Я заткнула ему рот, но было уже поздно. – Я их слышу, – раздалось сверху. – Они в воде, прямо под нами. – Он мне не нужен, ловите ее, – сказал Макель. – Живо! В воду бросилась темная фигура, над головой загремели шаги. – Сматываемся! – Я подтолкнула гонца по направлению к берегу. – Скорее! Я гребла изо всех сил, надеясь, что гонец последует за мной, но, обернувшись, увидела, что он порядком отстал, а к нам плывет один из подручных. У него была лысая голова, желтая чешуйчатая кожа, а вместо белков и радужной оболочки – сплошная чернота. Двигался он как призрачное морское чудовище, а разило от него, как от тухлой рыбины. – Быстрее! – крикнула я гонцу. Откуда-то сверху послышался смех Макеля. Сам он к воде даже приближаться не стал. Да и зачем, ведь для грязной работы есть другие. Кто-то схватил меня за ногу, и я завизжала. – И чего ты их так боишься, – поддразнивал Макель. – Славные ребята. И мухи не обидят. Он снова рассмеялся. Мы оба знали, что это вранье. Может, когда-то они и были славными ребятами, но не теперь. Макель превратил их в чудовищ. Или это они сделали чудовище из него самого? Подручный сгреб меня в охапку и прижал к столбу. В его черных глазах отражалось мое испуганное лицо. – Отпусти! – закричала я. – Давай ее сюда, – прохрипел с пирса его товарищ. Меня подняли в воздух, и я заорала. – Килалия, не пелешивай, – прошамкал тот, что стоял наверху. Правая половина его лица напоминала изъеденный червями гриб. – Мы тебя не тлонем. Он наклонился и протянул ко мне руку, с которой частично слезла кожа с мясом, обнажая желтые кости. Не успели его пальцы сомкнуться на моем плече, как из воды выпрыгнул гонец и ткнул в него дестабилизатором. Раздался громкий вжик, и вены в его изуродованной руке сверкнули ярко-голубым, а потом почернели. Глаза его закатились, и он бревном рухнул на пирс. Гонец тем временем снова нырнул под воду. Я уже было подумала, что подручный отдал концы, тем более что воняло от него, как от трупа, но тут он слабо застонал. Бесхребетный эониец даже не увеличил на дестабилизаторе мощность! – Что случилось? – крикнул Макель откуда-то издалека. Подходить ближе он явно опасался. Лысый подручный прищурился, вглядываясь в черную воду. Он и его напарник не боялись никого и ничего. Я попыталась вырваться, но он держал меня железной хваткой. – Эй, что происходит? – снова спросил Макель. Я впилась зубами в руку подручного, и он издал дикий вопль, как раненый зверь. Вжик! Подручный содрогнулся, и я почувствовала покалывание в том месте, где он касался моей кожи. Он выпустил меня, вытянул руки по швам и словно окаменел. – Поплыли отсюда, – сказал гонец. Уговаривать меня не пришлось. Добравшись до берега, я упала на песок и откашлялась, а потом перевернулась на спину и уставилась в небо. Звезды подмигивали мне, как будто все, что случилось, было веселым розыгрышем. Надеюсь, он позабавил покойных королев, наблюдавших за нами с небес. Закрыв собой звезды, надо мной склонился гонец. На его высоких скулах и пухлых губах поблескивали капли воды, а черные волосы, как водоросли, облепляли лицо. В полумраке его глаза напоминали жемчужины. Если я походила на полудохлую крысу, то он выглядел как манила – существо из преданий торианских моряков, которое соблазняло мужчин и женщин и завлекало в морскую пучину. Отец называл нас с мамой сухопутными манилами, потому что мы все время пытались заманить его на сушу. Жаль, что у нас ничего не вышло. – Ты цела? – спросил гонец. Я перевернулась на бок, осторожно поднялась на ноги и похлопала себя по рукам и ногам. – Вроде все на месте. – Во имя королев, что это за твари? – Подручные Макеля, – содрогнулась я. – Из вашего квадранта. Уродливая изнанка идеального мира. – Эония далеко не идеальна, – хмыкнул он. Учитывая, какими безупречными были губы, с которых слетели эти слова, верилось в это с трудом. – Когда стало ясно, что ГИДРа на исходе, а воспроизвести ее не получится, ученые бросили силы на создание нового препарата – лекарства от смерти, – сказала я. – На этих ребятах его и испытывали: сначала разрушали клетки организма, а потом пытались восстановить. – При мысли об изувеченных телах подручных меня передернуло. – Но сыворотка не подействовала. – Так ты знаешь про ГИДРу? – оживился гонец. – Само собой. Про нее все знают. Тут я немного погрешила против истины. Если бы не смерть Макеля-старшего и не травма отца, я бы, может, и не подозревала, что такая штука существует, но мне не хотелось объяснять все это гонцу. – Но что эти его подручные делают в Тории? – спросил он. – Макель знает пограничников, охраняющих эонийские стены, а точнее, все их секреты. – «Шантаж – это просто разновидность торговых отношений», – любил говорить он. – Они сообщают ему о новых технологиях, которые могут заинтересовать его клиентов, и поставляют дешевую рабочую силу. Поверь, никто не хотел сбежать из Эонии сильнее, чем эти монстры. К несчастью, им не пришло в голову, что, перебравшись через границу, они попадут из одного кошмара в другой. Макель контролировал каждое их движение, и, хотя здесь у них была крыша над головой, никакой награды за свои «охранные услуги» они не получали. Здесь они живы, или скорее не мертвы, а на большее пусть и не рассчитывают. – Подручные делают за Макеля грязную работу и отпугивают всех, кто встает у него на пути, – продолжила я. – Это очень грустно. – Грустно? – фыркнула я. – Ты разве их не видел? Они жуткие и мерзкие! – Я видел. – Его лицо потемнело. – Но они тоже когда-то были людьми. – Вот именно: когда-то. Эти двое сами подписались на генетические эксперименты, чтобы поднять свой статус в эонийском обществе. Все кончилось тем, что их даже на улицу не выпускают при свете дня. Если пройдет слух, что Макель укрывает эонийских беженцев, которых, как объекты провалившихся опытов, давно должны были уничтожить, Аукционному Дому придет конец. Макель, конечно, человек влиятельный, но такое не сойдет с рук даже ему. – Полагаю, тебе это еще пригодится, – сказал гонец после минутного молчания, протягивая мне отмычку. – Спасибо. Я прицепила ее к браслету, хотя с удовольствием выкинула бы в море. С Макелем уже давно творилось что-то неладное, но такого я от него не ожидала. Я спрятала замерзшие руки в карманы, и хотя я промокла до нитки, стало чуточку теплее. – И за то, что помог, спасибо. – Не мог же я дать тебе утонуть, – ответил он таким тоном, будто горько об этом сожалел. Все ясно: до сих пор сердится. Сняв торианскую одежду, он остался в органическом костюме, который, судя по всему, высох прямо на нем. Я же вся продрогла в своей мокрой сорочке. – Прости, что так вышло, – сказала я, выжимая волосы. – Мне велели обокрасть тебя, – я пожала плечами, – и я так и сделала. Ничего личного. – Ничего личного? – проворчал он. – Из-за тебя и этого Макеля, – последнее слово он выплюнул, – я потерял заказ и… – он схватился за голову и прошептал: – Только не это… – Что? Я обернулась, ожидая увидеть, как подручные Макеля, подобно воскресшим утопленникам, выползают из воды. – Коммуникационная линия! – Он провел пальцами вокруг уха. – Похоже, ее смыло. – Досадно. – Ты не понимаешь. – Он уставился в море, будто надеялся, что ее вынесет на берег. – Мне нужно связаться с боссом и сообщить, что я провалил задание. – Боссы плохо переваривают такие новости, – сказала я. – Уж поверь, лучше ему не знать. – Я должен отчитаться, иначе меня уволят. – По-моему, поезд ушел. – Это не шутка, – поморщился он, – а моя жизнь. Что же мы теперь будем делать? – Мы? – Я постучала ногами, и из башмаков заструилась вода. – Мы не будем делать ничего. – Но ты приняла чипы, – возразил он. – И посмотрела воспоминания. Чем меньше я буду думать о чипах и тех жутких сценах, тем лучше. Да и времени на размышления не было. Я поспешила к ближайшей дороге. На таком холоде без движения можно окоченеть.