– Он возомнил себя старшим братом только потому, что первым занял место у выхода. – Красивая, – проговорила Яра. – Ясно, почему Макс такой хмурый, а ты самодовольный засранец. – И почему же? – Рейн принял этот выпад. – Спорим, она в тебе души не чаяла, мамин сын? – Не любить меня сильнее было невозможно, – с гордостью признался он. – Тягаться со мной у Макса выходило плохо, и он вечно вытворял что-нибудь, а потом получал от матери. – Правда? – удивилась Яра. – Чистейшая. Он всех учителей доводил. Первый начал пить, курить и встречаться с девчонками. На моей памяти у него даже постоянной не было никогда. Хотя нет. Были, но сразу две. – Рейн многозначительно посмотрел на нее: – Это он сейчас пытается на всех впечатление произвести. – Как бы там ни было, в этом он утер тебе нос, – проговорила Яра и взяла одну из открытых нотных тетрадей, лежавших на полу. На первой странице убористым неразборчивым почерком была написана дата 20 октября. – Смотри. – Да, я видел. Китайский алфавит понятнее. Не представляю, как там вообще можно что-то разобрать. Записи были в форме коротких абзацев из нескольких предложений, но слова походили на старые телефонные провода, а усмотреть какое-либо сходство в их завитках было почти невозможно. Рейн что-то сказал про гитару и поднялся, собираясь вернуть разобранные коробки обратно, но Яра так и застряла взглядом на первом абзаце, разгадывая его смысл. Через несколько минут она вслух прочитала первые предложения: – «Я легко нахожу общий язык со струнами, но бумага для меня непростой собеседник. Теперь мне нужна ее помощь, потому что происходят странные вещи. Все чаще я оказываюсь там, где не должна быть, и не помню, как попала туда. Короткие или длинные временные отрезки бесследно стираются из памяти. Сегодня я нашла возможную причину этих провалов». Яра подняла голову и увидела пару волчьих глаз прямо напротив. Широкие темные брови повелительно сдвинулись, и с тонких губ сорвалось одно лишь слово, взявшее ее в заложники: – Читай. – «Пару месяцев назад к нам в музыкальный магазин зашел парень. Я хорошо запомнила его, потому что потом он приходил еще много раз: высокий брюнет со стальными глазами и приятной улыбкой. Он представился Виктором и сказал, что его интересуют коллекционные издания пластинок. Через несколько недель мне стало понятно, что его интересует не только музыка. Он приходил ко мне. Не сразу, но он сказал об этом прямо. В его голосе я тогда услышала пугающую самоуверенность и ответила, что он мне неинтересен. Этот ответ его не устроил. Он все так же заглядывал в магазин, и один раз я даже видела его на концерте нашей группы в компании странно одетых ребят с татуировками. Две недели назад началось странное: когда появляется Виктор, голова перестает быть ясной. Он приходит обычно перед закрытием магазина, мы говорим о музыке, а потом я не помню, как оказываюсь дома. В надежде, что эти строки не дадут мне свихнуться, я решила делать короткие записи каждый раз, когда почувствую провал в памяти». 3 ноября. «Сегодня обсуждали Хендрикса и Клуб 27, в который теперь можно включить и Кобейна. Перед тем как я закрыла магазин, Виктор спрашивал, часто ли наша группа дает концерты, и сказал, что ему очень понравился мой голос. На улице шел сильный дождь, и он предложил проводить меня до метро. Дома я оказалась только сейчас, в половине третьего ночи, и сразу решила записать, что помню». 9 ноября. «У него отличный музыкальный вкус. С удовольствием слушаю, что он советует, но все еще не могу без страха смотреть ему в глаза. За ним словно тянется пугающий шлейф чего-то разрушительного. Когда он приходит, я только и думаю о том, чтобы эта катастрофа обошла меня стороной, а потом ухожу вместе с ней». 19 ноября. «Я хорошо помню, что после концерта собиралась ехать домой. Я вышла из клуба с нашим гитаристом, и мы попрощались у метро. Сегодня он сказал мне, что я осталась с незнакомым мужчиной у входа в павильон Владимирской станции метро». 26 ноября. «Мне кажется, что я больше не могу определить, был ли провал в памяти и когда. Словно это входит в привычку. Соседка по квартире ругается на меня, что я часто поздно возвращаюсь и иногда не одна. Мне неудобно перед ней, но я ничего не могу сделать». 15 декабря. «Сегодня просматривала свои заметки и поняла, что не помню наш разговор о Хендриксе». 29 декабря. «Он словно видение. Перед глазами стоит его лицо с серыми глазами и черной шевелюрой. Я слышу его низкий голос, но не понимаю, о чем он говорит. Он манит меня и исчезает, оставляя за собой только ночь». Перевернув страницу, на отдельном листе Яра нашла последнюю запись, сделанную уже год спустя. 6 ноября. «23 октября в 3:45 я родила двух мальчиков: Максима и Дениса. Отчество и фамилию дала им по деду. Судя по этим записям, они никогда не узнают, кто их отец, как не знаю и я. Я больше ничего не помню из того периода, как не помню и человека, которого здесь описывала». К тому моменту, когда Яра закончила читать, Рейн поднялся на ноги и остался стоять с закрытыми глазами. Всплески магии с силой расходились от него по квартире. Он сложил руки на бедрах и опустил голову, словно пытался сдержать сам себя. Когда его глаза открылись, отчаянная попытка взять себя в руки провалилась. Он вылетел в коридор, а через минуту с грохотом захлопнулась входная дверь. Яра достала телефон из кармана джинсов, чтобы посмотреть время, и застыла, увидев дату – 23 октября. Глава 29. Макс Он уже больше часа сидел в кабинете Мортена и то и дело поглядывал на часы, ожидая, когда вернется старший хранитель. Владельцы особняка должны были появиться для дачи показаний. Только ради этого Макс сегодня оказался на рабочем месте, но ожидание затягивалось. Широкие двери со скрипом открылись, за ними показался Мортен. Обыкновенно ясное лицо норвежца было мрачнее пейзажей в его родных краях. – Неужели вообще ничего? – сразу спросил его Макс. Старший хранитель швырнул папки на стол, сел напротив и заговорил с длинными паузами, в которых явно скрывал крепкие скандинавские проклятия: – Выписали им штраф. За нелегальное владение личным проходом в Чертог. Двойной. Макс взял верхнюю папку, которая приземлилась на его край стола, и вежливо уточнил: – Можно мне будет глянуть запись допроса в архиве? – Пожалей мои нервы. – Мортен бросил на него короткий и красноречивый взгляд. – Я лучше тебе сам расскажу, чем дам Аренскому повод открыть рот. Макс кивнул и принялся листать папку. – Этим Ратмановым три года назад по наследству перешел особняк после смерти их отца, – начал Мортен. – Они заявили, что во время взлома ничего не пропало. Разумеется, в один голос твердят, что не имели понятия о проходе. Но согласились запечатать его и выплатить штраф. – С таким списком предприятий они его даже не заметят. – Переворачивая файлы в папке, Макс присвистнул. – На все вопросы о событиях пятилетней давности, которые произошли прямо под их подвалом, делали наглые и честные лица или ссылались на покойного отца, который очень удобно умер два года назад, – раздраженно продолжал Мортен. – Единственное, что мне так и не дает покоя, – так это смерть старшего сына одного из них пять лет назад, 22 мая. – В тот день мы нашли лабиринт и в нем остатки наших нейтросетей, которые пропали со склада за несколько дней до этого. – Макс оторвался от папки. – Какие обстоятельства смерти? – Хороший вопрос. – Мортен поводил взглядом по кабинету. – Отец утверждает, что у сына были проблемы и он погиб в стычке с какими-то бандитами. Тело не нашли. – Дело? – Завели через одно место и почти сразу закрыли за недостатком данных. Я его уже просмотрел, пользы от него никакой. – А что наш таинственный вор? Сфера ничего не сняла? Мортен поморщился: – На особняке стоял отвод, так что здесь тоже все глухо. Макс закрыл папку и после небольшой паузы спросил: – Думаешь, то, что разрушает Чертог, – дело рук Ратмановых? – Спрашиваешь, – хмыкнул Мортен. – Я уверен, что они с этим как-то связаны. На любой вопрос сразу готов ответ. И я даже не говорю, что Ратмановы – одна из самых влиятельных семей в городе. – Он покачал головой. – Призрачный шанс был, но нам, видимо, пора уже смириться с тем, что мы никого не посадим за то, чего сами не понимаем. Тем более в Чертоге. Можешь представить, как много всего там происходило и сколько реально магов село в измерение за свои преступления до того, как мы его закрыли! Раздался стук в дверь и скрип, за которым без приглашения вошел Артём. – Так и знал, что ты здесь! Уже шесть вечера, а я так ничего и не слышу по поводу того, где мы сегодня резво поздравляем Тенёва.