Доктор поднял раскрытые ладони: — Ничего, ровным счетом ничего! — разулыбался он. — Ваши секреты пусть останутся при вас. Я, видите ли, очень ценю спокойный сон и рассчитываю дожить до старости. Глубокой старости. Моя забота — ваше здоровье, фрау Рина. Надеюсь, ваш супруг не будет против вопроса: атипичная реакция на проклятия — это свойство всей вашей семьи или только ваше? — Понятия не имею, — она снова похлопала ресницами как можно наивнее. — Видите ли, до сих пор никто не пытался нас проклинать, — Ринка одарила его очаровательной улыбкой. — У вас, видимо, крайне благоразумные соотечественники. Вы позволите вашу руку? — Разумеется! — по крайней мере, тут она не опростоволосится. Это всего лишь рука. — А скажите, герр Мессер, вы были знакомы с фрау Эльзой Бастельеро?.. На лице доктора расплылась чисто мужская самодовольная улыбка, он кивнул и начал было говорить, но тут распахнулась дверь, и на пороге показался Людвиг. Ринка шагнула ему навстречу, позабыв, что доктор держит ее за руку — так рада была, что супруг вернулся… — Фрау Рина, герр Мессер. И без того хмурый Людвиг нахмурился еще больше, от него пахнуло физически ощутимой злостью. Ринка в недоумении замерла. — Людвиг? — Продолжайте, не буду вам мешать, — бросил он холодно, развернулся и буквально вылетел из будуара. Ринка перевела удивленный взгляд на доктора. — Что это было? — У вашего супруга очень нервная и ответственная служба. Возможно, он просто устал. Ринке очень, очень хотелось, чтобы доктор оказался прав. Но что-то ей подсказывало, что дело гораздо серьезнее. И она совершенно не понимает, что происходит и что ей с этим всем делать! А главное, почему ей не все равно, в каком чертовом настроении явился ее чертов супруг! Она, между прочим, как приличная жена — ждала, радовалась его приходу, чуть на шею не бросилась! А он? Какого черта ему вообще надо, этому… этому проклятому некроманту?! Глава 10, о красоте, которая страшная сила Виен, Астурия. Кроненшутц Людвиг Этим вечером Людвиг ненавидел политику особенно сильно. Впрочем, политика отвечала полной взаимностью. Исключительно из ненависти к Людвигу политический курс Астурии относительно Франкии развернулся на сто восемьдесят градусов, и вчерашние противники сегодня стали чуть ли не лучшими друзьями. А он, верный подданный короны, чуть ли не предателем! И все почему? Потому что «не хватило гибкости и чувства момента»! Он, видите ли, должен был выслушать барона де Флера, проявить Барготом драную гибкость… упредить желание короля… Герман Энн, разумеется, не обвинял его прямо, еще бы он посмел. Но… «Если бы ты не был таким прямолинейным, друг мой, нам было бы куда проще. Не пришлось бы пускаться в авантюры в самый последний момент». В гробу он видал эту гибкость! Вместе с политическим чутьем! Пусть в эту дрянь кузен играет, ему по должности положено. А Людвиг со шпионами дел не имеет, и точка. От злости он так сильно хлопнул дверью Оранжереи, что золотой символ «корона над скрещенными мечами», намертво приделанный на фронтоне, покосился и едва не упал. Ему же на голову. — Мобиль вашей светлости подан, — невозмутимо отрапортовал Мюллер, дожидавшийся его на крыльце конторы. — Прикажете сесть за руль? Людвиг нехотя кивнул. Здравый смысл подсказывал, что таким злым садиться за руль — верное убийство ни в чем не повинной техники. И вообще, надо как-то расслабиться, что ли. Отвлечься. Прочитавший по хмурому лицу начальства все, что должен читать хороший адъютант, Мюллер достал из бардачка плоскую фляжку и молча протянул Людвигу, едва тот сел на заднее сиденье. После пары-тройки глотков в животе потеплело, окружающий мир перестал казаться настолько мерзким, и Людвиг даже нашел в себе моральные силы признать, что Герман не так уж и неправ. Отчасти. Но высказывать Людвигу недовольство все равно не имел права! Чтоб она была здорова, эта политика! Твердо решив отвлечься и подумать о чем-нибудь более приятном, Людвиг прикрыл глаза… — Приехали, ваша светлость, — голос адъютанта вырвал его из сна. Несколько мгновений Людвиг не мог сообразить, где он, и куда делась его жена? — Ваша светлость? — теперь уже Рихард, открывший перед ним дверцу мобиля. — Наша, — буркнул Людвиг. Баргот бы побрал… Людвиг не мог точно сказать, кого или что. Но сон был таким… О, как она стонала, как отдавалась! Как сладко прогибалась, принимая его в себя, и держалась за его плечи, и… Нет, штаны были сухими. Хотя бы не опозорился во сне, как подросток. Но вот все прочее! Прочее стояло. Как камень. И требовало сейчас же, немедленно, продолжить с того самого места, где закончился сон. Можно прямо в библиотеке. Или в гостиной. Да где угодно! — Фрау Рина дома? — спросил он как можно равнодушнее и про себя порадовался, что нынче в моде длиннополые сюртуки, прикрывающие все, что следует прикрывать в таких случаях. — Дома, герр Людвиг, — ответил Рихард и выразительно кивнул на длинный и черный, как катафалк, мобиль доктора Мессера. Проклятье! Какие демоны его принесли?! Не то чтобы он имел что-то против герра Мессера, нет. Правильный медик, в политику и дворцовые игры не лезет, к партиям не примыкает, никого отравить не пытается. Но Барготовы же подштанники, заявиться так не вовремя! К его жене. Трижды проклятье. Людвиг слишком хорошо помнил, как не желал возвращаться в собственный дом, где его не ждала Эльза. Течная сучка. Она готова была раздвинуть ноги перед кем угодно, кроме собственного супруга! Его она, видите ли, боялась и им брезговала. То ли дело трахаться с королем, чтоб ей земля была камнями! И вот, пожалуйста. Новая жена — старые традиции. Первый день женаты, а она уже принимает гостей. То, что она принимала доктора — которого сам Людвиг просил заехать — несколько поправляло дело, но… но… Все они одинаковы! Сегодня доктор, завтра — кузен… Барготовы подштанники, за что ему такое наказание? О том, что мефрау Амалия Вебер была бы наказанием куда худшим, он теоретически помнил. Но отвращения к статусу женатого человека и наличию в его доме очередной развратной красотки это не отменяло. А все матушка, чтобы она жила вечно! Матушка, и кузен, и проклятая политика, и сама фрау Рина — как убедительно она притворялась испуганной, послушной и скромной! Чтобы в первый же день… О, Людвиг прекрасно помнил, как Гельмут смотрел на нее, а она — на Гельмута! Да тут святой мученик озвереет! Чтобы не озвереть окончательно и не покрыться чешуей, Людвиг сделал дыхательные упражнения. На свежем воздухе, не заходя в дом. Дворецкий терпеливо ждал, когда хозяин успокоится. Ему-то торопиться было некуда. — Герр Мессер прибыл полчаса назад, — отчитался Рихард, принимая у Людвига плащ и шляпу. — Ее светлость велели накрыть к чаю. Людвиг поморщился. Вести светские беседы вместо хорошего секса — отвратительное занятие. Но выгнать герра Мессера нельзя. Лейб-медик непременно все доложит кузену, и кузен выест Людвигу мозг. Мол, сам не обольщаешь супругу — так мне не мешай. Чтоб он жил вечно, любимый брат! Может, ну ее, супругу? Поздороваться, сослаться на усталость и уйти к себе. Ужин в кабинете с видом на кладбище, очередная дядюшкина книга по некромантии и здоровый спокойный сон. А перед сном позвать эту, рыженькую. Камеристку. Не в веселый же квартал ехать, право слово! Трогать супругу Людвигу резко расхотелось. — Рихард, где там моя… э… супруга? — В утреннем будуаре, герр Людвиг. Утренний будуар Людвиг ненавидел почти так же, как политику. Именно там его покойная супруга принимала дорогого кузена, и наверняка не только его. Проверять точно Людвиг брезговал. Просто после гибели Эльзы выжег все остаточные эманации ее ауры и всех, кто бывал в ее комнатах, и велел их запереть. А теперь там поселилась новая заноза. Ладно. Надо успокоиться. Ему все равно придется делать с ней наследников, от долга перед родом никуда не деться. Да и сваливать свое проклятие на племянников или, Баргот упаси, Гельмута, будет не по-человечески. Хватит того, что проклятие поломало жизнь Людвигу. А его сын будет готов к своей ноше с рождения, Людвиг научит его всему, что знает сам. Всему, что добывал по крупицам, с кровью и слезами. Ох, матушка! Вашу бы любовь, да в мирных целях! К утреннему будуару он подошел почти спокойным. По крайней мере, никакой чешуи. И никакого подросткового стояка. К своей супруге он сейчас испытывал самые противоречивые чувства, и желания среди них определенно не было. — Фрау Рина, герр Мессер, — он был готов быть милым и проявить гостеприимство. В конце концов, он герцог, а не хрен собачий. Но… Его супруга только что кому-то отдалась. С удовольствием. Этих перламутровых взблесков ауры ни с чем не перепутаешь. К тому же, румянец на скулах, припухшие губы, довольная поволока в глазах. И она еще и посмела ему улыбаться! Делать вид, что рада ему! — Людвиг? — радость в ее глазах сменилась недоумением и обидой так натурально, что он почти поверил. Почти. Поверил бы, если б она хотя бы дала себе труд почистить ауру и не так сиять! А доктор… не сияет. Поэтому доктора он убьет потом. Не в собственном доме. — Продолжайте, не буду вам мешать. Людвиг даже не хлопнул дверью. Недостойны. Это — его дом, а от неверной супруги он избавится. Только не так, как от предыдущих двух. На это раз все будет мирно и прилично. И на этот раз он получит своего наследника. В конце концов, она подписала контракт — и она выполнит все, что обещала. — Вы будете ужинать, герр Людвиг? — тихо спросил его Рихард.