— Камеристка для ее светлости, как вы приказали. Лучшие рекомендации. — Дворецкий поманил девицу, и та, шагнув вперед, сделала книксен и стрельнула коровьими глазами в Людвига. Ее светлость недовольно фыркнула. Что ж, Людвиг вполне ее понимал. Девица была вульгарна чуть более чем полностью, к тому же сногсшибательно пахла дешевой цветочной водой. — Благодарю, Рихард. Герцогиня уже выбрала себе камеристку. — Как прикажете, ваша светлость, — снова поклонился дворецкий, а рядом с Людвигом тихонько вздохнули и благодарно сжали его локоть. На сердце почему-то потеплело. Видимо, потому что дома был порядок, а с кухни кроме штрюделя пахло жареным мясом. С перчиком и розмарином. Мечта! Поручив супругу заботам Рихарда, успешно выполнявшего обязанности эконома, Людвиг поднялся к себе, переоделся и через пять минут спустился ко второму завтраку, раз уж первый сегодня пришлось пропустить. Тревожить супругу он не стал, пусть отдохнет, и сразу после ягнячей отбивной велел подать письменные принадлежности. «Дорогая Рина! Служба требует моего присутствия. Надеюсь, вам понравились ваши комнаты. На все ваши вопросы касаемо домашнего распорядка ответят Рихард и фрау Шлиммахер. В вашем распоряжении весь дом и сад, единственно, прошу вас не входить в лабораторию, это может быть опасно. Оставляю вам оговоренную контрактом сумму месячного содержания. Встретимся за ужином, в семь часов. Ваш супруг, Людвиг». Перечитав записку, Людвиг поморщился. Не дается ему эпистолярный жанр! Разве так обольщают женщин? Барготовы подштанники! Надо было хоть комплимент ей сказать… как там папенька плел своим пассиям? Зубки жемчуг, а губки — коралл? Тьфу. Какая пошлость! Нет уж, лучше по делу, чем амурные записочки а-ля папенька. Обольщать супругу он будет лично, сегодня же вечером. — Рихард, отнесите записку ее светлости после того как я уеду. И распорядитесь подготовить романтический ужин, Баргот его… со свечами, шампанским и… да, придумайте для ее светлости подарок. Не такой, как эта камеристка, а чтобы ей понравилось. Что-нибудь блестящее, девушки обожают бриллианты. Вы меня поняли? — Разумеется, ваша светлость, — дворецкий невозмутимо поклонился, но Людвигу на миг показалось, что в немертвых глазах промелькнул смех. — Вот и отлично. Подавайте мобиль, меня подследственный заждался. Виен, Астурия. Кроненшутц Людвиг — Бастельеро! Герман Энн стремительно ворвался в прозекторскую, и Людвиг недовольно поморщился. Герман все делал стремительно. И сейчас он чуть не снес зомби, которого Людвиг допрашивал. Приказав тупому созданию замереть, а писцу выйти вон, Людвиг повернулся к другу и непосредственному начальнику. Судя по сдвинутым бровям, новости он принес не самые приятные. Самое то для прозекторской — и обстановка подходящая, и магические щиты повышенной надежности. Ни прослушать, и подсмотреть, ни выйти — чтобы нежить не разгуливала по Оранжерее и не пугала мирных добрых безопасников. — Он самый, — кивнул Людвиг, стягивая демонски неудобные резиновые перчатки. — Твою мать! — было самым цензурным из всего, что изволили сказать герр генерал. — Герман, вы оторвали меня от допроса, чтобы ознакомить с этой, несомненно забавной, идиомой? — Разумеется! Шутник, твою налево! Какого демона ты не доложил, что тебя уже раз десять пытался завербовать Цветник? Ответа ему не требовалось, поэтому Людвиг молча протянул Герману фляжку с успокоительным травяным отваром. Тот глотнул и скривился. — Что за дрянь ты мне подсунул? — Пейте, генерал, это от нервов. Герр Мессер прописал моей матушке. — Лучше бы он ей яду прописал… — нахмурился Герман, но из фляжки все же глотнул. И даже рухнул на стул, только что оставленный писцом. — Итак, к новостям. Император Франкии умирает. — Свежая новость, угу. — Не перебивай меня! Итак. Старый скандалист не так давно смертельно разругался с Гельмутом, ты в курсе. Но Гельмут, да живет он вечно, все равно готов поддержать его наследника, лишь бы обойтись без войны. Людвиг молча кивнул: все это они обсуждали сегодня вместо завтрака. Но раз Герману удобнее повторить, пусть. — А сегодня со мной связался Черный Карлик. Неофициально. Как частное, мать его, лицо! И пожаловался, что некий некромант, не к ночи будь помянут, никак не хочет с ним сотрудничать. Даже выслушать отказывается! Недавно ценного сотрудника… — …частного лица… — пробормотал под нос Людвиг. — Сотрудника, говорю, с лестницы спустил. Не стыдно тебе? — Никак нет, герр генерал! Служу Астурии! — Не паясничай, герр полковник. Где твоя гибкость? Где чувство момента? А? Людвиг бы ответил, где, но сквернословить в прозекторской не любил. Это плохо влияло на магическое поле. Вон, зомби от ругани уже дергается и чуть не падает. Потому он промолчал. Герман не дурак, Герман и так понимает, где Людвиг видел гибкость, чувство момента и прочую политическую дрянь. — Короче говоря, у них там творится… ладно, ладно. Не буду ругаться, уговорил. Итак… император окончательно впал в маразм. Д`Амарьяк не может обратиться к Гельмуту официально, да вообще ни к кому не может. Он, как глава Ордена, получил от императора строжайший запрет вмешиваться в августейшее лечение. И в дела политические — тоже. Людвиг кивнул. Да уж, маразм прогрессирует. — Но как частное лицо он подозревает, что доверенный лекарь старого хрыча имеет свой интерес. Вообще этого лекаря никто не видел и о нем никто не знает. Теоретически. А практически демоново отродье вот-вот загонит императора в могилу. Де Флер говорит, не сегодня, так завтра. Да, он тоже частное лицо. Добрый франк, который заботится о сохранности родины исключительно из альтруистических соображений. — Каких-каких? — Слово такое. Ты не знаешь. — Я же просил не ругаться, — Людвиг укоризненно покачал головой. — И что эти альтруисты драные хотят от скромного, законопослушного некроманта? Который, между прочим, не предает родину, вступая в переговоры со шпионами. — Помощи они хотят, чего же еще. По специальности. В частном порядке! — Да понял я, что в частном. Но я, между прочим, состою на службе, и меня начальство так просто не отпустит. — А ты не так просто. Ты на воды, здоровье поправить. Я тебе отпуск дам и даже премию выпишу. Или хочешь медаль? Медаль Людвиг проигнорировал. Лучше уж премию, чем еще одну блестящую ерундовину, которой начальство предпочитало подменять денежное вознаграждение. Ибо кто ж откажется от чести в пользу каких-то там прозаических денег? А вот герцог Бастельеро и откажется. Из принципа. — На воды, значит. Но сначала премию! — Людвиг с удовлетворением отметил, как Герман поморщился, но кивнул. — И что там, на водах, я должен сделать? — Анимировать труп, что ж еще. Кронпринц не успеет до смерти отца, оппозиция уже готова к перевороту, но старого маразматика все боятся до медвежьей болезни. И как только трон опустеет, во Франкии такое начнется… ну, не мне тебе рассказывать. Так что создашь видимость грозно-могучего маразматика, главное, самодурствуй в меру. И поможешь обезвредить оппозицию. Встретишься с де Флером частным порядком, он введет тебя в курс дела. Кстати, от имени маразматика подаришь Гельмуту те самые рудники. Премию отрабатывать надо. — А потом мне же их зачищать, да? Вот не было забот! На этот раз Герман проигнорировал его возмущение. И ладно. Все равно Людвиг давно точил зуб на те рудники, то есть на обитающую там крайне интересную нежить. Вот будут рудники принадлежать короне, можно и экспедицию организовать. С хорошим бюджетом. Еще бы помощника себе найти, чтобы и с сильным даром, и с мозгами, и без любви к политике! Мечты, мечты. — Что-то ты в самом деле выглядишь усталым. Закончил уже с этим? — Герман кивнул на жертву маньяка-убийцы. — Добыл хоть что-то полезное? — Пустышка, — покачал головой Людвиг. — Ни демона лысого он не видел. Осторожные пошли маньяки, жертвам не показываются. Разве что упоминал каких-то бабочек. Возможно, зацепка. А так, закончить процедуру и можно звать ликвидаторов с огнеметами. — Бабочек упоминал… ну хоть что-то. Заканчивай, и отправляйся в отпуск. Начни его с обеда и визита к любовнице, тебе сегодня полезно, новобрачный. Хмыкнув, Герман вышел, а Людвиг оглядел негодного зомби, вздохнул и позвал писца — пусть доделывает отчет, пока Людвиг будет упокаивать нежить. Эх, опять бюргеры будут жаловаться, что Оранжерея не чтит традиции и не выдает покойников для достойных похорон. А что делать, если любой анимированный Людвигом труп анимируется так хорошо, что потом его и Баргот в землю не загонит? Только жечь. Дотла. А если бюргеры будут возмущаться слишком громко… что ж, следующую нежить получат в полное свое распоряжение, и пусть не жалуются, когда достойный отец семейства прямо посреди церемонии выломается из гроба и начнет отплясывать. Хех. Интересно, а что будет, если не сжигать франкского императора после анимации, а оставить им на память? Пожалуй, тогда к серебряным рудникам можно будет добавить целую провинцию. А то и две. Дай-то Баргот, чтобы эта мысль не пришла в голову нашему хозяйственному величеству! Кузен, он такой. Он может подложить соседушкам коронованную немертвую свинью. Глава 8, о кошке, молоке и подвохе Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос» Рина Где-то тут был подвох. Среди всех этих роз, статуй и подобострастной прислуги Ринка отчетливо чуяла какую-то гадость. На мгновение ей показалось, что гадость нашлась: когда ей представили коровообразную камеристку. Но Людвиг ее отослал, поступил, как истинный джентльмен, и это-то убедило Ринку окончательно, что подвох — есть. Может быть, того мрачного желчного типа, который шантажом заставил ее выйти замуж, подменили? Или он притворяется милым и разумным, чтобы усыпить ее бдительность, и… Что «и», Ринка понятия не имела, и от того воображение рисовало ей картины одна другой страшнее. Не зря же она читала кучу книг про всяких магов, демонов, некромантов и прочих дроу! По законам жанра он сейчас притворится белым и пушистым, а потом ка-ак принесет ее в жертву какому-нибудь темному божеству! Или светлому, что не лучше. — Покои вашей светлости, — дворецкий раскрыл перед Ринкой высокую двустворчатую дверь и с поклоном отступил. — Прикажете подавать завтрак или сначала желаете принять ванну? — Завтрак? — Ринка чуть не споткнулась на ровном месте и едва не уронила кошку по имени Собака, которую так и несла на руках. — Как завтрак?..