– Какому другу? У нее что, есть парень? – Друг, господин Зорин. Просто друг. В таком возрасте многие дети все еще дружат. – Я понимаю, что это выглядит странно, но… девочки часто предаются фантазиям. – Однако синяки на теле – реальность. – Я консультировался по этому поводу. Сила самовнушения может быть такой, что… – Он замер и вполне отчетливо чертыхнулся. – Значит, эпизод, о котором рассказала ваша дочь, имел место? – задала я вопрос. – Однажды я проснулся от ее крика, – неохотно заговорил Зорин и потер лицо рукой. – Бросился к дочери и застал ее в истерике. Она рассказала эту нелепую историю. Разумеется, меня это напугало. Особенно когда я увидел синяки на ее руках и шее. Я хотел отвезти ее к врачу. Потом решил, будет только хуже. Если дать ей возможность успокоиться, забыть, все наладится. Врачи ни черта не понимают в таких вещах. Я… я прошел все это с ее матерью, и не хотел, чтобы все повторилось с моим ребенком. – У вашей первой жены были галлюцинации? – Моя первая жена совершенно спятила. Все началось с увлечения всякой чертовщиной. Книги дурацкие, какие-то свечи, заговоры. Я много работал и поначалу странностей не замечал. Закончилось все это скверно. В один прекрасный день она исчезла, бросив дочь в парке. Слава богу, что с ребенком ничего не случилось. Надо было сразу выбросить все ее вещи, все, что напоминало о ней. Особенно эти книги. Но… времени ни на что не хватало. Я велел все убрать наверх, в одну из комнат. Запер на ключ. Потом и ключ не убирал, он торчал в замке, чтоб домработница могла убраться. Честно говоря, я и думать забыл… Пока не увидел свою дочь с книгой из библиотеки матери. Проще всего было запретить ей… Но запретный плод всегда сладок. И я попытался поговорить. Сказал, это всего лишь сказки, и относиться к ним надо соответственно. Мне показалось, она все поняла правильно. А потом вдруг ночью этот крик и совершенно нелепый рассказ: Инга видела мать, которая пыталась ее задушить. Мы опять поговорили, и я пригрозил, что, если она продолжит интересоваться всей этой чертовщиной, нам придется обратиться к врачам. – Ваша первая жена лежала в психиатрической больнице? – Не один раз, к сожалению. После больницы какое-то время все было нормально, потом повторялось. – Это началось после рождения дочери? – Началось раньше, а рождение дочери… да, самочувствие жены значительно ухудшилось. Послеродовая депрессия на фоне ее… увлечений. В общем, добром это не кончилось. Теперь я стараюсь всеми силами оградить от этого дочь. Это понятно? – Но книги вашей жены все еще в доме? – Я не мог их просто взять и выкинуть. В конце концов, это память о ее матери. Инга могла расценить это как неуважение. Слушая его, я почему-то подумала: причина в элементарной жадности. В конце концов, книги денег стоили. А Зорин между тем продолжил: – Но теперь я принял решение: завтра же снесу на помойку всю эту дрянь. – Сколько человек сейчас живет в доме? – спросила я. – Я, дочь… – И все? – Ах, ну да… прабабушка Инги, вы, должно быть, ее имеете в виду? – Прабабушка вашей первой жены живет в вашем доме? – Что в этом удивительного? В конце концов, это близкий Инге человек. И Вера Андреевна совершенно одинока. Жила одна, в другом городе. Вы знаете, сколько сейчас мошенников, которые вьются возле одиноких старух? Запросто оставят без квартиры и денег и попросту выбросят на улицу. Она, ко всему прочему, плохо видит. Вот я и поселил ее наверху. Рядом с Ингой. Там ей никто не мешает. Она даже не каждый день выходит из комнаты. – С Ингой они ладят? – спросила я. – Конечно, это ведь ее прабабушка. – И как давно она живет в доме? – Чуть больше месяца. Признаться, я выписал ее сразу после этой дикой истории с призраком. – То есть это случилось незадолго до исчезновения вашей жены? – Ну да… – Евдокия Семеновна ничего о вашей родственнице не знает. Но ведь Нелли должна была ей рассказать? – Нелли? Вы не представляете, как мало все это интересовало мою жену. Наверх она вообще не поднималась. И, скорее всего, тут же забыла про гостью. Я же говорил, Вера Андреевна почти все время проводит у себя. – А с головой у старухи все в порядке? – вмешался Клим. – Если вы имеете в виду… все в порядке. Ни она, ни мать Иды психическими расстройствами не страдали. Это позволяет надеяться: с моей дочерью все будет хорошо. – Вернемся к недавним событиям, – предложил Бергман. – Вы всегда встречаетесь с вашей подругой на ее территории? У вас ведь есть квартира? И вновь страх, который на этот раз Зорин не мог скрыть, лицо его вытянулось, глаза забегали. – Вы имеете в виду квартиру моих родителей? Собираюсь ее продать, но руки не доходят. – То есть вы там не бываете? – Почему же? Иногда заезжаю. Проверить, все ли в порядке. – Но с подругой туда не ездили? – Нет. Я считаю, место неподходящее. Возможно, потому, что оно связано с родителями… – Максим Александрович, существуют технологии, которые позволяют обнаружить кровь даже там, где никаких ее видимых следов не осталось, – задушевно начал Бергман. – Это вы к чему? – забеспокоился Зорин. – Сегодня мы позволили себе заглянуть в вашу квартиру. Согласен, это незаконно. Но мы… как бы вам сказать… в общем, у нас свои методы. И, как показывает практика, весьма эффективные. – Вы были в моей квартире? Какого черта? – Искали следы крови, – пожал плечами Бергман. – И, представьте, нашли. Учитывая обстоятельства, это вызывает массу вопросов. – Какие еще вопросы? – возмутился Зорин. – Вы что, не понимаете? Платок, а теперь еще и следы крови в квартире – все это подстава чистой воды. Меня хотят обвинить в преступлении, которого я не совершал. Настраивают против меня тещу… – Это прискорбно. Но вопросы остаются. Мы выяснили, что накануне своего исчезновения ваша жена Нелли следила за вами, взяв машину подруги. Камера зафиксировала обе машины на углу Добролюбова и Почтамтской. Логично предположить, что вы направлялись в родительскую квартиру. В день исчезновения машину вашей жены камера тоже зафиксировала. А в квартире мы обнаружили следы крови. – Вы хотите сказать, что я убил свою жену? Да с какой стати? – Ваша жена очень ревнива. И если бы она узнала о существовании Аллы Дмитриевны… – Алле Дмитриевне не поздоровилось бы, согласен, – усмехнулся Зорин. – Поэтому мне бы и в голову не пришло вступать с ней в связь, пока Нелли была здесь. – Тогда почему жена следила за вами? – Потому что патологически ревнива. Черт, – он резко поднялся, судя по всему, собираясь нас покинуть. А я спросила: – Вы подозреваете свою жену? – Свою жену? Какую? В чем? – окончательно смешался он. – Вы подозреваете, это Нелли вас подставляет? Зорин рухнул в кресло. – Но… что за странная мысль? С чего вы взяли? – Вы знаете, где ваша жена? – спросила я, как можно спокойнее. Взгляд его вновь испуганно заметался. – Нет. – Однако вы уверены, что она жива? Зорин вздохнул, ему хотелось немедленно уйти, но он продолжал сидеть в кресле. – Так она жива? – подал голос Бергман. – Надеюсь, – ответил Максим Александрович. – Как вы… Вы что, нашли ее? – Нет. Но очень надеемся, что вы нам поможете. Он вновь вздохнул, на сей раз с облегчением. – Я понятия не имею, где она, и что вообще происходит. Нелли человек с очень сложным характером… непредсказуемая. И очень ревнива. – Она узнала о ваших отношениях с Аллой? – Говорю же вам, не было никаких отношений. Я не изменял жене. После того, что она однажды устроила… мне бы и в голову не пришло. Она избила мою секретаршу. Представляете? Заподозрила нас в связи. На пустом месте. Мне нравилась Алла, не скрою. Но я не стал бы рисковать. Подвергать опасности и свой брак, и Аллу…