— Какой у вас размер обуви? Толбот покосился на адвоката — тот кивнул — и повернулся к Клэр: — Сорок четвертый… с половиной. — Такой же, как у этой пары. Толбот отложил фотографию в сторону. — Детективы, цепляясь ко мне с подобными вопросами, вы только напрасно тратите время. Хотите — верьте, хотите — нет, но я люблю свою дочь и ни за что не стал бы причинять ей вред. Если вы предпочитаете считать меня бессердечным ублюдком, подумайте хотя бы о том, что она нужна мне живой, чтобы успешно завершить строительство «Причала». Так или иначе, пока вы здесь со мной, вы не ищете ее, что совершенно недопустимо. Фишмен сжал Толботу плечо: — Хватит, Арти! Снова «Арти»… — Детектив Норстром, по-моему, вы напрасно потратили время моего клиента, — сказал Фишмен. — Моя фамилия Нортон. — Ах, простите! — Фишмен саркастически ухмыльнулся. — Вы предъявляете какие-то обвинения? Если нет, мы уходим. Клэр досадливо вздохнула и жестом позвала Нэша за собой в соседнюю комнату. Выйдя за ней, он закрыл за собой дверь. — Ни слова! — рявкнула она технику в углу. Тот поднял руки вверх и улыбнулся. — Нельзя сказать, что мы провалились, — заметил Нэш. — По крайней мере, ему пришлось сочинять сказочку про туфли. Клэр ткнула его кулаком в грудь. — Клэр! — простонал Нэш. — Я на твоей стороне, ты не забыла? — Напрасно потратили время, мать его! — рявкнула Клэр. — Он в дерьме по самые уши… иначе и быть не может. Нэш покачал головой: — Слишком ты все воспринимаешь близко к сердцу. Попробуй немного отстраниться. По-моему, Обезьяний убийца решил с нами поиграть. Его мишень — Толбот; это не обязательно означает, что он должен стать и нашей мишенью. Если подтвердится то, что Толбот рассказал о трастовом фонде, по-моему, его можно считать вне подозрений. Думаешь, он сам убил своего финансового директора? Да еще таким способом? Я так не думаю. Коробки были такими же, которые Обезьяний убийца использовал с самого начала. Откуда человек вроде Толбота знает, какие именно нужны коробки? Если он хотел убить своего финансового директора, чтобы прикрыть какие-то темные делишки, он бы скорее нанял кого-то, кто выполнил бы для него всю грязную работу или представил бы дело как несчастный случай; Гюнтер мог, например, утонуть или разбиться на машине — а может, даже умереть от сердечного приступа. Готов поспорить, что Хозман докажет причастность покойника к финансовым преступлениям — достаточно веский повод для того, чтобы на него обратил внимание Обезьяний убийца. Как нам с тобой известно, он убивал и за меньшее. Клэр понимала, что Нэш прав, но ни в коем случае не собиралась с ним соглашаться. — Будем по-прежнему допрашивать Толбота по поводу финансовых преступлений, только не насчет этого. Нам нельзя сбиваться с пути. Главное — сосредоточиться на поисках Эмори. — Мы сейчас не ближе к цели, чем были двенадцать часов назад. Девочка умрет от обезвоживания, прежде чем мы ее найдем, — тихо сказала Клэр. — Время у нас на исходе. Нэш кивком показал на белую коробку, стоящую на столе в кабинете для допросов: — А с этим что? Клэр пожала плечами: — Она пустая. Я решила: пусть он немного поволнуется. Нэш закатил глаза: — Пусть федералы берут его за финансовые преступления. А нам нужно возвращаться к нашим делам. У Клэр в кармане завибрировал телефон. Посмотрев на экран, она быстро нажала клавишу громкой связи и пояснила: — Это Белкин! — Детектив! Я сейчас в медицинском центре Чикагского университета. Здешняя медсестра опознала Обезьяньего убийцу по фото реконструкции. — Она уверена? — спросила Клэр. — Убеждена. Сказала, что он всегда носит мягкую фетровую шляпу; упомянула, что во время лечения он периодически достает из кармана старомодные часы… Это он, он! Его зовут Джейкоб Кеттнер. У меня есть и адрес; сейчас я его вам перешлю. — Перешлите Эспинозе в отряд спецназа; передайте, пусть ждут нас на месте. Мы уже выезжаем. — Клэр нажала отбой и улыбнулась Нэшу: — Я бы поцеловала тебя прямо сейчас, если бы ты не был таким уродливым сукиным сыном! 55 Дневник — Передайте, пожалуйста, картошку, — попросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. Мама вернулась домой часа два назад и сразу же начала готовить ужин. Отец вошел и сел за стол, даже не поздоровавшись с ней. Меня он погладил по голове и с улыбкой спросил: «Как дела у моего сынишки?» — но я чувствовал, что его веселье наигранное. Атмосфера была напряженной, и напряжение продолжало сгущаться. Картошку мне так и не передали; пришлось тянуться через весь стол. Я взял миску и положил себе большую порцию. Ни мама, ни отец ничего не сказали, когда я совсем не взял овощей, оставил брокколи для взрослых, зато взял добавку мясного рулета. Мама внимательно смотрела на меня, но молчала. Звон посуды казался таким громким, что я не сомневался: его наверняка услышали бы соседи, если бы один не умер, а вторая не была прикована к трубе в нашем подвале. Я потянулся за молоком, не отрываясь, выпил целый стакан и вытер подбородок тыльной стороной ладони. — Сегодня приходил какой-то тип. Он спрашивал, где Картеры. Сначала я принял его за копа, но теперь уже не так в этом уверен. Отец оторвался от еды и покосился на маму. После того как их взгляды встретились, отец повернулся ко мне. Он ел брокколи; кусок застрял между его передними зубами. — Не следует говорить «коп». Лучше называть его «полицейский». Слово «коп» невежливое. — Да, папа. — Он сказал, что служит в полиции? Я успел как следует все обдумать. Сначала мне действительно казалось, что незнакомец представился стражем порядка, но когда я воспроизвел в памяти наш разговор, понял, что он ничего подобного не говорил. Я сам решил, что он ко… полицейский. — У него был жетон, но… нет, он так не сказал. Зато вел себя как полицейский. Во всяком случае, вначале, а потом уже не очень похоже. — Что ты хочешь этим сказать? Я постарался передать наш разговор как можно подробнее. — «Плимут-дастер»? — переспросила мама, когда я замолчал. — Ты уверен? — Да. У отца моего друга Бо Ридли такая же машина, только желтая. Я ее где угодно узнаю. Отец повернулся к ней: — Марка машины что-то для тебя значит? Ты его знаешь? Долю секунды мама колебалась, а потом покачала головой: — Нет. Она встала и начала мыть посуду. Мы с отцом переглянулись; он тоже это заметил. Она не сказала правды. 56 Портер — день второй, 9.23