— Я не могу с ним не связываться, я уже с ним связался! — с нотками обречённости произнёс каган. — А я думаю, что всё это бредни, — произнёс Бледа, сидящий у очага. — Меньше мухоморов, больше того, что можно увидеть глазами — вот тогда всем будет хорошо. Сыны Мундзука отличались крутым норовом, а также очень легко сомневались в чужих авторитетах. Хорошее качество для правителей, но такое раздражающее… — Соплякам слова не давали, — суровым тоном пресёк его поползновения Руа. — Сиди и жри мясо, пока есть. Бледа скептически улыбнулся, после чего начал вытаскивать из котелка куски мяса и накладывать их на золотое блюдо из римских трофеев. Сопляки, не знавшие, что такое есть не каждый день, не переживавшие зим, когда вся степь покрывается толстой коркой льда (2) — да что они могут знать о том, что правда, а что нет? — Может, Эйрих не выживет после удара конём… — задумчиво произнёс Тобо. — Тогда дэв, более не скованный договором, может уйти куда ему заблагорассудится. Одна надежда на это. — А может… — пришла в голову кагана идея. — Он защитит его от любого количества убийц, — вздохнул шаман. — И если Эйрих даст ему последнее приказание с условием отпустить только после его выполнения, то… Руа всё понял. — Буду надеяться, что он умрёт сам, — произнёс он. — А коли нет, то придётся как-то договариваться. /30 сентября 409 года нашей эры, Восточная Римская империя, диоцез Фракия, окрестности г. Адрианополя/ Эйрих почувствовал в руке знакомое прикосновение кожи оплётки своей сабли. Руки его находились на груди, а живот его холодила сталь. Кто-то складывал его пальцы так, чтобы он держал рукоять сабли. —… прими его, Вотан… — прошептал голос отца. — Он погибал в бою, сражался доблестно, изберите его, валькирии… Эйрих открыл глаза и увидел изумлённого отца, который аж отпрянул от кровати. — Не может быть!!! — воскликнул Зевта. — Ты живой⁈ Иль восстал драугром⁈ — Кхм, — кашлянул Эйрих, после чего сморщился от острой боли в груди. — Кха! М-мать… — Отвечай! — потребовал Зевта, хватаясь за рукоять своего меча. — Отец, кхм-кхм… — осторожно произнёс Эйрих. — Что ты несёшь?.. — Фух… — облегчённо выдохнул благочестивый христианин и верный прихожанин арианской церкви, а также первый консул остготов Зевта, сын Байргана. — Тебе пророчили смерть, сынок… На фоне радостно вскрикнули Тиудигото и Эрелиева. Эйрих увидел, что тут присутствуют и Валамир с Видимиром. — Ещё, кхм, не сдох… — криво усмехнулся Эйрих. — Что случилось? Помню только, что в меня врезался конь… — Так и было, — Зевта сел рядом. — Гунны ударили подло, как увидели, что ты в ставке почти один. Проклятый Руа! Проклятый я, решивший, что надо биться с Аларихом! — Победил хоть? Кхм-кхм… — спросил Эйрих. — Зарезал его, как поросёнка, — усмехнулся Зевта. — А жаль, кхм… — прикрыл глаза Эйрих. — Надо было оставить его на триумф… — Сейчас не до триумфов, — ответил на это Зевта. — Надо собирать поход на гуннов. — Да пошли они… — произнёс Эйрих. — Надо идти на западных римлян, брать Равенну, Рим… — Покушение на моего сына я без ответа не оставлю! — с ненавистью процедил Зевта. — Руа зазнался, зарвался и поплатится за всё! Воины не поймут, если я спущу ему это… — Я живой, — произнёс Эйрих. — Я сам разберусь с гуннами. — Ты ранен, сын, — покачал головой Зевта. — Я сказал, что я сам разберусь с гуннами, — отвердевшим тоном, словно в миг покрытым ледяной коркой, произнёс Эйрих. — Покушение было на меня, значит мстить мне. Кхм-кхм. И что это за фокусы с саблей, Вотаном и валькириями? — Ну… Э-э-э… Я… Ну… — с неловкостью и виной в голосе заговорил Зевта. — Целитель Марк сказал, что если ты не очнёшься через два дня, то, скорее всего, так и не очнёшься, — произнёс Валамир. — Уже четвёртый день прошёл. Вот отец и решил, что коли тебя уже не вернуть, то пусть лучше ты будешь пировать в Вальхолле, чем прозябать в христианском раю… Отец лишь недовольно оглянулся на него. — Вот такие вот они, правоверные ариане… — осторожно выдохнул Эйрих. — Что случилось вообще? Как я выжил? — Альвомир, — ответил Зевта. — Он бил всех гуннов, что пытались к тебе приблизиться, а от стрел защищал своим огромным щитом. — Он уцелел? — неподдельным беспокойством спросил Эйрих. — Уцелел, — кивнул Зевта. — Они даже не смогли его ранить — нанесли лишь пару царапин и синяков. А потом прибыл резерв и эквиты. Пара десятков гуннов сумела утечь, но остальные полегли на месте. — Не так я хотел закончить битву, — вздохнул Эйрих. — Кхм… — Эрелиева, сбегай за Марком, — велела Тиудигото. — Пусть посмотрит, что это за кашель. Кабы чахотку не подхватил… Сама мать подошла к кровати и положила на голову Эйриха ладонь, проверяя жар. — Какая чахотка? — усмехнулся Эйрих. — Рёбра болят неистово, но горения лёгких не ощущаю, а это значит, что не чахотка… — Не вставай, — строго велел отец. — Пока римлянин не скажет, что можно, тебе вставать нельзя. Мы не можем потерять тебя, сын. Я не прощу себе. — Не собираюсь, пока что, помирать, — Эйрих пощупал рукой свою саблю. — А от крови очистить не удосужились? Поржавеет же… — Лично займусь, — забрал его оружие Зевта. Видимо, он посчитал, что окровавленная сабля станет для валькирий наглядной демонстрацией доблести Эйриха. — Визиготов мы много побили? — спросил вдруг Эйрих. — Так много, что до сих пор не всех посчитали… — Зевта ободряюще улыбнулся. — Это великая победа, сын. И все знают, что её отцом являешься ты. Сенат хотел дать мне триумф, но я настоял, чтобы его дали тебе. — Тебе я даю место рядом со мной, отец, — произнёс Эйрих. Отец польщено улыбнулся. Эрелиева прибежала с целителем Марком, который быстро подбежал к Эйриху и удивлённо посмотрел ему в глаза. — Не припомню вообще, чтобы кто-то приходил в себя на четвёртый день забытья… — произнёс Марк, ощупывая запястье Эйриха. — Воины сообщали, что у тебя не билось сердце, но потом снова забилось. Я читал о таком, но сам не видел. Обычно подобное случается, как раз, при ударах копытами коня — сила его удара настолько высока, что гуморы… — Избавь меня от подробностей, — попросил Эйрих. — Почему у меня болят рёбра? — Трещины, — ответил Марк, прекративший свою лекцию. — Переломов я не нащупал, но трещины допускаю, а отсюда и боль. — Как это можно вылечить? — спросил Эйрих. — Только временем, — пожал плечами целитель. — Гуннское сушёное молоко, как говорят, сильно помогает при повреждении костей, а ещё я рекомендую настойку окопника — это тоже ускорит сращивание трещин. Прогноз у меня благоприятный, раз ты, всё же, очнулся. — У нас есть гуннское сушёное молоко? — спросил Зевта у Тиудигото. — Я найду! — вызвался Видимир. — Поспрашиваю у воинов. Вдруг среди гуннских трофеев есть что-то такое? — Беги, — разрешил ему Зевта. — Выходит, я так и останусь тут лежать? — спросил Эйрих. — Следующие пять дней лучше лежать, вставая лишь по нужде, обязательно при посторонней поддержке, без сильных нагрузок, — ответил ему Марк. — У тебя ещё левая рука была ушиблена, но, видимо, за прошедшие дни всё уже прошло, раз ты на неё не жалуешься. Эйрих подвигал левой рукой и почувствовал лёгкие болевые ощущения при сгибе локтя. Да, судя по всему, руку основательно ушибло. — Если бы не щит, которым ты прикрылся от удара, может, не выжил бы, — Марк поднялся на ноги. — А так, будешь жить дальше. — Скажи ещё, что ты не рад, — усмехнулся Эйрих. — Очень рад, — заверил его римский целитель. — Иначе кто будет продолжать платить мне столь щедрое жалование? — Воины, наверное, — серьёзно ответил Зевта. — В складчину собирали бы и платили тебе даже больше эйриховского жалования — ты стольких спас за последние дни, что точно войдёшь в какую-нибудь песнь о прошедшей битве. — Пациенту нужен покой, — вздохнул Марк. — А ещё пациенту нужно принимать доклады тысячников и примипилов, — почесал правое бедро Эйрих. — Я хочу знать точные потери, а также приведите ко мне Виссариона.