Чарли решительно пыталась засунуть облепленную волосами жвачку Джону в рот. У нее не получилось: их поймали и на время запретили играть. Джон улыбался, читая набросок истории. Ему казалось важным начать с детства, найти основу в Чарли-из-прошлого, а заодно и в Джоне-из-прошлого. Он вздохнул и перевернул страницу. Дальше он постарался описать ее как можно подробнее: как она двигалась, как говорила. Это было трудно: чем больше проходило времени, тем больше эти воспоминания становились представлениями Джона о Чарли вместо самой Чарли, и поэтому он старался писать максимально много и быстро, начав через три дня после той ночи. Как уверенно она двигалась, пока думала, что ее никто не видит; как говорила невпопад, если нервничала в обществе других людей, а это бывало часто. Порой она погружалась в себя, как будто в ее голове существовала другая реальность, и она ненадолго вышла из этого мира туда, куда он не мог за ней последовать. Он вздохнул. Как проверить такие вещи? Он перевернул тетрадку: с другой стороны, начинались размышления на другую тему. Что случилось с Чарли? Если девушка на вечеринке Карлтона – та, что внезапно появилась в кафе, – не Чарли, то кто же это? Конечно, напрашивался очевидный ответ: ее близнец. Чарли всегда говорила о мальчике, но имя Сэмми может быть уменьшительным от Саманты, и воспоминание, о котором по секрету рассказала Чарли – как Сэмми забрали из шкафа, – могло свидетельствовать о похищении, а не убийстве. Что, если сестра-близнец Чарли жива? Что, если Капкан, в то время Уильям Эфтон, не просто похитил ребенка, но вырастил его? Если ее семнадцать лет пестовал и наставлял психопат, пичкая всеми знаниями о жизни Чарли, собранными по крупицам, – и теперь послал ее занять место Чарли? Но зачем? Какой в этом может быть смысл? Зацикленность Эфтона на Чарли была неприятной, но он не казался способным на такой изощренный план и вряд ли мог уделять внимание ребенку так долго, чтобы полностью промыть ему мозги. Он записал с десяток других гипотез, но сейчас, при перечитывании, все они показались неверными: либо распадались при пристальном анализе, либо, как в случае с воображаемой Самантой, были просто нелепыми. И все они не подходили к Чарли, с которой он говорил этим вечером. Ее страдание, ее потерянность казались такими реальными; когда он представлял ее лицо, в груди поднималась тупая боль. Джон закрыл книгу, пытаясь представить обратную ситуацию: Чарли, его Чарли отворачивается от него, настаивает, что это не он – что настоящий Джон мертв. Я был бы раздавлен. Он ощутил бы именно то, что читалось на лице Чарли, которая молила и обнимала себя, словно только это не давало ей развалиться на части. Он лег на кровать, положив на грудь книгу, которая вдруг показалась гораздо тяжелее своей массы. Закрыл глаза, сжимая книгу, как ребенок – игрушку, и, погружаясь в сон, снова услышал звук из головы Теодора: жужжание, а потом щелчок. На следующий день Джон проснулся поздно с ощущением беспричинного страха. Он посмотрел на часы, в панике понял, что опаздывает на работу, и почти сразу вспомнил, что работы больше нет, а значит, скоро будут последствия. Но не сегодня. На сегодня было только одно дело – встретиться с Чарли. При мысли об этом снова подступил ужас, и Джон вздохнул. Ближе к вечеру, когда он искал в шкафу приличную рубашку, кто-то постучал в дверь. Джон посмотрел на Теодора и прошептал: – Кто это? Кролик не ответил. Джон подошел ко входу и увидел в окне рядом с ним, что Клэй Берк стоит и вежливо смотрит на дверь, очевидно, игнорируя тот факт, что при желании может заглянуть прямо в квартиру Джона. Джон вздохнул, снял цепочку и широко распахнул дверь. – Клэй, привет. Заходите. Клэй помялся на пороге, глядя на интерьер, оформленный слишком скудно, чтобы удалось устроить беспорядок. Джон пожал плечами. – Прежде чем судить, вспомните, что у вас я видел бардак и похуже, – сказал он, и Клэй улыбнулся. – Это точно, – сказал он наконец и вошел. Голова Теодора снова начала издавать звуки, но Джон решил не обращать внимания. – Что это? – спросил Клэй, помедлив пару секунд. Джон подождал с ответом, потому что знал, что звук скоро прекратится. Так оно и вышло – и опять с таким же щелчком. – Ага, понятно. Клэй посмотрел на комод, а потом на Джона, как будто это было в порядке вещей. Если учесть, что они пережили в прошлом, так оно, собственно, и было. – Итак, что я могу для вас сделать? – спросил Джон, пока не случилось что-нибудь еще более странное. Клэй покачался на пятках. – Хотел узнать, как у тебя дела, – сказал он непринужденно. – Правда? Разве мы вчера об этом не поговорили? – сухо спросил Джон. Он снова встал, взял из комода чистую футболку и пошел в ванную переодеться. – Да, но, знаешь, никогда нельзя быть уверенным, – сказал Клэй, повышая голос, чтобы Джон его услышал. Джон включил воду. – Джон, что ты знаешь о Джен, тете Чарли? Джон резко завернул кран. От внезапного вопроса его бунтарский настрой испарился. – Что вы сказали, Клэй? – Я спросил, что ты знаешь о тете Чарли? Джон быстро поменял футболку и вернулся в спальню. – О тете Джен? Я с ней незнаком. Клэй пристально посмотрел на него. – Ты никогда ее не видел? – Я этого не говорил, – сказал Джон. – Почему вы спрашиваете? Клэй поколебался. – Чарли очень захотела с тобой встретиться, когда я упомянул, что в ту ночь ты видел Джен, – сказал он, очевидно, тщательно подбирая слова. – Какая Чарли разница, видел я Джен или нет? И если на то пошло, какая вам разница? Джон потянулся за ремнем, висевшим на спинке кровати, и начал продевать его через шлевки джинсов. – Я просто осознал, что мы многого не знаем о той ночи, – ответил Клэй. – Думаю, твой разговор с Чарли может заполнить эти пробелы, если ты задашь нужные вопросы. – Вы хотите, чтобы я ее допросил? – Джон невесело засмеялся. Клэй вздохнул. Под его обычным спокойствием проступало раздражение. – Я не об этом спрашиваю, Джон. Я хочу сказать, что если тетя Чарли была там в эту ночь, то я бы задал ей пару вопросов. Джон уставился на Клэя. Тот мирно смотрел на него, ожидая ответа. Джон взял пару носков и сел на кровать. – Я так и не понял, почему вы вдруг решили прийти ко мне? – спросил он. – До сих пор никто не верил не единому моему слову. – Мы кое-что нашли на территории, – ответил Клэй. – На территории… у дома отца Чарли? Клэй пристально посмотрел на него. – Я думаю, мы оба знаем, что это был не просто дом, – сказал он. Джон пожал плечами и не ответил, ожидая, что Клэй продолжит. – Мы нашли в развалинах вещи… другие не обнаружили в них ничего особенного, но я видел… в общем, некоторые штуки там, внизу, оказались довольно страшными. Хотя в основном они остались под бетоном и металлом. – «Страшными»? Это ваша команда так решила или вы лично? – спросил Джон, не пытаясь скрыть сарказм в голосе. Но Клэй, кажется, его не услышал. Он неотрывно смотрел куда-то в пространство. – Клэй? Что вы нашли? Что значит «страшные»? – встревоженно спросил Джон. Клэй моргнул. – Не знаю, как еще их можно описать, – сказал он. Джон покачал головой. – Я вот что скажу, – резко продолжил Клэй. – Я не готов закрыть дело Дэйва или Уильяма Эфтона или как там еще он себя называл… – Капканом, – тихо сказал Джон. – Я не готов закрыть это дело, – закончил Клэй. – Что это значит? Вы думаете, он еще жив? – Я думаю, что мы не можем делать выводы, – сказал Клэй. Джон снова пожал плечами. У него кончалось терпение – и почти кончался интерес. Ему надоели эти интриги. Клэй не хотел делиться информацией, пытаясь защитить их, – как будто от секретов их жизнь хоть когда-то была безопаснее. – Что вы хотите, чтобы я у нее спросил? – прямо уточнил Джон. – Просто разговори ее. Пойми меня правильно, чудесно, что она вернулась, но она явно что-то скрывает. Как будто… – Это не она? – спросил Джон с некоторым сарказмом. – Я этого не говорил. Но я думаю, она может знать какие-то вещи, которые нам еще не рассказала. Может, ей некомфортно рассказывать. – А со мной может быть комфортно? – Может.