– Вы переживаете из-за недавних событий, это понятно… – Что бог не делает, все к лучшему, – махнула она рукой. – Это вы о чем? – не удержалась я. – Обо всем. Чего ты спросить хотела? Спрашивай. – Ваша внучка исчезла десять лет назад. Ее признали умершей. Вы знали, что она жива? – Ты ведь в полицию с моими россказнями не побежишь? – задала она вопрос. – А и побежишь… Откажусь от всего, чего взять со старухи… Знала, конечно. – Но почему скрывали? Почему позволили признать ее мертвой? Я понимаю, Зорин. Но вы… – А что я? Так сложилось. Как в судьбе карта ляжет, так и будет. Бабка из меня вышла никудышная. Другие-то бабки с утра до вечера с внуками возятся, в садик, в школу, еще куда… А мы по разным городам. Дочка сюда учиться приехала, да и осталась. Замуж вышла. Конечно, мы друг к другу в гости ездили, не скажу, чтобы часто, но три-четыре раза в год обязательно. Внучка, бывало, капризничала, такие истерики закатывала. Но кто же из детей не капризничает? Хотя уже тогда надо было забеспокоиться. А мне сказали «все хорошо», я и довольна. А хорошо-то не было. Узнала я это, когда дочка с мужем погибли и мы с внучкой вдвоем остались. Хотя поначалу я тоже ничего не поняла. Такое горе, сама не своя ходила, и то, что внучка не в себе, не удивилась. Как еще, раз такая беда? Я сюда перебралась, чтоб ее из школы не дергать. Ну, и потихоньку выясняться стало… – У Аделаиды были проблемы? – спросила я. – Были… – вздохнула Вера Андреевна. – Дед ее, по отцовской линии, руки на себя наложил. Мать его в психушке родила. По семейному преданию, ее вроде как туда незаконно определили. Но теперь в предание с трудом верится. Дед тоже в психушке был частый гость, пока не повесился. – Дурная наследственность? – Назови как хочешь. С головой нелады. Вроде все, как у всех, а потом вдруг – раз… и другой человек. Стали мы с внучкой по врачам ходить. И вроде как помогло. Она притихла, книжки читать стала. Сидит у себя в комнате и читает. – Максим Александрович говорил, у нее были своеобразные вкусы. – Ага. Любила чертовщину всякую. Про дьявола, про слуг его. Когда я однажды в книжку все-таки заглянула, испугалась. С головой у внучки и так нелады, а тут такое. Соседка, помню, засмеялась, когда я ей рассказала. «Моя внучка, говорит, про вампиров читает. Мода сейчас у них, на мистику. Ерунда, говорит, все это. Вроде страшных сказок». Может, кому-то и ерунда, только не моей внучке. Хотя поначалу все совсем неплохо было. Аделаида за учебу взялась, окончила колледж. А потом Максим подвернулся. Влюбился в нее без памяти. Думаю, врал, по большей части. Денег ему хотелось, а тут и деньги, и родителей, чтоб эти деньги стерегли, нет. Одна бабка в довесок. Но относился он к ней хорошо, врать не буду. Терпел ее характер, помалкивал, где надо, а когда надо – утешал. Хороший муж, одним словом. Я перекрестилась, и на родину подалась. Каюсь, радовалась, что тяжкий груз с себя сняла, пусть теперь муж заботится… Но сердце было не на месте, и я то и дело приезжала в гости. Они ко мне ни разу. Все некогда. В один из приездов (они как раз в этот дом переехали) и узнала, что внучка беременна. Мне бы обрадоваться, а меня точно в грудь ударили. Да и она сама не весела была. Радовался только Максим. Он целыми днями на работе, а она по дому бродит. То вдруг шептать чего-то начнет, то в комнату уйдет и сидит там безвылазно. И опять книжки эти. Целая библиотека. Максим хвалился: мол, как в старину в дворянской усадьбе. А что за книжки, ему и дела нет. Я было заговорила об этом, а он отмахнулся и даже обиделся. Чего б старая дура понимала, а лезет учить… Ближе к родам я опять приехала, внучка уже явно была не в себе. Максим говорит: она рожать боится, такое бывает. Надо успокоиться и вообще поменьше говорить об этом. Я спорить не стала, скажу лишнее, и жизнь внучке испорчу, оттого и о родне ее молчала, о деде-самоубийце и прочем… Кому нужна сумасшедшая жена? – Сумасшедшая? – переспросила я. – Ну, называй, как хочешь. Родила она дочку, все слава богу. Никаких осложнений. Я тут задержалась, чтоб с малышкой помочь. Тогда и стало ясно: просмотрели мы ее… – Аделаиду? – Кого же еще? Помешалась она окончательно. Хотела дочь родную утопить. Признаться, я растерялась. – Что вы имеете в виду? – А то и имею. Стали ребенка купать, а она дочку в воду с головой сунула и держит. Хорошо, я рядом была… Тогда и выяснилось: оставлять ее с малышкой нельзя. – И вы промолчали? – Нет. К врачам пошла проторенной дорогой, Максим поначалу не поверил, но потом пришлось. Она дурью орала: «Убей ее, а то всем нам не жить!» Врачи сначала убеждали, это послеродовая депрессия, бывает… Им хорошо говорить, а тут каждую минуту жди… – Почему она хотела убить свою дочь? – Начиталась книжек этих, с больной-то головой. В дочку, видишь ли, дьявол вселился. – Подождите, – начала понимать я. – Это она обращалась к отцу Тихону? – И к нему, и к другим. К кому она только не обращалась. А мы потакали. Думали, может, ей легче будет? – И отец Тихон изгонял дьявола из маленького ребенка? – Отец Тихон ребенка окрестил, с Аделаидой говорил, подолгу. Пытался образумить. Дитя невинно, и страдать не должно. Но уже поздно было. Тут уж и Максим испугался. Отправили ее лечиться. Да что толку. На месяц лечения этого не хватало. Потом она опять за свое. Максим Аделаиде водителя нанял. На самом деле он был вроде охранника. Ее от самой себя охранял, а малышку от матери. Дела у внучки шли все хуже и хуже. Теперь она и нас подозревала. Мы Сатане служим, придумать же такое надо, – покачала она головой. – Само собой, с ребенком ее не оставляли. Но как-то раз она сбежала вместе с дочкой. Хорошо, охранник нашел ее вовремя. Еще б несколько секунд… Девочку она в озеро бросила. В то самое, в котором ее саму нашли. – И что было потом? – спросила я. Еще некоторое время Вера Андреевна сидела молча. – Пока охранник ребенка из воды доставал, она сбежала. Мы ее искали, но не нашли. День, два. Нигде ее нет. Надо в полицию заявлять. А как такое расскажешь? – Вы решили скрыть, при каких обстоятельствах все произошло? – Решил Максим, а я согласилась. Думала, для внучки так лучше будет. Отыщут ее, а мы уж сами в больницу определим. В частную. Где она будет жить по-человечески. – Но… Ингу нашли в парке… Это что же… была инсценировка? Старуха вздохнула. – Я же сказала, мы хотели как лучше. Охранник все время находился в парке, с девочки глаз не спускал. Заявили в полицию. Никто и не знал, что Аделаиды уже третий день нет, домработница могла заподозрить, но я ей говорила: спит внучка, плохо себя чувствует, и тревожить ее не надо… – Аделаиду не нашли? – Нет. Где она была, как справлялась, мы так и не узнали. Может, в монастыре жила. Один раз я ее в монастыре нашла. – То есть она все-таки появилась? – Появилась. Где-то через год. Ночью пришла, окно разбила. Хорошо, Максим услышал. Она к дочке в комнату шла. И даже страшно подумать, что бы сотворила. – В полицию вы не сообщили? – Нет. Пристроили лечиться. Из больницы она сбежала. Позвонила мне. Просила денег. – И вы дали? – Конечно. Не деньги, банковскую карту. Но деньги там всегда были, я следила. – Почему вы не заявили в полицию? – не отставала я. – Говорю, как лучше хотели. За Ингу боялись. Ребенок-то бедный в чем виноват? А может, и хорошо, что мать подальше от нее держаться будет. Выбирать пришлось. Вот я и выбрала. Винишь меня, да? Я предпочла не отвечать. – Она ведь еще появлялась здесь? – спросила я. – И здесь, и в Туле. Каждый раз мы ее лечить пытались. – Под чужим именем? Старуха надолго замолчала. – Ей ведь надо было как-то жить. – И вы позволили Зорину признать вашу внучку мертвой? – А тут либо одно, либо другое. Возвращать ее, и всю оставшуюся жизнь бояться, что ребенка своего убьет, либо… В последний раз она надолго пропала. После того как в Туле объявилась. Когда Максим женился, я к себе уехала. Устала. Да и ему мешать не хотела. И так мужик натерпелся. Надо было как-то новую жизнь начинать. Объявилась она, и я ее в больницу лечь уговорила. И по всему вроде, она на поправку пошла. Ингу не вспоминала. Я порадовалась. А надо бы насторожиться. Понять, что хитрит она, желая меня успокоить. Я ее просила со мной остаться, когда ее из больницы выписали. Она отказалась. И уехала. Куда – не сказала. Я, конечно, боялась, что сюда подалась. Позвонила Максиму. Но нет, тихо все. Вестей от нее долго не было. Потом она появилась, когда срок банковской карты истек. Новую взяла и опять исчезла. Деньги снимала регулярно, так я знала: жива. Ну, и догадаться могла, где живет, чем занята… к тому времени разыскивать ее я уже перестала. Не видела толка. Все равно рядом с собой не удержишь. А может, покоя хотела… Хотя какой уж там покой… Главное, что здесь она не появлялась. И вдруг… – Вам позвонил Максим? – Позвонил. У нее, видно, опять с головой нелады приключились. Вспомнила свои фантазии. Пробралась в дом… – И пыталась задушить Ингу? – Вот именно. Максим крики дочки услышал, Аделаида сбежала, Инга насмерть перепугалась. Сказала: мать приходила. – А он стал убеждать ее, что это ее фантазии? – Что ж ему было делать? Правду сказать? Мол, мать твоя, сумасшедшая, решила, что ты – дьяволово отродье, убить тебя хочет. А я сам при живой жене на другой женился? – Но он ведь понимал, девочка вряд ли поверит, что видела мать во сне? Тем более что на ее руках и на шее синяки остались. – Беда, – покивала Вера Андреевна. – С синяками этими… в школе заметили, Максима вызвали. «Если бы только это, – хотелось сказать мне. – Что пришло в голову ребенку после жуткой встречи с матерью? Не лучше ли было рассказать ей правду?» – После этого случая Аделаида здесь появлялась? – Нет. Максим ее, конечно, искал, чтобы опять на лечение отправить, подальше отсюда. Но не нашел. – Вы уверены? Старуха смотрела куда-то поверх моего плеча, молчала. – Если бы он ее нашел, то лечиться отправил. Я думаю, она, как всегда, сбежала. – Но потом все-таки вернулась. Ее нашли неподалеку от дома.