ученика меньше, и все поймут, что не стоило принимать всякую шваль. Я сразу подумал, что это про кого-то из вашей компании. Так ведь? – Так, – понурилась Милич. – У нас Маго пропал, а Дашка всем рассказывает, будто он в лесу напал на нее. Как думаешь, могу я к ней зайти? Она там одна? Паша пожал плечами: