– Абрек, давай туда! – скомандовал Милич и вслед за псом протиснулся по узкой дорожке между двумя гаражными постройками. Он оказался в тесном дворике между стройкой с одной стороны и глухой стеной расселенного деревянного дома с другой. Гаражи и липовая аллея сбоку делали это место уединенным, но сейчас у почерневшей от времени и климата деревянной стены собралась целая толпа, в основном мужчины. Сгрудились полукольцом, говорили все хором, били друг друга по плечам и спинам, словно подбадривая на какое-то действие. Что их так взволновало, Володя разглядеть не мог – слишком кучно стояли, – но был полон решимости разобраться в происходящем. – Эй, что там? – спросил, подбегая и тоже хватаясь за чье-то плечо. Абреку он приказал сидеть у гаражей, хотя сильно сомневался, что пес станет выполнять его приказ дольше десяти секунд. Пришлось выкрикнуть вопрос раза три, прежде чем к нему обернулся мужчина средних лет в тельняшке. Он почему-то прикрывал глаза ладонью, точно козырьком, хотя слабый мерцающий свет пары фонарей трудно было назвать слепящим. Обернулся, но отвечать не спешил, водил туда-сюда выступающим подбородком. – Что случилось? – повторил Милич, дергая за тельняшку. Ему даже показалась, что «морячок» не в себе, но он тут же сообразил: да тот его просто не видит! Отвел чужую жесткую кисть прочь от глаз, и дело сразу наладилось. – Поймали одного! – выдохнул мужчина с восторженным ужасом. – Одного из чудищ в образе детей. Ты в курсе уже, что они в городе натворили? Эта тварь соседа моего прикончила… другана моего, Витьку. Но мы ее обложили. Главное, в глаза ей не смотреть, тогда порядок… – Полицию вызвали? – перебил его Милич. – Зачем полицию? Сейчас мужики сами управятся. И жена Витькина тут, и мамаша. Не уйдет тва… Владимир уже не слушал, он пробивался через толпу, но совету «морячка» внял и глаза держал полузакрытыми. Последний рывок, и он вдруг пробкой вылетел на открытое пространство, какой-то доброхот схватил его за край куртки и оттянул назад. Из-под руки Милич осторожно глянул перед собой. У стены дома скорчилась на земле девочка лет пяти, голая, густо покрытая грязью и порезами. Она не двигалась, только затравленно поводила головой туда-сюда, и толпа всякий раз отшатывалась на шаг и начинала еще громче блажить в той стороне, куда она посмотрела. Но стоило девочке отвернуться, как отступившие подвигались вперед, набычившись, сжав кулаки. Эти люди еще не приступили к активным действиям, но их намерения были предельно ясны. Один из мужчин обеими руками держал на весу лопату и целил острие прямо в девочку, еще человек пять вооружились кто лыжными палками, кто костылем. На левом фланге две рыдающие тетки так и рвались к ребенку, угрожающе и жутко разводя пальцы рук, но их пока удерживали те, кто рядом. Володя использовал эти последние мгновения перед прорывом слепой убийственной ярости – метнулся вперед и подхватил ребенка на руки. Положил руку девочке на затылок, чтобы лицо оказалось спрятано у него на груди, под полой расстегнутой куртки. Несколько секунд изумленной тишины – и полетели к нему недоуменные злые крики: – Парень, эй, жить надоело? – Ты чего влез-то? Потом женский голос провыл сиреной: – Да он с ними, он такой же! Демон он! И тут же толпа надвинулась со всех сторон, на плечи и бока Владимира посыпались удары. Он согнулся в три погибели, прикрывая ребенка. Попытался вырваться, но при первой же попытке едва не лишился головы – кто-то схватил его повыше шеи и пару мгновений вдохновенно дергал в разные стороны. Следом раздался крик: – Сенька, руки убрал, я щас лопатой рубану! «Конец», – успел сам себе сообщить Милич. Но удара не последовало. Вместо этого раздался громкий вопль, но уже не ярости, а боли. Толпа отхлынула, потом снова заорала: – Еще демон, еще! Этот в подлинном обличье! Бейте его! По яростному рыку Володя догадался, что в бой вступил Абрек, но у него не было возможности даже оглянуться на пса. Заметив в одном месте просвет между телами, он рванул туда, на полной скорости пересек двор, промчался мимо гаражей. Пробежал через другой двор, большой и ярко освещенный. Петлял как заяц, огибая фонари, запрыгивал в самую густую тень. Не останавливался, пока не оказался с обратной стороны того самого деревянного дома. Погони не было. До него слабо доносились выкрики толпы, а вот Абрека он больше не слышал. Пару мгновений размышлял, не оставить ли тут девчонку и не вернуться ли на подмогу псу. Но нет, ему не устоять против такой толпы. Они прикончат его и потом отыщут ребенка. По его же следам, оставленным на влажной после дождя земле, и отыщут. Нужно было уходить. Володя отклеился от стены, и в этот миг полный боли собачий визг донесся до его ушей. Милич содрогнулся всем телом, застонал, девочка задергалась у него на руках. Он оторвал от себя малышку, прикрыв ей ладонью верхнюю половину лица, и зашептал сорванным голосом: – Сейчас я посмотрю тебе в глаза, сейчас посмотрю. Там моего пса убивают, я должен знать, что ты такое. Может, тебя и спасать не следовало. Убьешь меня – ну, убьешь. Я смотрю! И он отдернул ладонь, вперился взглядом в глаза девочки. Сердце в самом деле пропустило удар, Владимир мысленно приготовился падать. Но не упал, напротив, сердце после паузы забилось часто и быстро. Малышка, моргая, пугливо разглядывала его, а он смотрел на нее как зачарованный, забывая делать вдохи. С грязного худенького лица на него смотрели глаза его сестры. Володя никогда не видел Таню в таком возрасте – она была старше, когда родители взяли ее из детского дома. Из-за болезни сердца сестра всегда была полненькой, а эту малышку он держал на вытянутой руке и не чувствовал веса. И все же ошибиться он не мог. Володя снова прижал девочку к себе, укутал полами куртки. Вжался в стену, крепко зажмурил глаза – и ощутил горячую влагу на щеках. – Гады! – прошептал в пространство. – Какие же гады! Что-то ткнулось совсем слабо ему в бок. Милич опустил глаза и увидел Абрека. Пес покачивался на широко расставленных лапах, шерсть блестела от крови. Он неотрывно глядел в лицо хозяина. – Идти можешь? – спросил его Володя. – Я медленно пойду, но ты поскули, если начнешь отставать, сделаем привал. А теперь все, домой! * * * Парк тонул в темноте – похоже, включить фонари по случаю аврала просто забыли. Народу тут не было вообще, да и вряд ли бы кто в этот вечер сунулся в полутьму, полную пугающих звуков. Ребята расходились в разные стороны, старались не терять друг друга из виду и, уже забыв неприятное чувство, вовсю издавали животные звуки. Раз в две минуты по предложению Маго следовала минута тишины. Но пока ни одного похожего звука не донеслось в ответ. Они переходили на новое место и повторяли все заново. – Надо возвращаться, – сказала Злата, когда ребята собрались все вместе на мосту. – Платон просил не больше получаса. Уже ясно, что никого тут нет. А даже если кто-то есть, но затаился, в такой темноте не найдем. Молчание в этом случаем было знаком согласия. Ребята, навалившись на перила, устало смотрели на озеро, то самое, откуда начался их собственный путь в мир людей. – Ладно, идемте, – вздохнула Таня Милич. С моста просматривались полуразрушенные колонны Адмиралтейства – места, где ее нашли десять лет назад, где умер какой-то старик, – возможно, первая невольная жертва их пятерки. – Тише! – вдруг вскрикнула Вика. – Вы слышите, слышите? Ребята моментально затаили дыхание, превратились в слух. Но до них донеслись лишь встревоженные крики уток, шипение лебедей да плеск птичьих тел в затоне сбоку от мостика. – Птицы, – разочарованно вздохнула Злата. – Погодите! – Угушев от возбуждения подпрыгнул так высоко, что едва не улетел за перила моста в темную воду, девочки едва успели его поймать. – Дядя Эдик рассказывал, что нашел Платона только потому, что птицы на озере волновались и шумели! Бежим туда! – Не бежим, а идем спокойно и не делаем резких движений, – поправила его Злата. Выступающий горбом в озеро кусок суши за мостом был почти лишен растительности, истоптан любившими погреться на солнышке водоплавающими. Поэтому еще одного ребенка они увидели издалека: он лежал навзничь на самой кромке берега и жадно лакал озерную воду. Маго привстал на цыпочки и издал высокий жутковатый клекот орла. – Тише ты! – шикнула Таня. – Испугаешь его. – Это я для птиц, чтобы они не пострадали от этого гадского инфразвука! – пояснил мальчик. Птицы и в самом деле так и прыснули от берега. Утки помчались прятаться под мостом, а лебеди заскользили к своему зеленому домику на крошечном островке. Ребенок и не пробовал убегать. Злата с некоторым трудом – мальчик был крупный – подняла его на руки, и они побрели обратно к машине. – Маго, твой мобильник раз пять звонил, – сообщил Воронцов. – Я, как многодетный отец, не мог даже дотянуться. – А я думал, что потерял его, – обрадовался мальчик, поднимая телефон с коврика. – Как он из кармана куртки выбрался? – Вылетел, – хихикнула Вика. – Еще до того, как мальчишка уснул. Они пока не трогались с места. Злата и Вика обрабатывали кожу последнего найденыша и шепотом обсуждали, что закончилась очередная бутылочка перекиси. Таня поила его и совала ему в рот кусочки хлеба. Услышав слова Платона, она встрепенулась. – Это Володя звонил? Девочка сходила с ума от беспокойства за брата. – Сейчас гляну. Скорее, мать или Элла, им я не отвечаю, – кисло отозвался Угушев, проверил входящие. Оживился: – А, не, это ЧС. Отвечать им? – Что за ЧС? – вздрогнула Фомина. – Ну эти, чокнутые сектанты, я же говорил вам. Это мы для них детей ловим. Перезвонить или пока не стоит? – Звони, – сказал Платон. – На сегодня поиски все равно прекращены. Только поставь на громкую. – Ага, сам догадался! Угушев нажал на вызов, и сразу на весь салон форда зазвучал неимоверно усталый девичий голос: – Маго, вам удалось хоть кого-то найти? Мы много часов прочесывали город, но все бесполезно. Мальчик выдержал паузу, потом небрежно произнес: – У нас, Жень, четверо. Не нашли только девчонку, ну, с глазами. – Четверо? – потрясенно переспросила девушка. – Господи, какие же вы молодцы! – Но сейчас поиски прекращаются до утра, у нас тут народ выдохся. И в темноте видеть мы не умеем! – Ой, ну конечно. Мы обязательно отыщем последнюю малышку, свежие силы будут тут завтра на рассвете. Вы на машине?