– Если уж речь у нас зашла о любовниках… скажите, не было ли у вашей дочери особых отношений с кем-то из мужчин? – Эк вывела, – усмехнулась Боровская. – Был ли у Нелли мужик, кроме благоверного? Если вам зятек чего наболтал, плюньте и забудьте. Чушь все это. Она Максима любила. По-настоящему. Со всей бабьей страстью. Я только диву давалась. Уж вроде который год вместе, должна бы поостыть. Он у нее один в душе был, и в сердце. Флиртовать могла, но только при нем, чтоб, значит, не забывал, что у него жена – женщина привлекательная, и желающих немало. А вот повезло ему. Именно так. Не ревность хотела возбудить, а напомнить о его счастье, которое, между прочим, беречь надо. И он, я вам скажу, к ней со всем уважением и нежностью… Неужто прикидывался, аспид? А сам думал, как от нее избавиться? Поверить не могу… А как не сомневаться, когда все против него. Или нет? Понимаю, глупость спросила, что вы могли узнать за один день… Вы уж постарайтесь… Альберт меня убеждает, говорит, надо верить в хорошее. Рисовать благополучную картину развития событий. Психологи советуют. Какой-то новый выверт… а у меня душа болит. Не вырисовывается благополучная картина, хоть ты тресни. – Подруги у Нелли были? – задала я вопрос. – Не то чтобы подруги… так, вместе по магазинам да по кафешкам. Не особо она к дружбе стремилась. Может, и правильно. Я на этом не раз обжигалась. Пока с подружкой ничего из себя не представляете, то вроде и дружба, но чуть что – сразу соперничество. Если одна чего достигла, и вовсе беда: сплошная злоба да зависть. Сожрать готовы подруги-то. Насмотрелась я на них в театре… – Вы с приятельницами Нелли знакомы? – постаралась я вернуть ее к нужной теме. – А как же… Людка Гончарова, с этой они еще со школы вместе, ну и Вика Романенко. У Вики свой салон, очень приличный, я там обслуживаюсь. Она сама стрижет, очередь к ней на месяц вперед. Правда, работает пару дней в неделю. Но мастеров подобрала отменных. Людка в языковой школе английский преподает. Обе не замужем. – Еще один вопрос о домработнице вашей дочери. – Она-то вам на что? Дура дурой. Да еще безрукая. То платье испортит, то чего-нибудь разобьет. – Отчего ж не уволили? – удивилась я. – Зятю все равно, он от домашних дел далек. А Нелли уволить сотню раз грозилась. Но так и не уволила… то ли привыкла, а, может, по лености. Надо новую домработницу искать, обучить, присмотреться… В общем, держали эту Машу-растеряшу. Мария Тимофеевна, так ее зовут, фамилия Гладышева. Живет на проспекте Победы, точного адреса не знаю. В полиции ее допрашивали, мне следователь сказал, от него фамилию и узнала. А так Марья да Марья. – Спасибо, – сказала я, поднимаясь. – А может, массаж? – вдруг предложила Боровская. – Очень рекомендую. За пробный сеанс Альберт денег не возьмет. – В другой раз. Работы много, – сказала я. Евдокия согласно кивнула. – В другой так в другой. Клиентуру помогаю расширять, – со смешком сказала она. – Парню-то деньги отдавать надо. Выйдя из подъезда, я позвонила Димке, и через несколько минут у меня был точный адрес домработницы. К ней я и отправилась, размышляя по дороге над тем, что я узнала от оперной дивы. Насчет любовника Зорин дал маху, лично я сомневалась, что между ними есть физическая близость. Говорила Евдокия вполне искренне и убежденно. А вот с Альбертом все не так просто. Он от нее зависит, а она этим беспардонно пользуется. Может, он, конечно, ей очень благодарен, но точно так же может люто ее ненавидеть. Иногда эти чувства странным образом переплетаются. Она ему доверяет, это ясно. Ключ от шкафа, набитого бриллиантами, отдала недрогнувшей рукой. Значит, не сомневается в его честности. Или на самом деле его испытывает? А что, и такое бывает. Вот ты, милок, думаешь, что ты хороший, а все остальные не очень – воры и хапуги, и тебе, хорошему, дороги не дают. А может, ты хороший оттого, что искушения не было? А если вдруг появится? Вдруг да и не удержишься и станешь тем самым вором и хапугой, каких презирал? По мне, так Евдокия на подобное способна. Если актеры не имеют возможности играть на сцене, они играют в жизни. Темпераментом ее бог не обидел, а вот впечатлений в ее теперешней жизни не так много. Впрочем, сейчас переживаний достаточно. Единственная дочь вдруг исчезла, месяц о ней ни слуху ни духу… А у Евдокии даже внуков нет, бриллианты некому оставить. Не скажешь, что она слишком убивается по этому поводу. С другой стороны, горе проявляется у всех по-разному: один волком воет, другой молчит, сцепив зубы. А если Боровской известно, что дочь жива? Тогда какого лешего к нам поперлась? Нет, сомнительно. Когда она говорила о дочери, ничего похожего на притворство я не чувствовала. Человек она, безусловно, непростой, и наивности в ней – кот наплакал. Зря Зорин беспокоится, если беспокоится, конечно. Альберту она помогает, но расписки хранит в том же шкафу, что и бриллианты. Хочет помочь, и помогает, но и свою выгоду не упустит. Ясно, что он у нее мальчик на побегушках. Проводил меня до двери, буркнул «до свидания», не поднимая глаз. Ничего, кроме глухого раздражения, я не почувствовала. А раздражаться было чему: Евдокия успела и о его долгах разболтать, и вела с ним себя, точно с прислугой, кому ж это понравится? Но между тем парень по-прежнему вызывал беспокойство. К нему следует присмотреться. В этот момент такси остановилось возле неприметной пятиэтажки, где жила домработница Зорина. Однако дома ее не оказалось. Соседки, прогуливавшиеся во дворе, ничего о ее возможном местонахождении не знали. Я немного прошлась по округе, вновь вернулась во двор. Домработница так и не появилась. Я решила запастись терпением и ее дождаться. Однако очень скоро продрогла в своей куртке, вошла в подъезд вместе с одной из соседок, но и здесь согреться не смогла: батареи отопления были чуть теплыми. К тому же соседям вряд ли понравится мое присутствие здесь. Я позвонила Димке, чтобы сообщить имя массажиста, ну и узнать, как у него дела продвигаются. – Накопал кучу разных сведений, правда, по большей части не особо интересных. Сброшу тебе на почту. Посмотри. Время от времени поглядывая в окно, я стала просматривать присланные Димкой письма. Зацепиться особо не за что, в этом он прав. Однако кое-что привлекло мое внимание. Секретарь Зорина – Абрамова Анастасия. Настя Абрамова? Девушка с такой фамилией работала вместе с моей подругой, и мы неоднократно проводили время втроем, в основном по пятницам, в ночных клубах. Помнится, Варька говорила, что Настя сменила работу… Я поспешно нашла номер в мобильном. Настя ответила сразу. – Привет, – весело сказала она. – А Варька говорила, ты уехала куда-то. – Ага. На днях вернулась. Еще не успела ей позвонить. Как дела? – Нормально. А у тебя? – Да тоже вроде неплохо… Можем встретиться сегодня? – В смысле, потусить? Сегодня вряд ли… – Надо поговорить. Это касается моей работы. – Работы? Варька болтала, ты, типа, в каком-то детективном агентстве. Правда? Черт… – выдала она совсем другим тоном. – Это из-за жены шефа, да? Подъезжай к офису, адрес знаешь? Я через полчаса освобожусь. Я бегом спустилась по лестнице, решив, что к домработнице зайду позднее. На такси я добралась до офиса Зорина за двадцать минут, но Настя уже ждала возле входа и успела озябнуть в сапожках на высоченных каблуках и коротенькой меховой куртке. – Как холодно, просто жуть, – сказала она, поцеловав меня в щеку. – На следующей неделе обещают потепление. Ты на машине? – Нет. Резину переобуть не успела, все времени нет. Попросила брата двоюродного заняться. – Тогда идем в кафе. Есть что-нибудь приличное по соседству? Она кивнула, и мы направились в ближайший переулок. Неоновая вывеска сообщала, что впереди бар «Медуза». – Кофе здесь приличный, – заверила Настя. – А твоя тачка где? – Продала. – Ну да. Пора было менять… Другую еще не купила? – Деньги коплю. – А чего в кредит не хочешь? – Не знаю… – Может, и правильно. На эти чертовы кредиты вся зарплата уходит. Мы вошли в бар, практически пустой, и устроились за столиком. Настя, равнодушно заглянув в меню, заказала кофе и пирожное, я согласно кивнула, и ей, и мне не терпелось перейти к главному. – Давай, рассказывай, – сказала она, лишь только мы получили свой заказ. – Ты права, мы занимаемся поиском Нелли Зориной… – Офигеть… Зорин сам к вам обратился? – Теща. – А он в курсе? – Конечно. Сегодня мы с ним встречались. Он не в восторге от инициативы родственницы, но и не возражал. – Думаете, она жива? Жена Зорина, я имею в виду. Я пожала плечами. – Наша задача установить, что с ней случилось. И кто стоит за этим. – Понятно. По мне, так ее убили. Месяц – это срок. Куда мог человек подеваться? – Разные бывают обстоятельства. – Я вновь пожала плечами. – Поссорилась с мужем, к примеру… – Это да, – подумав немного, кивнула Настя. – От нее можно ждать чего угодно. – Что ты имеешь в виду? – насторожилась я. – Она же больная на всю голову. Только я устроилась, недели две прошло, наверное, вдруг является… С улыбочкой, мол, вы новая секретарша и все такое. Я, дура, тоже улыбаться принялась, мол, горда и счастлива служить в подобном месте. Короче, щебечем, а потом она меня вдруг за волосы ухватила и говорит: «Не смей, сука, на моего мужа пялиться. Даже не думай. Глаза выцарапаю». Прикинь? Надо было дать ей в ухо, и другое место искать. А я растерялась и только мычала нечленораздельно. Потом так гнусно было… Но поздняк метаться, как говорится, и самое обидное, что не за что, понимаешь? Мне ее муженек даром не нужен. Если б я хотела папика, давно бы обзавелась. Вон они, так и лезут. А Зорин еще и жадный. Прикинь, на Новый год мы одни без корпоратива остались. Сказал, кто хочет собраться – пожалуйста, скидывайтесь. Устроим праздник в офисе, место есть. Это как? А на Восьмое марта три замерзших тюльпана… Да ну его. Короче, обидно. – Наверное, для подобного поведения причина у нее все-таки была? – Наверное, – хмыкнула Настя. – Наши бабы рассказывали, он любитель на сторону ходить. – То есть любовница у него есть? – Вот уж не знаю. Если и есть, то точно не у нас. Научен горьким опытом, на работе шашни не заводит. Кто-то из наших жене стучит. Вот она и явилась, лишь только я устроилась.