– Есть вопросы, на которые ответов больше не существует. – Лоренс сел в кресло с усталым и довольным видом. – К тому же я верю во все, что видел и описывал Эмерик, но сомневаюсь в словах Морзу. И тем не менее считаю, что в его словах правды гораздо больше, чем вымысла. Глава 28. Яра Макс стоял на кухне в рубашке и джинсах, с большой чашкой кофе в руке. Его глаза следили за чем-то по другую сторону окна. При свете солнца они казались Яре сине-зелеными, но сегодня дождевые тучи затянули небо, и тень от них стерла краски, превратив его взгляд в свое серое отражение. Подойдя к окну, она увидела, что Рейн играет в футбол с мальчишками во дворе. – Вижу, ты доволен. Чудная улыбка мелькнула на лице Макса. – Сложно понять, что у него в голове, но со стороны кажется, что все куда лучше, чем я думал. Он поставил чашку на стол, а на его лице читались уже совсем другие мысли. Яра оказалась заперта между широким подоконником и хорошо выдержанным намерением. – Мне кажется, мы уже достаточно не торопились, – заявил он. – Несмотря на то что мы живем вместе, я подумал, что нам надо с чего-то начать, и хотел пригласить тебя… – голос бесстрашного хранителя стал неуверенным. – На свидание? – договорила за него Яра. – Скоро Лига, – кивнул Макс. – Не знаю, насколько это может быть романтично, но ее проводят впервые, поэтому… – Это лучше, чем романтично, – радостно перебила его она. – Это потрясно! Он изумленно уставился на нее: – Ты точно девчонка? Еще один такой неожиданный поворот – и мне придется произвести дознание. – Растерянность на твоем лице – лучшее, что я видела за последний месяц. – Яра потянулась к его уху и шепнула: – Пожалуй, оставлю тебя с этими мыслями ненадолго. Хочу тебе кое-что показать. Она проскользнула под его плечо и скрылась. – Я нашла тут кое-что на антресоли в коридоре, когда доставала старые пластинки, – заговорила она, вернувшись с ярко разрисованной акустической гитарой. – Ты не против? Макс побледнел, как сегодняшнее бело-серое небо, и снова отвернулся к окну, словно больше не мог смотреть ни на что вокруг. – Она не моя, – собравшись с мыслями, не сразу ответил он. Яра еще раз взглянула на яркие геометрические рисунки со старыми наклейками на гитаре и, сама себе не веря, спросила: – Рейна? – Нет, – Макс помотал головой. – Насколько я помню, он, как и я, знает только три аккорда. Ты умеешь играть? – этот вопрос вынудил его обернуться. – Похоже, что да, – сказала она, проводя пальцами левой руки по голубому грифу. – Только у нее струн не хватает. – Похоже, что да? – Взгляд следователя включился в работу. Она поставила гитару к стене и села за стол, туда, где оставила свою чашку зеленого чая. – Не люблю говорить об этом, – неохотно начала она и добавила голосу веселости, когда Макс сел напротив, – но раз ты все же решился пригласить меня на свидание, то должен узнать обо мне все. Я ничего о себе не помню, кроме последних двух лет. Увидев, как он изменился, она снова остро ощутила причину, по которой никому о себе ничего не рассказывала. Он не знал, что ответить, а ей говорить было не о чем. Он взволнован и расстроен, а для нее все в порядке, потому что по-другому никогда и не было. Объяснить это кому-то, кто понимает, что можно потерять вместе с памятью, она попыталась только раз. – И что ты помнишь? – осторожно спросил Макс. – Разговор с мужчиной в аэропорту. Он назвал мое имя и оставил со Славой. – Яра покрутила кистью руки, заставляя его вспомнить, что уже рассказывала о нем, и Макс кивнул. – Он помог мне с документами и работой. – У тебя при себе ничего не было? Даже паспорта? Вы же были в аэропорту. Она отрицательно помотала головой, а потом вытащила цепочку с анхом из-под выреза майки. – Это ничего не значит, – сильнее обычного нахмурился Макс. – У нас с Дэном такие же были в пятнадцать. А как выглядел тот мужчина? – Обычный. Таких не запоминаешь. Яра обернулась, почувствовав, что Рейн возвращается домой. Услышав хлопок двери, она продолжила: – Удивительно, но я отлично знала город и даже показывала Славе любимые места, которые вроде бы видела впервые. Мне кажется, что иногда я даже вспоминала этот город, но не видела лиц людей на его улицах… – ее голос дрогнул от грусти, и она успокоила себя глубоким вдохом. – Странная история, в которой никого нет. – Знаешь, о чем я подумал? – спросил Макс, ожидая, что она ответит сама. – Да. Если это контроль, то вспомнить хоть что-то шансов не остается. Яра опустила голову, потеряв желание продолжать, когда поняла, что у ее истории появился второй слушатель. – Кое-что лучше забыть и не вспоминать, – подхватил Рейн и взял с пола гитару. – Правда, Максим? Безнадежный взгляд, который Макс бросил в сторону окна, своей тяжестью смог бы его разбить. – То, что я не несу боль, как знамя, не значит, что я забыл, – урезонил его он. – Чтобы помнить, нужно это пережить. – Рейн крутил гитару в руках. – И что-то подсказывает мне, что ни черта ты не помнишь. – Я вижу, что ты уже и не знаешь, как поговорить об этом? – На самом деле нет. – Рейн поставил гитару на место. – Я выберу для этого другой день. Сегодня у меня хорошее настроение. Макс встал и прошел мимо, не сводя яростного взгляда с брата. Взяв посох из подставки, он сказал Яре: – Струны должны быть в коробках, в кладовке. Я ничего не выкидывал. – Хорошего дня, – пожелал ему Рейн, когда тот еще не успел раствориться в столпе света, и потом добавил себе под нос: – Все как всегда. При первой возможности валишь в Цитадель. Избегая любого разговора, который Рейн мог начать, Яра быстро вышла в длинный темный коридор. В самом его конце она включила свет в небольшой кладовке с деревянными полками, висящими на широких кожаных ремнях, прибитых к стене. Прежде чем зайти внутрь, она оглянулась, и ее взгляд случайно упал сквозь приоткрытую дверь в соседнюю комнату, которую занял Рейн. На столе у входа лежали ее книги по биологии, которые она искала вторую неделю. Загадка с их исчезновением наконец-то была решена. В кладовке все коробки стояли на самых верхних полках, и нигде не было видно лестницы. Яра усмехнулась, когда поняла, что она вообще не нужна в квартире мага внушительного роста, и тут же поежилась, ощущая приближение магии Рейна, словно холод пробрал до костей. Глубокий хрип, с которым обычно звучал его голос, сейчас, в тишине закутка огромной коммуналки, заставил ее вздрогнуть. – Какую? – спросил он. – Все, – ответила она. Он принялся снимать коробки и составлять их на пол. Две самые большие остались у входа, а те, что были поменьше, рядом, одна на другой. Рейн сел боком в дверном проеме и пододвинул к себе одну из них. Некоторое время, пока он перебирал ее содержимое, между ним и Ярой застыло напряженное молчание. Оно даже затянулось, ведь Рейн всегда проявлял жадный интерес ко всему, чего не понимал. Наверное, он был из тех, кого можно свести с ума загадкой без ответа. – Значит, ты ничего не помнишь? – все-таки не выдержал он. – Ну, не совсем… Например, я помню, что ты не всегда такой упырь. Следом за быстрой улыбкой в его темных глазах треснул лед. – Я серьезно. Даже имени своего? – Я думаю, что имя настоящее, но даже если это и не так, то благодаря тебе я теперь уверена, что это не проблема. Ты же обходишься Рейном, и Пятницы тебе достаточно. Одна из коробок доверху была забита старыми снимками, сваленными вместе. Некоторые были смяты и разрисованы, другие порваны. Яра высыпала их на пол и принялась раскладывать. Ей на глаза попалась фотография, где братья стоят рядом с мужчиной в спортивном зале. У обоих боксерские перчатки и такие довольные лица, что она и сама невольно улыбнулась. Рейн оставил пластинки в большой коробке и подвинулся, чтобы взглянуть на ее находку. – Это ваш отец? – Нет, с ним встречалась наша мать. – Он забрал снимок. – Продержался дольше всех. Купил нас с Максом, и мы много лет бесплатно занимались у него тайским боксом. Остальных ухажеров мы старательно сливали. – А настоящий отец был? – Был, конечно. – Рейн положил фотографию в стопку к другим. – Только, когда мы спрашивали о нем, у матери сразу такой взгляд становился… – Он замолчал, подбирая слова. – Знаешь, аж кровь стыла. – Мне кажется, я хорошо понимаю, о чем ты, – сдерживая улыбку, произнесла она. Он открыл еще коробку и достал из нее маленькое зеркало, полупустой флакон духов и стопку нотных тетрадей. Пока он разглядывал их страницы, Яра разложила почти все снимки, среди которых находила столько трогательных моментов, что ком подступал к горлу. Калейдоскоп фрагментов из их детства заканчивался школьными фотографиями. Она закрыла разобранную коробку и отодвинула ее в сторону, принимаясь за следующую, в которой было еще больше снимков, но уже совсем других. На них была темноволосая девушка. Невероятно харизматичная и такая разная на всех фотографиях, что невозможно было отвести взгляд. Рейн завис над ее руками, разбирающими снимки, и на несколько минут она его потеряла. Продолжая перебирать их, Яра скоро наткнулась на домашнюю фотографию с двумя младенцами на руках. – Ей было девятнадцать, когда она нас родила, – тихо произнес он, но что-то тяжелое и болезненное в его голосе заставило ее сердце сжаться. – Я думала, что Макс старше.