Я с трудом переварил услышанное. Чукча прижал Нестерова, тот искал моей поддержки, потому как связей в органах правопорядка у меня куда больше, а после обратился к Еве. Значило ли это, что его сыну грозила реальная опасность? Он решил обезопасить мальца, но поставил под удар Лису. Цепочка выстроилась мгновенно. Вот только я представил, как пару лет назад Дюдюк мог перейти дорогу Чукче, и стало не по себе. Мелькать перед такими людьми, как Танат, дважды не рекомендуется. И если его люди едва не проломили голову девушке, то даже страшно предположить, что с ней сделают во второй раз. Я посмотрел на Степаныча, который немигающим взглядом уставился на меня. — Я займусь этим, — сказал ему и заметил облегчение в серых глазах, обрамленных множеством тонких морщин. — А хватит ли связей? — Знаешь, Степаныч, я человек маленький. Даже несмотря на то, что есть знакомые в разных структурах, максимум, на что здесь можно рассчитывать — это влияние на Нестерова. С Танатом я один просто не справлюсь. Хотя и со связями не получится. Слишком крупная шишка, понимаешь? Он вздохнул. — Я так и думал. Я за Еву переживаю. — Постараюсь решить проблему. Есть еще какие-то вопросы? — Ну, — Степаныч замялся, — еще спросить хотел. Как там Геннадьевна? Мне стало смешно. — Она только приехала. Дай ей время с семьей побыть. — Ну я ж не настаиваю. Я просто… — Степаныч, мы еще помним день, когда ты стоял у дверей нашей квартиры с букетом лилий… — … и как эти самые лилии оказались на моей голове, — закончил он за меня фразу и сам рассмеялся. — Будешь снова стучаться? — спросил у него, забирая со стола папку. — Сколько понадобиться, столько и постучусь. Его настойчивости можно было только позавидовать. Но и мама была крепким орешком. К такой просто так не подступишься, а уж если она один раз отказала, то и вовсе шансов нет. — Ну, попробуй. Невольно хмыкнул Степану и, попрощавшись, покинул его кабинет. Едва закрыл дверь, минутное веселье как рукой сняло. Мой нос чуял проблемы, очень большие. И пока было совсем непонятно, стоит ли лезть в них, подвергая опасности собственную семью. Это ведь совсем меня касалось. Но я вспомнил розовые щеки и горящие карие глаза… Вот черт! Почему она опять в мыслях? Я посмотрел в сторону тренировочного зала, но от лицезрения меня отвлек шум и короткая полоска дневного света. Нарушителем спокойствия оказался какой-то дрыщ с прической петуха. Тонкий, слегка сутулый, но одетый ярко, по-южному. Не местный что ли? Он прошел мимо меня, вежливо поздоровавшись, и вскоре скрылся в дверях зала. Я невольно нахмурился. Кажется, мы встречались раньше. Но где? Повинуясь какому-то порыву, я последовал за парнем. Давно не бывал на настоящей тренировке, хоть посмотрю — так я убеждал себя, но сам хотел кое в чем удостовериться. Как только я открыл дверь, первое, что бросилось в глаза — это пылинки, обильно парящие в свете утренних солнечных лучей. Двое ребят как раз проводили тренировочный бой, следуя указаниям Лисы. Один из них неплохо бил ногой, а второй ставил крепкий дзёдан уке*, заменял его учи уке* и снова возвращался на исходную позицию. Но вот первый пробился сквозь блок, сцепившись с соперником… — Ямэ! — невольным тоном произнесла Лиса, и пацаны вмиг разошлись. — Паш, если все время будешь ставить блок, то в конце концов проиграешь. — Сенсей, я хотел вымотать противника! — Мальчик покорно опустил голову, но сжал кулаки. — Тогда ты выбрал не того. Вымотать можно, например, Уткова… — А что сразу Утков?! — пробурчал полноватый пацан, взглянув на учителя исподлобья. — Тишина! — Ева зыркнула на него, и тот весь вжался, пискнув короткое “простите”. — Так вот, Паш. Завтра проведем еще пару боев. Твоя задача не стоять столбом, а атаковать первым. Теперь все свободны. И запомните, начнете филонить, увеличу время на выполнение ката. Будете выползать отсюда! — Ос! — разнеслось по залу дружное согласие группы, и мальчики тут же поторопились покинуть помещение. Я же покосился на дрыща, зашедшего сюда минутой раньше меня. Он растянул губы в злорадной улыбке и на носочках направился в сторону Лисы, стоявшей спиной к нам и тоже наблюдавшей за танцующей пылью. Она выглядела такой спокойной, умиротворенной, красивой, что я чуть не забыл о придурке, продолжавшим к ней приближаться. Он подошел и вознамерился, видимо, напугать мастера спорта по карате. Наивный. Стоило ему коснуться ее шеи, как после резкого перехвата, ноги дрыща веером разрезали воздух, а сам он оказался на татами. Я мысленно позлорадствовал. Слабак. — Юстев, тебе жить надоело? — зашипела сквозь зубы Лиса. — Ев, я извиниться пришел. Я перепил. Прости за те слова, — заскулил он. — Нет. Она отпустила его вывернутую руку и сделала шаг назад. — Ну, Ев. Я не со зла ведь. — Дрыщ перевернулся на живот и, пошатываясь, встал. — Мне плевать, зачем ты затеял тот разговор. Я согласилась на встречу с тобой не для того, чтобы сплетничать, Гриш. Минуточку! Какого хера? Я сейчас не понял. Это с ним она встречалась в субботу? Серьезно?! Лиса что, совсем не умеет выбирать мужиков? — Просто все об этом говорили… — прервал мои мысли этот слабак. — Все? — разозлившись, переспросила Ева. — Да вы с ума что ли сошли?! Как вообще можно такое выдумать?! Гриша, он заменил мне семью! Мать, отец, брат, сестра — Дюдюк был для меня всем! Целой Вселенной, чтоб вас, дибилов! Ева резко замолчала и попыталась, видимо, успокоиться. — Я понимаю, малышка… — обратился он к ней мягко. — Не называй меня так. Ты не имеешь на это право. После всего, что мне наплел — тем более. — Слушай, — вдруг нахмурился дрыщ… Юстев, кажется, — а что думать остальным, если он от тебя ни на шаг не отходил? Вы даже в последний день его жизни были неразлучны! Замолчи, урод! Я посмотрел на Еву, и заметил тень ярости на побледневшем лице. Хотя она вскоре сменилась болью. Девушка опустила голову и негромко произнесла: — Вы не понимаете. Дюдюк считал меня своей названной дочерью, и не более того. Он ведь предостерег от стольких ошибок, не дал превратиться в малолетнюю шалаву, хотя многие девчонки в двенадцать уже имели послужной список беспорядочных связей, венерический заболеваний и прочей херни. Половина моей группы перепробовала травку и хотя бы раз валялась в канаве из-за передоза, а вы вместо того, чтобы почтить память человека, вытащившего из говна, между прочим, не только меня, очернили его имя! — Все не так, Ев. Постой… — Он схватил ее за руку и попытался заглянуть в глаза, но она высвободилась. — Не хочу ничего слышать! Ты мне противен! — Ева, прости. — Один отказ, видимо, мало что значил для него, потому как парень снова перехватил ее руку, заставляя смотреть в глаза. — Лисичка, мне жаль, что я сморозил глупость. Я, наверное, даже до слез тебя довел. — Он обнял Лису, и та спрятала лицо у него на груди. Какого черта? Как долго они встречаются? И если действительно состоят в отношениях, разве можно обижать свою женщину обвинением в связи с учителем? Или я чего-то не знаю? Мысль о том, что Ева могла спать с Дюдюком, вызвала тошноту. Нет! Глупость. Она же не такая… Ее глаза совсем другие. Черт! Черт! Черт! — Давай сходим еще на одно свидание. Обещаю исправиться. Лиса вгляделась в худое длинное лицо, а после накрыла его ладонь своей. — Гриш, не будет больше никаких свиданий. Ты — говнюк, а с такими я максимум дружу. — А если попробовать? — он улыбнулся ей и зачем-то решил поправить локоны. Я не смог на это смотреть. Почему-то не смог. Сам не понимая причину. Просто… Встретился взглядом со стоящим в дверях, ведущих в раздевалку, Котовым, заметил в его глазах солидарность и сделал шаг вперед. Вот только Денис оказался проворнее. — Бан-за-а-а-й! — закричал он и кинулся со всех ног на парочку. Примечание: *Дзёдан уке — блок, защита головы. *Учи уке — защита корпуса. Глава 10. Лиса