— Разумеется. Сообщите фрау Рине, что я жду ее к ужину через… — Людвиг глянул на любимый хронометр, — четверть часа. Виен, Астурия. Вилла «Альбатрос» Рина Когда Рихард сообщил, что его светлость ожидают супругу и доктора к обеду через четверть часа, Ринка по его сочувственно-официальному тону поняла, что дело плохо. И оказалась права. Ужин, который в этом доме именовался обедом, прошел в недружественной официальной обстановке. Ринку усадили в торце длиннющего стола — метрах в трех от Людвига, сидящего в противоположном конце. Герру Мессеру досталось место сбоку и посередине, видимо, чтобы никого не обделить непринужденной беседой. При этом столовая сияла голубоватым светом газовых рожков, блестела хрусталем бокалов и подвесок на люстре, и подавляла гигантскими размерами и помпезностью. Что-то в духе Людовика Четырнадцатого. Или Шестнадцатого. Короче, чистый Версаль. И розы. Опять повсюду белые розы. С Черным герцогом они сочетались просто великолепно. Дорогой супруг выглядел на их фоне как натуральный черный паук: нечеловеческая холодность и аристократизм, а со жвал — Ринке упорно казалось, что они вот-вот отрастут — капает яд. Или серная кислота. В общем, сейчас она очень хорошо понимала Амалию Вебер, и будь ее воля — сбежала бы. Если б было, куда. И этот человек показался ей нормальным и даже симпатичным? И этот человек снился ей в эротическом сне? Вот дура-то! Надо было отказываться от его любезного предложения. Те бродяги, конечно, манерами не отличались, но они хотя бы были людьми, а не чудовищами. Впрочем, в столовой присутствовал человек, которому на Черного герцога было как минимум начхать. Скорее всего, и не такое видел. Доктор Мессер с жизнерадостной улыбкой рассказал парочку анекдотов из жизни двора — Ринка категорически не поняла, в чем тут соль, и кто вообще эти люди, но была искренне доктору признательна за попытку. Потом доктор немножко обсудил с Людвигом какой-то новейший трактат, Ринка даже не поняла, по медицине или по магии. Да и, честно говоря, ее это не особо интересовало. У нее от переживаний даже аппетит пропал, хотя всего полчаса назад была голодна, как волк. А теперь гоняла серебряной вилочкой по изящной тарелочке что-то очень красивое и совершенно безвкусное. — Фрау Рина, вам нужно хорошо кушать. Нервно-магическое истощение весьма коварно, — наконец-то обратил на нее внимание доктор. В его внимании было очень, очень много сочувствия. Ринка нашла в себе силы улыбнуться: — Конечно, доктор. Благодарю вас. Их кратчайший диалог прервал порыв ледяного ветра. Или Ринке только показалось? Белые тюлевые занавеси даже не шелохнулись, а вот Ринку чуть не заморозило. Черный герцог изволил гневаться. Выразилось это в слегка, не более чем на миллиметр, сведенных бровях, на миг замершей в воздухе серебряной вилке и резком похолодании. Градусов этак на двадцать. Виртуально. — Мы оба благодарим вас за визит, герр Мессер. Ваша помощь бесценна. — Всегда к услугам вашей светлости, — как ни в чем не бывало улыбнулся доктор. — Совершенно изумительный штрудель, фрау Шлиммахер, как всегда, неподражаема. — Великолепный штрудель, — принужденно улыбнулась Ринка. — Такого не подают даже при русском дворе. — Рихард непременно передаст фрау Шлиммахер ваши восторги, дорогая, — впервые за весь обед Людвиг обратился к Ринке напрямую. Лучше бы он этого не делал. От пронзительно-черного взгляда ее продрала дрожь, и страшно захотелось сделать что-нибудь… что-нибудь… Да хоть тортом запустить в надменную физиономию! Или спеть неприличную частушку про ежика, елку и ершик. В качестве национального фольклора! Ее спас от истерики Рихард. Молча воздвигся за плечом герцога и скрипуче покашлял. — Рихард? — герцог слегка приподнял бровь. На полмиллиметра. — Ваша светлость велели доставить для фрау Рины. — Ах, да, — на полмиллиметра поднялись уголки тонких губ. — Небольшой подарок для моей прекрасной супруги. Надеюсь, вам понравится, дорогая. Следующая сцена почти примирила Ринку с отсутствием супницы на голове Черного герцога. Потому что, когда он протянул руку за подарком для супруги, — не глядя, разумеется, — Рихард все так же невозмутимо положил ему на ладонь нечто… э… неожиданно большое и тяжелое. Ринка бы сказала, что это больше похоже на изящно упакованный и перевязанный бантиком кирпич, но таких здоровенных кирпичей она еще не встречала. Скажем так: небольшой такой ящичек кирпичей этак на шесть. Плоский. Судя по тому, как Черный герцог сжал губы, весили кирпичи, как и положено кирпичам. И только врожденное (и хорошо натренированное) упрямство не позволило герцогу эти кирпичи уронить прямо на стол. Или себе на ногу. А жаль. Ринка бы с удовольствием послушала, как он ругается. Наверное, и спесь бы с морды слезла. Вот нечего поручать выбирать подарки для жены дворецкому! Но кирпичи на неудобно согнутой руке он удержал, зараза высокомерная. И даже бровью не пошевелил. Вместо этого воззрился на Ринку, как на мебель, и развязал ленточку. Неторопливо и изящно. От любопытства Ринка чуть не подпрыгнула. Не она одна. Доктор тоже смотрел спектакль с нескрываемым удовольствием. Ну, что же там, не томи!.. «Там» оказалась книга. Чертовски знакомая книга в перламутрово-зеленой кожаной обложке, с массивными золотыми застежками, инкрустированными чем-то каменно-драгоценным и чертовски крупным. «Лучшие друзья девушки — бриллианты». Ага. Они самые. Ринка почти ожидала увидеть те же, что и во сне, колко-электрические нити и услышать вкрадчивый шелест, но книга молчала. Притворялась обычной книгой. Но Ринка ей ни на грош не верила. А заодно задалась вопросом: кто или что было причиной ее сна, а точнее, сложной наведенной галлюцинации. Не Людвиг, сто процентов. И не доктор, он слишком удивленно рассматривает книгу, да и про иной мир он, похоже, не знает. Но кто? И зачем? И что теперь со всей этой катавасией делать? — Вы же хотели больше узнать о драконах, дорогая, — отвратительно быстро сориентировался Черный герцог. — Эта книга хранится в нашей семье больше четырех веков. Теперь она ваша. С любезной улыбкой, адресованной Ринке, он отдал книгу обратно Рихарду — и тот торжественно понес ее Ринке. Версаль, вашу ж за ногу. Лувр! Наверное, какая-то там Медичи вот с такой же улыбкой дарила отравленную книгу своему неудачному сыну, Генриху Третьему. Вроде. В истории Ринка была не особо сильна, но сериалы время от времени посматривала. Так вот — очень похоже. Особенно ледяная жажда чьей-то смерти в бездонных некромантских глазах. Зачем, спрашивается, женился, если в первый же день уже хочет убить? Вот что ему такого Ринка сделала? Он хотел послушания — она слушалась. Он хотел, чтобы она выглядела аристократкой — она тоже послушалась. Он хотел, чтобы она родила ему наследника — она была готова хоть сегодня же этим заняться! А он?! Чтоб ты подавился! Чтоб ты весь чешуей покрылся и неровно облез! — Как это мило с вашей стороны, дорогой! Я невероятно вам признательна, — пропела она, принимая из рук дворецкого книгу. — Я рад, доро… — начал с убийственной вежливостью Людвиг и схватился за горло, закашлялся. К нему тут же бросился доктор, метнувший на Ринку озадаченный взгляд, хлопнул его по спине. Изо рта Людвига вылетело что-то черное, слюдянисто поблескивающее. Похожее на чешуйку. И кожа на лице приобрела странный блеск, покрылась сеточкой рисунка. И руки тоже. А глаза замерцали мертвенно-синим, как газовая горелка. Даже жвалы показались — или Ринке уже померещилось со страху. Ой, мама. Ой-ой-ой, мама! Хочу обратно, домой! К милому, обычному, скучному Петечке! К его дюжине наглаженных рубашек, офисным галстукам и ежевечернему чтению новостей! Не надо мне этой вашей магии, и сказок не надо, и драконов не надо!.. В руках у Ринки что-то пошевелилось. Обиженно. Ей даже показалось, что кто-то прошелестел: ну, я так не играю! Все. Совсем крыша поехала. — Благодарю, доктор, — прохрипел Людвиг, которому герр Мессер подал бокал воды. — Тяжелый день, прошу нас простить. — Я все понимаю, ваша светлость. Хорошего вам вечера, — тут же откланялся доктор и, ободряюще улыбнувшись Ринке, ушел. Сбежал, можно сказать. Что ж. Отличный план! — Очень тяжелый день, ваша светлость. — Ринка встала из-за стола, прижимая к груди книгу, словно та могла ее защитить от чудовища. — Я пойду к себе. Ответа она ждать не стала, развернулась и спаслась бегством. И ей даже совершенно неинтересно было, покроется Людвиг чешуей полностью и отрастут ли у него жвалы. Совсем-совсем неинтересно! И полевые испытания она проведет как-нибудь потом. Не сегодня. И грохот разбитой посуды позади, когда она вылетала в дверь, ей послышался. И укоризненно качающий головой полупрозрачный незнакомец, мимо которого она пробежала, померещился. А вот замок на двери, отличный крепкий замок на отличной дубовой двери, был самым настоящим. Как и тяжеленное кресло с парчовой обивкой, которым Ринка подперла дверь изнутри. Уф. Вот так-то лучше. Авось дорогому супругу сегодня будет не до первой брачной ночи! А если ему чего-то такого захочется, пусть ищет себе большую, красивую паучиху. Может она даже будет так любезна, что его съест. — Что это вы делаете, мадам? — раздалось от двери в смежную комнату. Ринка обернулась, пожала плечами. Улыбнулась. — Вечерний моцион. Из твоей комнаты есть дверь наружу? — Конечно, мадам. Негоже вас беспокоить, бегая туды-сюды! — Ага… давай-ка быстренько принести чего-нибудь поесть, и запри дверь изнутри. Она ж запирается? — Дак… вроде да… а… — Магду разрывало на части любопытство и желание как можно лучше услужить госпоже, и потому она зависла, как девяносто пятая винда. Бедняжка. — Бегом! — дала нужную команду Ринка, чем несказанно облегчила рыжей муки выбора. Через пять минут, которые Ринка провела у окна — фантастически красивый сад с мерцающими огоньками завораживал и успокаивал, как ничто другое, — вернулась Магда с подносом. Ринка как раз отдышалась, успокоилась и даже начала соображать здраво. То есть приняла взвешенное решение не рубить сгоряча, а для начала собрать больше информации — о мире, о Людвиге, о ситуации. Возможно, посоветоваться с кем-то, кто знает Людвига близко. Да в конце концов, газеты почитать! С ее-то умением фильтровать информацию, натренированным потоком пропаганды и страшилок из каждого утюга, грех не разобраться. А к Людвигу пока не подходить близко. На всякий случай. А то мало ли! И поесть, наконец! На голодный желудок какой только дряни не примерещится. Штрудель и в самом деле оказался выше всяких похвал. Особенно с мятным чаем. И шариком сливочного мороженого. Да и котлетка… м… какая котлетка!..