Мои опасения оправдались. Пелевин получил то, что заслужил, но цена оказалась непомерно высокой. Он лежал в бессознательном состоянии, но был жив. Судя по всему его просто поколотили, наверняка, переломали ребра, а может, обошлось лишь ушибами. В любом случае, ему требовалась медицинская помощь, мне же быть предельно аккуратным в дальнейших показаниях. Люди Льва забрали все подслушивающие устройства, и вместе с хозяином уехали, оставив мне одну из машин. Я набрал в службу скорой помощи и вызвал врачей. Пелевин пришел в себя до их приезда, правда, что-либо говорить отказался. Да и не мог. Он с горем пополам сделал пару глотков воды из бутыля, который я нашел в его же автомобиле, а потом словно потерял связь с реальностью, стекляным взглядом блуждая по высокому темного потолку. Сдвигать его с места я не решился, чтобы не навредить. Медбратья, появившиеся через минут десять после вызова, сразу констатировали наличие переломов ребер. Пока его забирали, сюда прибыл Хрустев, дежурный следователь. Он не скрыл своего удивления при виде меня, но и вопросов почти не задал. Странно. Правда в Управление мы все же поехали. Для составления протокола. Я долго думать, говорить правду или нет, и в итоге решил частично рассказать о своих подозрениях. — То есть ты хочешь сказать, что Пелевин не ищет Румянцеву, потому что каким-то образом связан с похитителями? Волков ты в своем уме? — Вполне, но доказательств нет, поэтому пока что это только слова, а ты и сам знаешь, какова цена слов в нашем деле. — Твое нахождение на месте преступления вызывает подозрения. — Он поджал губы и протянул мне лист с показаниями. — Думаю, нам придется на некоторое время отстранить тебя от дел… — Не загадывай наперед, Хрустев. — Я прошелся глазами по тексту и с размахом вывел свою подпись. — Приказы об отстранении раздаешь не ты. — Но имею право об этом ходатайствовать. Комментировать его слова я не стал. Попрощался и покинул кабинет. В коридоре к этому времени уже появились работники Управления. Шел девятый час, а мне неимоверно хотелось спать. Еще раз глянув на часы и зевнув, я направился к себе. Надо бы выпить кофе, взбодриться. Вот только начальство не дало — Юрий Никифорович подловил в коридоре. Пришлось идти за ним и усиленно бороться с одолевающей зевотой. — Я уже в курсе произошедшего этой ночью, но мне нужны детали. — Так будет протокол же, — попытался я с улыбкой отнестись к ситуации, но тут же убрал ее. Не идиот же я, в конце концов, светить зубами перед старшим уполномоченным. — Я не верю протоколам. Рассказывай. На этот раз мне пришлось приложить больше усилий, чтобы скрыть детали и не проколоться на каком-нибудь безобидном моменте. Правда, в ходе беседы не смог не коснуться расследования о гибели Дюдюка. — Я узнал, что в том деле мог быть замешан Ивашин. — Внезапный тяжелый взгляд майора и поджатые губы дали понять — я иду в верном направлении. Они связаны, и никак иначе. — Поэтому увидев Пелевина в компании бизнесмена, насторожился, проследил. И в первую же ночь нашел его в полуобморочном состоянии. — Волков. — Он цокнул языком. — Перестань цепляться за прошлое. Ты из-за него не только нормальную бабу динамишь, но и рискуешь обзавестись паранойей, а также обвинением в превышении своих полномочий. — Моя личная жизнь не касается работы. — Твоя личная жизнь касается работы! Более того, она носит погоны и маячит задом перед всем управлением. — Юрий Никифорович… — Женя, займись чем-то полезным. В последнее время, список твоих удачных дел сократился. — Мне бы очень хотелось сказать в этот момент, что он сам виновник этого сокращения, потому как перекрывает кислород доброй половине следователей УВД, но, видимо, старому маразматику приятнее говорить о бабах. — Отдохни недельку. Я выпишу указ. Подружке твоей тоже. И потом с новыми силами вернетесь к работе. — Юрий… — Женя. — Добродушный тон уступил взгляду, в котором отчетливо читалась угроза. — Не лезь в это дело. Ивашин — птица высокого полета. Обычному лейтенанту, даже с поддержкой подполковника полиции не сбить журавля. К тому же, у тебя ребенок. Подумай о девочке… — Есть! Козёл! Я отдал ему честь, мысленно матерясь так, что у любого гопника завяли бы уши. А едва оказался в коридоре, усиленно растер лицо ладонями. Плохо. И очень опасно. Он ест с той же кормушки, что и Пелевин. А это значит, надо оглядываться по сторонам и, по возможности, не высовываться. Ненавижу эту страну! Закончу дело и подам в отставку. Я зашел к себе, сделал кофе и погрузился в дела настолько, что не заметил, как время перевалило за полдень. Руки начали подрагивать из-за голода, буквы скакать перед глазами, голова и вовсе соображала туго… Бросив неблагодарную работу, встал и направился в столовую, находившуюся на первом этаже. Взяв тарелку борща и кусок черного хлеба, нашел свободный стол — решил позавтракать в одиночестве. Надеялся, по крайней мере. Не получилось. Когда тарелка наполовину опустела, ко мне подсела Кристина. Вспомнив утренний разговор с Юрием Никифоровичем, чуть не выплюнул откушенный кусок хлеба. — Все хорошо? — уточнила она, усаживаясь поудобнее. — Да, только ты поздно подсела. Я уже поел. — Но… — Кристина растерялась. — Приятного аппетита. И застегни пуговицы, пока соски не вывалились. За мой спиной сидит Щеглов. Завтра фотографии твоей груди будет у каждого, кто работает в Управлении. Я покинул столовую голодным. Люди меня раздражали, но при этом хотелось поболтать с малой. Козочка всегда помогала отвлечься от проблем, рассказывая наивные истории из мира детей. К Еве тоже тянуло. Я обещал ей совместный завтрак, а получилось вон как. Когда вошел в кабинет и увидел гору бумаг, то разозлился на самого себя. Бросил все к чертям собачьим. Сегодняшний вечер я посвящу своему ребенку, а ночью поеду к Еве. Не ради секса, а просто… Хрен знает, зачем! Просто поеду. Вот только планы поменялись сразу же, как только я вышел на улицу и заметил за собой слежку. Это были крысы Таната. Больше некому. И раз они сторожили меня, то, значит, начальство тоже на подсосе. Я в очередной раз выругался, поняв, что ни к дочери, ни к Еве не могу поехать. Во-первых, не хотелось бы подставлять Алмазного, подвергая тем самым опасности и жизнь дочери, а во-вторых, нельзя выдавать местоположение Евы. Оставалось только одно. Я заехал по пути домой в магазин, купил пельмени и сметану. Подумав про завтрак, взял печенье. Меня ждал очень скучный вечер в компании ноутбука. Увы, но телевизору я перестал доверять еще лет десять назад, зная не понаслышке, сколько вранья льют помоями на людей, и насколько велик айсберг под водой. Глава 25. Лиса Ночь выдалась бессонной. После отъезда Жени меня не покидало предчувствие беды. Возможно, это было временное наваждение, навязчивая паранойя, но именно такие состояния не дают в полной мере наслаждаться одиночеством. Хорошо, что со мной был Мася. Он мило спал у меня на коленях, снова заведя свой кошачий моторчик и с блаженством сминая лапкой одеяло. Так наступило утро. Женя к завтраку не приехал, хотя обещал перед уходом. Не явился он и к обеду. Зато Елена трещала без умолку, и заметив мою хандру, подключила к приготовлению борща. Я забыла, когда в последний раз стояла у плиты. Перекусы в кафе возле работы настолько вошли в привычку, что в моем доме запах домашней еды почти забылся. Хотя нет, в день встречи с Гришей, кажется, тоже был борщ… — О чем задумалась? — Елена поставила передо мной мисочку со сметаной и села напротив. — Да так, — ответила ей уклончиво. — Скучаю по своей квартире. У меня там кактус без заботы остался. — О кактусе не переживай. Он без тебя и месяц жить будет, а то и два. Разговор перетек в иное русло. И помимо сотни, а может и тысячи историй из жизни женщины, я узнала о том, как двухкомнатная квартира превратилась в оранжерею. Как она при этом ухаживала за животными, для меня осталось загадкой. Солнце село. Елена приготовила ужин, испекла пирог и вскоре покинула дом. Теперь я снова одна. Охрану можно было в счет не брать — эти ребята больше походили на тень, чем на живых людей, что еще больше угнетало. Особенно я переживала за школу, за учеников и новые группы. Конечно, Денис справится, но нельзя отнимать у человека то, чем он дышит, живет, и без чего обязательно потеряет смысл жизни. Когда за окном настала глубокая ночь, и тишину на кухне нарушало только мое тихое сюрпание, приехал Лев. Он бесшумно вошел в дом, словно привидение, не имеющее плоти и крови, переместился до кухни и неожиданно выглянул. — О, господи! Я и так находилась весь день в напряжении, вдобавок, его появление меня здорово напугало. — Я думал, ты спишь. — Не спится. — Поискала глазами Женю, но не нашла. Мне захотелось спросить, где Волков, но я передумала. — Ужинать будете? — Нет. Хотя от кусочка пирога не отказался бы. — Поставить чайник? — Да, спасибо.