– Да, очень. – Давно ты там работаешь? – Недавно, – Черри не стала уточнять и во время возникшей паузы взяла бокал в другую руку. Она понимала, что ей нужно успокоиться, но так переживала из-за того, чтобы произвести хорошее впечатление, что мысли путались у нее в голове, пока она пыталась упомнить, что она хотела и не хотела рассказывать. Так она рисковала показаться грубой. – А до этого где работала? – поинтересовался Говард. – До этого я путешествовала по Австралии. Я, кхм… хотела отдохнуть после… экзаменов. Черри ужасно не хотелось признавать, что экзамены были школьные, четыре года назад. Она отдавала себе отчет в том, что ее слишком долго несло по течению, и не об этом она хотела бы рассказывать таким представительным и образованным людям. – А когда вернулась, решила заняться карьерой и нашла работу. – Похвально, – сказала Лора. – Особенно с учетом цен на обучение в наше время. Черри улыбнулась и кивнула. Она пропустила целых две ступеньки в системе образования, и ей казалось, что Лора все знает и прикрывает ее. Не находя себе места, она снова переместила бокал в другую руку и стала соображать, что бы сказать, чтобы сменить тему. Дэниел потянул ее за руку, поднимая с дивана. – Пойдем, я покажу тебе дом. Хочу услышать твое профессиональное мнение. Черри покинула комнату с таким чувством, будто провалила первое испытание. Едва они вышли за дверь, как Дэниел ущипнул ее за попу. Ей кое-как удалось подавить взвизг, и она укоризненно стукнула его по плечу, хотя на самом деле этот интимный жест приободрил ее. – Это холл, – объявил он. – Как видишь, у нас он есть. – И очень красивый, – отозвалась Черри, зная, что его родители могут слышать каждое слово. Она говорила правду: сверкающий паркет на полу, две широкие изогнутые лестницы из белого камня с деревом – одна вела вверх, другая вниз. Перед мраморным камином был расстелен турецкий ковер, с обеих сторон которого стояли большие кресла, и Черри задалась вопросом, сидят ли в них хоть иногда. – Не нужно так стараться, ты им нравишься, – сказал Дэниел тихо, но Черри наградила его предупредительным взглядом. Она услышала, как сзади подошла Лора. – Я пойду, закончу с суфле, – сказала она и ушла на кухню. – Туда не пойдем, не будем мешать кулинару. Вместо кухни он повел Черри наверх, и когда они проходили мимо следующего этажа, он обронил на ходу: «…мамина комната», – и повел ее выше, а Черри отметила, как целый этаж может быть комнатой для одного человека – наверняка там была огромная ванная и гардеробная. Еще она обратила внимание, что мистер и миссис Кавендиш, по всей видимости, не спали вместе. На следующем этаже Дэниел завел ее в одну из спален. – Моя комната, – объявил он. – Хотя, в общем-то, уже не моя. Но здесь я вырос. Помимо большой кровати из цельного дуба, шкафа и стола в глаза бросался настоящий алтарь, посвященный стоявшему рядом с ней человеку. Каждую стену, каждую поверхность занимали фотографии: Дэниел в Мачу-Пикчу, на острове Пасхи, у пирамид. Дэниел в горах и во время «вояжа». Здесь были награды, кубки по регби, крикету и теннису. Нигде не было ни пылинки. Наглядная иллюстрация его детства и всего того, к чему ему был открыт доступ. – Ого. Сколько достижений. – Я тут ни при чем. То есть я побегал в свое время, но хранит их здесь мама. – Она, должно быть, очень тобой гордится. Вместо ответа Дэниел положил руку ей на шею и начал целовать ее, но Черри увернулась. – Твои родители внизу, – зашипела она. – Да, – согласился он, продолжая целовать ее. Она оттолкнула его. – Я хочу произвести хорошее впечатление. Из-за тебя я останусь растрепанной. – Ты сегодня потрясающе выглядишь. Не хочешь по-быстрому? – Категорически нет. Раздался звонок. Дэниел простонал. – У мамы на нас другие планы. – Только не говори, что это был колокольчик. – Дом большой. Должна же она как-то звать меня к столу. Вот и что ты прикажешь мне с этим делать? – он указал на свой пах с выпирающим в области молнии бугорком. – Весь вечер представляй меня голую. – Вечно ты дразнишься. Но Черри знала, что ему это нравилось. Держа ее за руку, Дэниел свел ее по лестнице. В холле они пересеклись с Лорой. Та несла поднос с кокотницами, от которых шел легкий пар. – Мне жаль прерывать вашу экскурсию, но суфле остывает. Дэниел отпустил ее руку и забрал поднос у матери. Черри почувствовала, как будто ее бросили на произвол судьбы, и нервы снова дали о себе знать. Ужин накрыли в столовой. За их столом давно не собиралось столько человек, как сегодня. Черри сидела напротив Говарда, Дэниел – напротив матери. Все сияло со знанием своего дела: приборы, бокалы, даже тарелки – белый сервиз с цветочками, нарисованными на кромке. На стене висела огромная современная картина. Она приковывала к себе взгляд и заявляла о баснословных деньгах, как и все в этом доме. – Надеюсь, тебе нравится краб, – сказала Лора, когда Дэниел поставил поднос на стол. Черри обмерла. Крабового мяса она терпеть не могла. Однажды мама купила его со скидкой на исходе срока годности, и это был неудачный эксперимент: Черри полночи рвало в ванной. Она и сейчас почуяла этот особенный рыбный душок, но продолжала держаться. Перед ней поставили кокотницу с мягким воздушным суфле, которое так и просилось, чтобы она вонзилась вилкой в его набухшую шапочку. Черри тянула, сколько могла. Но только когда все получили свои порции и приступили к еде, она взяла маленькую вилочку, подцепила мяса меньше, чем у нее получилось бы ложкой, и робко попробовала. Черри с трудом подавила рвотные позывы. Она с досадой подумала, как же дотерпеть до конца ужина, чтобы и ее не стошнило, и не обидеть хозяйку. Она сделала паузу и глотнула вина, потом медленно взяла вилкой очередную порцию, но Лора заметила, что ей дается это с трудом. – Ты не любишь морепродукты? Черри хотела было сказать, что все в порядке, но сдалась. – Не особенно. Извините. – О, ну что ты, тогда не ешь. – Извините… – повторила Черри смущенно. – Мне от них… нездоровится. – Мне так жаль, – извинилась Лора и встала, чтобы унести ее тарелку. – Нужно было спросить заранее. – Бедняжка, – вставил Говард. Лора отнесла тарелку в кухню. – Моисею достанется. – Это наш кот, – пояснил Дэниел. – А по-моему пальчики оближешь, – сказал Говард, выскребая последнее из кокотницы, когда вернулась Лора. – Очень вкусно, мам, – сказал Дэниел. – Рада, что вам понравилось. – Она доела свою порцию и посмотрела на нее с сожалением. – Извини, Черри. Лора была так добра, а Черри сгорала со стыда. У нее громко заурчало в животе, и она сильно втянула живот, чтобы никто не заметил. – Ты же голодная! – сказал Говард. – Может, дадим ей что-нибудь другое? – Я в порядке, честно. – Ты уверена? – подхватила Лора. – Я себя так чувствую, как будто я тебя отравить пыталась! Может, хочешь дыни? В холодильнике, кажется, осталось немного паштета. – Я однажды отравился мидиями, – сказал Говард. – С тех пор видеть их не могу. Черри хотела, чтобы они просто перестали говорить об этом. Дэниел под столом утешающе положил ей руку на ногу. – Спасибо, папа, но думаю, никому не нужно об этом напоминать. С кухни донеслось мяуканье. Лора встала. – Моисей, – позвала она. – Ты еще голодный? – он громко мяукнул в ответ и, прискакав в комнату, стал тереться о ее ноги. Черри посмотрела на кота с сильной неприязнью. Она понимала, что это ее разыгравшееся воображение, но казалось, даже кот настроен против нее из-за этого суфле. Все, кроме нее, были в восторге от проклятого суфле. Почему ей не могло понравиться суфле? Остальным нравилось. – На горячее – филе-миньон с жареным картофелем? Пойдет? – деликатно уточнила Лора у Черри. Черри ответила ей натянутой широкой улыбкой. – Звучит замечательно. – А на десерт что, мам? – спросил Дэниел. – Я все думала, когда же ты спросишь. – Лора улыбнулась. – Ты, наверное, не хуже меня знаешь о пристрастии Дэниела к шоколаду, да, Черри? Черри снова растянула губы в улыбке, которая, как лучина, поддерживала затухающий разговор. Нет, она не знала.