— Ясно… — Что тебе ясно? Что ты в заднице? Помощь нужна хоть? Я посмотрел на бравого героя и улыбнулся. Вот уж откуда помощи не ждал, так это от Кости, но это даже к лучшему. Есть еще среди наших ребят нормальные пацаны. — Понадобится. Я позвоню. Мы вновь пожали руки и молчаливо распрощались. Я направился прямиком к черному выходу, где уже ждала машина. Пока ехал к Еве, что-то тяжелое и неподъемное давило грудь. Мне все казалось, будто не успею, либо приду и увижу ее с другим. И увидел. Только за столом была еще Елена. Я как раз подоспел к ужину. Ева встала и мягкой поступью подошла ко мне, чтобы доверчиво прижаться. Видит Бог, в жизни не испытывал такого облегчения. И наверное впервые слезы на глазах женщины меня не огорчили, а обрадовали. Они были горькими, но я мог голову дать на отсечение, что кроме меня их не увидел никто. Моя сильная малышка, с которой чертовски хорошо и спокойно. И даже мрачная рожа Льва не испортит этот момент, разве что потом, когда мы останемся наедине, надо будет объяснить ему популярным языком, где границы дозволенного. А пока надо настроиться, ведь этим вечером состоится, пожалуй, самый важный за последние одиннадцать лет разговор… — Кушать будешь? — Ева заглянула мне в глаза, и я улыбнулся. — Мне бы таблетку от головной боли… Глава 27. Лиса Я находилась в легком забытье. Мысли о прошлом померкли из-за случившегося. Все мое нутро будто превратилось в камень, не позволяющий даже вздохнуть спокойно. Я думала о детях, лишившихся единственной школы карате в нашем городе, о Попове, попавшим в больницу, и об убитом Станиславе Петровиче, нашем стороже. Мне хотелось выть в голос из-за не покидающего чувства вины. Сомнений в том, что пожар — проделка Таната, не было, а значит, он хотел меня выманить любым способом. Что ему нужно? Зачем все это? Я не понимала. Лев тоже не знал, позволяя себе только строить предположения. Весь день прошел в тишине. Елена участливо предложила мне пообедать, но на этот раз молчала, поглядывая в окно. Видимо, решила не навязываться. А Лев, появившийся сразу после обеда, принес пистолет. Он оказался намного удобнее и легче. В доме не было специально оборудованных комнат, да и стрельба в спальном районе могла бы вызвать подозрения, поэтому я продолжала стрелять с осечкой, пока просто тренируя глазомер и доводя свои навыки до автоматизма. Не знаю, доведется ли мне спустить курок, но лучше уметь. Женя приехал во время ужина. Помятый и уставший, он вошел в кухню и сразу оценил обстановку. Почему-то в его глазах промелькнуло облегчение. В то время как ко мне вернулась прежняя тревог. Ни Елена, ни Лев не удостоились моих слез, но при виде Жени барьер дал трещину. Я еле сдержала себя, понимая и видя, насколько ему тяжело. — Кушать будешь? — спросила, заглядывая в голубые глаза и теряясь в ласковом взгляде. Господи, почему нельзя было одарить меня всем этим раньше? Почему только сейчас, когда все навалилось, и трудности поджидают буквально за порогом этого дома, я, кажется, обретаю счастье? И в ком? В человеке, которого едва знаю… — Мне бы таблетку от головной боли… — улыбнулся Женя и завел пряди волос за ушко. — Сейчас принесу! — с готовностью отозвалась Елена и быстрым шагом покинула кухню. Мы сели за стол, но молчание так и не нарушилось. При лишних ушах никто не решился болтать. Разве что Лев спросил, нет ли новостей по вопросу Пелевина, а Женя ответил что-то отстраненно. Вскоре мужчины вышли из кухни. Я помогла Елене собрать стол и тоже поднялась к себе. И едва осталась одна, как волнение охватило меня. Заглянет ли Женя в комнату? И что же он расскажет о Попове? Жив ли вообще директор школы? Мне захотелось наплевать на все и вырваться из временного заточения, проведать его. Хоть мы со Сергеем Степановичем не были близки, как с тем же сенсеем, но он всегда относился ко мне, как к дочери, давая наставления и помогая заглушить душевную боль работой. Кто-то постучал в дверь. Короткие удары костяшками пальцев словно прошли сквозь меня. Я знала, кто там стоит, и от мысли об этом человеке, замерла, прислушиваясь к собственному телу. Трепет и предвкушение. Так хотелось обнять его, провести носом по шее и вдохнуть аромат… Я повернулась и решительно отворила дверь. Женя посмотрел на меня исподлобья и скупо улыбнулся. — Проходи. Мое приглашение он принял, но с его приходом в комнате стало тесно. Повисло неловкое молчание. Почему я вообразила, будто он будет холоден? Зачем мы вообще сомневаемся в людях? Доверие сложно заработать, но не потому что человек совершил ошибку, а потому что мы уже отдали часть себя кому-то другому, без сомнения, важному человеку, а после разочаровались. Были ли в моей жизни разочарования? Да. Однако, это не давало мне права сомневаться в серьезности намерений мужчины, целовавшего мои ноги. Мужчины, который еще несколько дней назад был чужим, теперь стал самым близким. На глаза навернулись слезы. Они крупными каплями покатились по щекам. — Иди ко мне. Я пошла навстречу протянутым руках и тут же оказалась в объятьях. Он поцеловал мою макушку. — Ты всегда такой нежный? Я поймала его взгляд. Нет, в них не было ничего, кроме усталости и какой-то обреченности, но тем не менее, легкое прикосновение к моим губам послужило положительным ответом. — Сходишь со мной в ванную? Неожиданное предложение меня настолько смутило, что даже слезы высохли. — Эм… Женя тихо рассмеялся. — Я не буду приставать. Разве что чуть-чуть. Во мне не было откровенного стеснения, но в то же время я не могла предстать перед ним неподготовленной. Требовалось время, чтобы… — Ева. Посмотрела ему в глаза и попыталась дать попятную: — Не сегодня, наверное… — Я очень скучал. И все. Женя сказал лишь три слова, и я поплыла. Как мартовская кошка, услышавшая вой кошака. Сердце застучало, а прежний трепет вернулся. Представила нас голыми в ванной комнате, и вмиг стало жарко. Готова ли я открыться еще раз? Ответ лежал на поверхности. — Тут только халаты маленького размера, — сообщила, надеясь, что хотя бы на несколько минут останусь одна. — Сойдет и полотенце, — подмигнул он и повел за собой к белой дверце с выгравированной золотистой надписью. Я едва ли сумела побороть смущение. Пока он включал воду и настраивал температуру, я стянула с себя верхнюю одежду и осталась в одном белье. Сначала мялась в уголочке, не решаясь взглянуть, но потом мысленно отвесила себе оплеуху. Для храбрости. Что я мужчин не видела? Да каждый божий день на татами бывали парни разного роста, веса и телосложения. Надо привыкать! Осмелев я посмотрела на уже голого по пояс Женю, понаблюдала, как он избавляется от штанов, прошлась взглядом по всей фигуре, мысленно воображая, как дотрагиваюсь до него. — Малыш… — А? — Ты скоро съешь меня взглядом. Лезь в воду. — Он проверил температуру воды ладонью. — Вроде не горячая. Вновь борясь с собой, я стянула верхний элемент белья, но не смогла нижний. Да, он ласкал меня вчера, видел и дотрагивался до самого сокровенного, а все равно не смогла. В отличие от него. Благо Женя быстро опустился в воду, лишив меня возможности окончательно смутится. Впрочем, уже через десять минут наши разгоряченные тела переплелись под теплой водой так, что желание, словно пойманный на петлю уж, забилось внизу живота. Мы предавались откровенным ласкам, в перерывах знакомясь с телами друг друга и тщательно обмывая каждый участок кожи. Молча. Обмениваясь только взглядами и голодными поцелуями. Единственное, что я не сумела сделать — это дотронуться до эрогированного члена. Еще не время, решила я. Надо подождать и сначала поговорить о произошедшем, думала я. Не трогай, убеждала себя. А потом самозабвенно, забыв обо всем на свете, легла с ним в постель, и показала все, на что способна, с наслаждением, испытывая высшую степень возбуждения, когда самой уже невмоготу и бедра сводит судорогой, когда каждое прикосновение его ладоней к моей груди молниеносно отзывается в паху, а хриплый мужской стон дурманит разум настолько, что хочется отдавать еще больше. Своей лаской, взглядами и прикосновением губ Женя раскрыл меня, раскрепостил и окунул в нереальный мир. — Ева… Он коснулся пальцами моего подбородка и заставил отвлечься от того, что приносило мне нереальное удовольствие, но и становилось недостаточным. Хотелось разрядки, бурных волн и взрывающихся фейерверков. Чтобы тысячи игл нежно кололи кожу, что-то мощное и необъяснимое словами возносило в нирвану. Влажные губы обхватили сосок и оттянули его, резко отпустив. Я не удержалась от стона, который в тот же миг приглушил крышесносный поцелуй. Тяжесть его тела, твердость мужского достоинства и бесконечная нежность рук лишили остатка разума. — Женя… Он понял. Понял и медленно заполнил пустоту во мне. Я выгнулась и поспешила ему навстречу, не в силах терпеть эту муку. — Малыш… Он прикусил мою кожу. Проложил дорогу из поцелуев, оставив влажный след на шее и вновь обрушился на губы. — Ева… — А? — Ты охуенная!