— Послушайте, мистер… — начала женщина и саркастически улыбнулась. — Они действительно все индусы? — только и смог произнести он. — Угу. А владелец — иранец. Кеглер Текстайлз в руках арабов, и не верьте другим слухам. Садык весит целую тонну и использует для укладки несколько флаконов геля за раз. И он все время унижает нас: меня и мою подругу Шэрон. Мы здесь единственные белые. И я все время говорю Шэрон, что должно быть место лучше… Паркер не мог больше это слушать. Ему стало невыносимо жаль этих людей. Казалось, его язык опух, и он был просто не в состоянии пошевелить им. Паркер вцепился в перила и чуть не заплакал, сам удивившись такой своей реакции. Он действительно мог расплакаться. И он не хотел, чтобы кто-то увидел это, но эта женщина была чужой, и в принципе, расплачься он перед ней, это не имело бы никакого значения. И все же надо было идти. И он побежал по старым лестницам вниз, думая на бегу, как это жестоко и опасно. — Эй, мистер, — слышал Паркер голос женщины сверху, — Мистер, куда же Вы, подождите! Наступил следующий день, и он почувствовал, что во что бы то ни стало должен пойти на это свидание. Он точно знал, что именно думала девушка на ресепшне отеля: «Если ты живешь в Эванстоне и останавливаешься в этом отеле в Лоуп, значит, у тебя в жизни что-то не так». Потому что «Блэкстоун» — откровенная дыра, особенно для того, кто создает впечатление вполне респектабельного человека. В Лоуп воздух словно пропитан пылью, а июнь — самое душное время. Но Паркер просто улыбнулся этой девушке — той самой улыбкой, которая направляла мысли всех клерков в другое русло. Его улыбка говорила: «Уменя не жизнь, а сплошная сказка». — Одноместный или двухместный номер? — спросила девушка, стараясь, чтобы это прозвучало максимально нейтрально и корректно. При этом она все еще заполняла карту гостя. — Двухместный. Девушка подняла на Паркера глаза. — Кое-кто присоединится ко мне позже. «Кое-кто» звучит крайне неуверенно, собственно, как и «присоединится» и «позже». Эти слова не дают достаточной информации, но описывают возможности. Этот кое-кто — мужчина? Женщина? Ребенок? Присоединится — значит немного побудет, останется на ночь или…? А позже — это может быть когда угодно. Паркер с удовольствием смотрел, как девушка из кожи вон лезет, пытаясь казаться крайне объективной и говорить только по делу. Ему нравилось говорить людям многое, не сообщая ни о чем, глядя в глаза. Он обошел весь номер, чтобы убедиться, что он тщательно убран: открыл занавески, придирчиво осмотрел туалет и ванную, расправил складочки на покрывале кровати. Он взбил подушки, прилег и стал смотреть телевизор, потягивая купленную заранее минералку. Он пролистал новости, какую-то мыльную оперу, испанский канал, репортаж о военных действиях, прогноз погоды и остановился на очередном документальном фильме о жизни диких животных. Он потягивал минералку, ждал стука в дверь и смотрел одним глазом фильм «Нэйшнл Джеогрэфик» о том, как вьет гнездо экзотическая африканская птица. Когда его мысли возвращались ко вчерашнему разговору в так называемом «магазинчике сладостей», он концентрировался на экране телевизора, разглядывая причудливое плетение веток, представлявших собой гнездо птицы, свитое чуть ли не на самой верхушке дерева, а затем саму птицу с красивым длинным хвостом, вытягивающимся в струнку при полете. Стук в дверь раздался в восемь, и Паркер выключил телевизор, поспешив открыть дверь. Она была выше, чем он ожидал. На ней было черное платье и красные туфли. Несмотря на жару шея женщины была обернута шелковым шарфиком, а руки были в перчатках. — Проходи, — сказал он, и она вошла в комнату, оставив за собой шлейф аромата духов, лака для волос, дезодоранта, а также улиц Чикаго, пыли, выхлопных газов и дыма сигар, которым были пропитаны ее перчатки. Паркеру показалось, что в его комнату попал просто другой мир. Она прошла через всю комнату, не оглянувшись на него, и только тогда он заметил, что на ее волосах была маленькая шляпка. — Как тебя зовут? — Вивьен. — И твое имя, наверняка, что-нибудь значит? — Это значит, что моя мама часто ходила в кино. Ей была совсем не интересна обстановка номера, за свою жизнь она перевидала их множество. Ее интересовал только Паркер, и ей не терпелось начать. — Садись, — пригласил Паркер. — Спасибо, я не хочу, — ответила она. В ее голосе улавливались нотки раздражения. Но ему нравилось, как она стояла над ним на этих каблуках. — Хочешь поторговаться? Вивьен отчеканила уверенно, не сомневаясь ни секунды: — Если ты это серьезно, то я пошла. Он не мигая смотрел на нее, а потом кивнул головой, размышляя. — Триста, — сказала она. — И что я за это получу? Он уже начал отсчитывать деньги, передавая ей, и ему очень понравилась ее перчатка. — Рабыню, — ответила она, положив деньги в сумочку и защелкнув ее. Она произнесла «рабыню» с легкой улыбкой, чуть обнажившей ее зубы. Это слово все еще висело в воздухе, а он продолжал смотреть на нее, восхищаясь тому, как прекрасно сидит на ней это платье, ее блестящими губами, ее полной грудью. Ее лицо и шея были покрыты легкой испариной. И без того высокая, на каблуках она была такой же высокой, как Паркер, а ее духи, смешавшиеся с запахами улицы, были похожи на медленный яд. — Не боишься пожалеть о том, что ты сказала? — Сделай так, чтобы я пожалела. Непрерывная цепочка кондиционеров на фасаде отеля, казалось, старалась перекричать эту ночь. Паркер слышал этот гул и удивлялся, почему у него все равно потеют руки. Он сел и замолчал, погрузившись в раздумья. Но как он ни старался, не мог придумать, что сказать. — Раздевайся медленно, но не снимай туфли. Не садись. Не снимай украшения. Мне нравятся и бусы, и браслеты, и серьги. Она стянула перчатки, а потом выскользнула из платья. У нее были длинные темные волосы со светлыми прядками и перышками цвета баклажана. Волосы струились сбоку, когда она изогнулась, чтобы расстегнуть лифчик. Она отбросила его в сторону и начала обеими руками стягивать трусики. Спустив их до колен, она переступила через них. И так стояла перед ним, совсем без одежды, в туфлях на высоком каблуке, и ее украшения переливались в цвете лампы около зеркала. — Приказывай, — прошептала Вивьен. У него снова пересохли губы, и он слегка вздрогнул. — Я не пошевелюсь, — проговорил он. Хорошо, что она не совсем рядом и не чувствует, как он дрожит. — Я буду сидеть здесь. Я хочу видеть, как ты мастурбируешь. И не спеши. Вивьен постояла в нерешительности и только потом оглядела комнату странным взглядом. Вдруг она сжала свои груди и застонала, увидев свое отражение в зеркале. Она начала массировать себя между ног, потом раздвинула их и выгнулась в спине. Вивьен гладила себя всю, работая обеми руками, до кончиков пальцев. Паркеру было любопытно, как она делает это, не отрываясь от своего отражения в зеркале, будто его и вовсе не было в комнате. Вивьен действительно словно забыла о нем, и это доставляло ему особое удовольствие. Ему нравилось смотреть, как она щекочет и ласкает себя кончиками пальцев. Сначала казалось, что она растягивает удовольствие, будто находясь на сцене, но потом она ускорила свои движения, словно погрузившись в этот процесс с головой и не контролируя себя. Вивьен еле дышала, ее руки и ноги были напряжены. Она издала громкий стон чрезвычайного удовольствия, потом упала на колени и обессилено опустила голову. Она кончила. После некоторой паузы, когда ее дыхание восстановилось, Вивьен на четвереньках подползла к нему. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы у Паркера пропало желание. Когда она дотронулась до него, он не испытал ничего, кроме страха. — Позволь мне попробовать, — умоляла она. — Я знаю как. Он смущенно встал и посмотрел на нее, скорченную у его ног. — Что с тобой? — Ничего, — отрезал он дрожащим от страха голосом. — Я не хочу. Она снова потянулась к нему. — Не надо! — скомандовал Паркер, но это был чуть ли не крик о помощи. Женщина встала и посмотрела на него с безграничным сожалением. Она обняла его, сцепила руки у него за спиной, прижалась к нему. Вивьен была нежна, ее тело было таким горячим… — Не волнуйся, не думай об этом. Она сняла бусы и завернулась в полотенце. — Позвоню няне, — сказала она и стала набирать номер, сидя на краю кровати. Паркер почувствовал себя маленьким и жалким в этом большом кресле. «Это Барбара, — услышал он. — У вас все в порядке?» Затем Паркер услышал странный звук и содрогнулся от отвращения, поняв, что Барбара просто чесала голову ключом от номера. — Поите его хорошенько — эта чертова жара! Она повернулась к Паркеру, все еще говоря по телефону. — Мы будем не очень поздно — самое позднее в час. — В двенадцать, — констатировал он. — Мне надо писать отчет. — В двенадцать, — эхом повторила Барбара. Она положила трубку, подошла к Паркеру и поцеловала его. — Как я тебе, милый? — Отлично! — сказал он. Но это было просто пустое слово, сказанное «на автомате». Он даже не посмотрел на нее. Словно все происходившее не имело к нему никакого отношения. — Я так хочу есть! — сказала Барбара и стала изучать меню блюд с доставкой в номер, а потом набрала номер ресепшна. Паркер слушал все это отрешенно, но в этом кресле он чувствовал себя словно на верхушке холма. Под ним будто сверкала долина, сбегавшая до черного озера, поблескивавшего мелкой рябью волн. — Горячую пасту и жареный сыр, — говорила Барбара в трубку телефона. — Капустный салат. Картофель по-французски и кофе с двойным сахаром.