– В рабочее время? Делия открыла конверт и стала внимательно разглядывать его содержимое, словно боялась подвоха. – Свет не горел, так что… – Значит, время было не рабочее. Делия обнажила зубы, что мало походило на улыбку. – Я смотрю, вы завели растение, – резко сказала она. – О да, – Джон обернулся и бросил взгляд в сторону квартиры, как будто мог увидеть ее с места, где они стояли. – Приятно за чем-нибудь поухаживать, правда? Джон снова попытался улыбнуться, но быстро осекся. Его словно засасывал вакуум неодобрения, не оставлявший шансов на непринужденность. – Это же разрешается, правда? Заводить комнатные растения? – Да, вы можете держать растения. Делия сделала шаг назад, явно собираясь закрыть дверь. – Но обычно люди здесь не задерживаются, вот что. Сначала заводят дом, потом жену, и потом уж растение. – Ну да. Джон посмотрел на свои ботинки. – Просто год выдался… – начал он, но дверь с лязгом закрылась, – трудный. Джон немного постоял, глядя на дверь, и направился в квартиру на первом этаже в передней части комплекса, где теперь мог жить еще месяц. Это была двухкомнатная квартира с полноценной ванной и кухонным уголком. Уходя, он оставлял жалюзи поднятыми, чтобы показать отсутствие ценных вещей: в районе часто бывали квартирные кражи, и стоило подчеркнуть, что красть у него нечего. Оказавшись внутри, Джон закрыл за собой дверь и осторожно вернул цепочки на место. В квартире было прохладно, темно и тихо. Он вздохнул и потер виски; головная боль не отступала, но уже стала привычной. Мебели было мало – квартира сдавалась в таком виде. Индивидуальности гостиной придавали только четыре картонные коробки с книгами, составленные у стены под окном. Джон разочарованно оглядел знакомую картину. Вернулся в спальню, сел на кровать. Заскрипели жесткие пружины. Он не потрудился включить лампу – через маленькое грязноватое окно над кроватью проникало достаточно света. Джон посмотрел на комод и встретил знакомый взгляд. На него смотрела голова игрушечного кролика, чье тело навсегда потерялось. – Что ты сегодня делал? – спросил Джон, глядя ему в глаза, будто он мог узнать его. Но взгляд темных глаз Теодора был пустым и безжизненным. – Выглядишь ужасно, хуже моего. Джон встал и подошел к плюшевой голове. Запах нафталина и грязных тряпок нельзя было не почувствовать, и Джон перестал улыбаться. Он поднял голову за уши. «Пора тебя выбросить». Такой порыв возникал у него почти каждый день. Джон сжал зубы, осторожно положил кроличью голову на комод и отвернулся, чтобы больше ее не видеть. Джон закрыл глаза, не ожидая погрузиться в сон, но надеясь на это. Ни прошлой, ни позапрошлой ночью выспаться не удалось. Он стал бояться ложиться спать – откладывал этот момент, сколько мог, до поздней ночи ходил по дороге, отмеряя километры, возвращался домой и пытался читать или просто пялился в стену. Знакомые ощущения будили острую досаду. Он схватил подушку и перешел в гостиную. Лег на диван, перекинув ноги через подлокотник, чтобы поместиться. Тишина в квартирке звенела у него в ушах. Он поднял с пола пульт и включил телевизор. Появилась черно-белая картинка. Из-за крайне плохого сигнала он едва мог различить лица, но голоса – вероятно, участников ток-шоу, – были бодрыми и жизнерадостными. Он сделал потише, снова устроился на диване, глядя в потолок и вполуха слушая телевизионные голоса, и стал постепенно погружаться в сон. Он видел только ее руку, безжизненно свисавшую из покореженного металлического костюма. Кровь стекала по коже красными ручейками и собиралась в лужу на полу. Чарли была совсем одна. Прислушавшись, он мог снова уловить ее голос: «Не отпускай! Джон!» Она звала меня по имени. А потом эта штука… Он содрогнулся, снова услышав хруст и скрежет аниматронного костюма. Джон смотрел на повисшую руку Чарли, как будто мир вокруг исчез, и, пока шум эхом отдавался в голове, ум выдавал непрошеные мысли: это хруст ее костей. А это рвется все остальное. Джон вздрогнул и открыл глаза. В паре метров смеялась аудитория в студии. Он посмотрел на экран. Помехи и болтовня вернули его в состояние бодрствования. Он сел, покрутил затекшей шеей. Диван был слишком маленький, и спину скрючило. Голова болела, Джон чувствовал себя усталым, но возбужденным, потому что адреналин еще курсировал в крови. Он вышел из квартиры, с силой закрыл за собой дверь и вдохнул ночной воздух. Он пошел по дороге, направляясь в городок, в любое заведение, которое еще могло быть открыто. Фонари стояли далеко друг от друга, и тротуара не было – только узкая грунтовая обочина. Мимо проехало несколько машин, появляясь из-за угла или взлетая на холм. Они слепили фарами и проносились мимо с такой скоростью, что казалось, собьют с ног. Джон заметил, что идет все ближе к дороге, как будто нехотя испытывая судьбу. Когда он заходил слишком далеко, то решительно возвращался на обочину, и это неизменно вызывало у него прилив тайного разочарования в себе. Когда он добрел до города, чьи-то фары снова пронзили темноту, и он прикрыл глаза, отходя с дороги. На этот раз машина замедлилась и вдруг остановилась. Джон развернулся и сделал к ней несколько шагов, а водитель опустил стекло. – Джон? – позвал его кто-то. Машина сдала назад и небрежно припарковалась на обочине. Джон отпрянул с дороги. Из салона вышла женщина и быстро подошла к нему, будто желая обнять, но он стоял как парализованный, держа руки по швам, и она остановилась в паре метров от него. – Джон, это я! – сказала Джессика с улыбкой, которая быстро померкла. – Что ты здесь делаешь? – спросила она. На Джессике был топ с короткими рукавами, и она принялась потирать предплечья, ежась от прохлады ночного воздуха и глядя по сторонам на почти пустынную дорогу. – То же самое можно спросить у тебя, – ответил он, как будто его в чем-то обвинили. Джессика указала Джону за плечо. – Заправиться поехала. Она радостно улыбнулась, и он не смог не улыбнуться в ответ. Он уже почти забыл эту ее способность включать радостную доброжелательность, словно кран с водой, и разбрызгивать ее на окружающих. – Как ты? – осторожно спросила она. – Нормально. Работаю в основном, – он жестом показал на пыльную рабочую одежду, которую не потрудился сменить. – А у тебя что нового? – спросил он, вдруг осознавая абсурдность этого разговора на фоне проносящихся мимо машин. – Мне правда надо идти. Доброй ночи. Он повернулся и зашагал по дороге, не давая ей шанса ответить. – Мне тебя не хватает, – крикнула Джессика, – и ей тоже. Джон остановился и ковырнул землю носком ботинка. – Послушай, – Джессика быстро нагнала его, – Карлтон будет в городе пару недель, приедет на весенние каникулы. Мы устраиваем общий сбор. Она подождала реакции, но Джон не ответил. – Он жаждет продемонстрировать свой космополитичный образ, – весело сказала она. – На прошлой неделе мы говорили по телефону, и он изображал бруклинский акцент, чтобы проверить, замечу ли я. Она выдавила смешок. Джон слабо улыбнулся. – Кто еще будет? – спросил он, глядя ей прямо в глаза в первый раз с того момента, когда она вышла из машины. Джессика прищурилась. – Джон, рано или поздно тебе придется с ней поговорить. – Это почему еще? – грубо бросил он и снова зашагал по дороге. – Джон, подожди! Он услышал, как она побежала. Быстро поравнявшись с ним, она перешла на трусцу, подстроившись под его темп. – Я так весь день могу, – предупредила она, но Джон не ответил. – Тебе надо поговорить с ней, – повторила Джессика. Он выразительно посмотрел на нее. – Чарли мертва, – сказал он резко. Слова царапали горло. Он давно не произносил их вслух. Джессика остановилась как вкопанная, он продолжал идти. – Джон, по крайней мере, поговори со мной. Он не ответил. – Ты делаешь ей больно, – добавила она. Джон остановился. – Ты не понимаешь, как это на нее действует? После всего пережитого? Это безумие, Джон. Не знаю, как та ночь отразилась на тебе, но знаю, как на ней. И поверь, больше всего она страдает от того, что ты с ней не разговариваешь. И называешь ее мертвой. – Я видел, как она умерла. Джон посмотрел вдаль на огни города. – Нет, не видел, – сказала Джессика и помедлила. – Слушай, я за тебя переживаю. – Я просто растерян, – Джон перевел на нее взгляд. – После всего, что случилось со мной… случилось с нами, это вполне нормальная реакция. Он подождал, пока Джессика заговорит, и снова отвел глаза. – Понимаю. Правда понимаю. Я тоже думала, что она умерла. Джон хотел было ответить, но она с напором продолжила: – Я думала, что она умерла, но потом она появилась живая. Джессика потянула Джона за плечо, чтобы тот снова посмотрел ей в глаза. – Я ее видела, – сказала она срывающимся голосом. – Я с ней говорила. Это правда она. А то, что произошло с тобой…