«Что-то в этом точно есть», — подумал Руа с грустной усмешкой. «Сколько раз я подставлял щит под стрелы, но они попадали мне в броню или в шлем, а не в него?» Они тронулись в путь. Между готовыми к битве сторонами было чуть меньше тысячи шагов, поэтому Ашак ускорил коня и подъехал к делегации готов сильно раньше остальных гуннов, которые, к тому же, остановились на дистанции в триста шагов. Руа увидел дэва. Лицо его сокрыто шлемом с личиной, ростом он, действительно, сильно выше нормального человека. Кожа его не железная, как уверяли воины, а покрыта очень тяжёлыми, даже на вид, стальными пластинами. В правой руке он держал большую секиру, причём держал её так, словно это какой-то лёгкий топорик. Сердце кагана пропустило удар, когда он увидел, что дэв посмотрел на него. Каган быстро перевёл взгляд на конного юношу, мысленно частя со всеми известными молитвами к Тенгри. Эйрих, восседающий на своём белоснежном коне, состояние шерсти которого демонстрирует почти что материнскую заботу, с равнодушным выражением лица выслушал Ашака, подумал немного, после чего кивнул и дал знак дэву. Великан развернул коня и поехал обратно к войску. У Руы прямо отлегло от сердца. Теперь можно и поговорить. — Чего вы хотите, остготы? — подъехал каган на переговорную дистанцию. — Хочу посмотреть тебе в глаза и кое-что спросить, — заговорил Эйрих. — Зачем ты предал нашу дружбу? Мы ведь могли сделать столько всего… Мы могли стать надёжнейшими союзниками, под ноги которых падёт весь мир… Зачем, Руа? — Ты якшаешься с силами, которые не можешь контролировать, — ответил на это каган. — Это погубит тебя, Эйрих. Уже погубило, но ты ещё этого не понимаешь. Остгот удивился, но проявил на лице лишь тень удивления. Руа в людях разбирался, поэтому мимо него это не прошло. — Что ты такое несёшь? Какие силы? — не сдержал удивления Эйрих. — А-а-а, ты, наверное, о моём легионе, созданном по образу старых легионах римлян? Я знаю, чем чревато его усиление впоследствии, но это, скажу я тебе, недостаточно веская причина, чтобы подло натравливать на меня тысячу своих воинов! Неожиданная и подлая атака — это слишком даже для меня! Я никогда не обманывал тебя, не предавал, а ты вероломно предал наш священный договор! И ты заплатишь за это. Сегодня. Руа покивал своим мыслям, которые касались тлетворного влияния дэва, после чего развернул коня и поехал прочь. Переговоры состоялись. /31 октября 409 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь/ — Я всё равно ничего не понимаю, дядя Антемий, — развёл руками император Восточной Римской империи Феодосий II. Малец не прожил и десяти лет, но консул Флавий Антемий уже видел в нём отцовские черты и полную неспособность к политике. Как и императору Аркадию, Феодосию II было плевать на политику, плевать на попытки консула объяснить, что именно произошло накануне, а волновали августейшего мальчонку лишь игры в дорогостоящие куклы, беготня с придворными по саду и театральные представления. Но зато его очень внимательно слушала Элия Пульхерия, старшая сестра императора. Флавий Антемий уже давно замечал в ней большой потенциал, но сильно жалел, что она родилась девочкой… — Наши легионы вернулись с победой, — после усталого вздоха, начал повторять консул. — Остгот Эйрих, уже виденный тобой в этом дворце, одержал решительную победу над визиготом Аларихом, а сам получил травму. Что это даёт нам? Император не сразу понял, что вопрос не был риторическим, но совершенно не мог вспомнить, какие выводы консул озвучивал жалкие пять минут назад. — Это даёт нам относительное спокойствие на северных рубежах, — не дождавшись ответа, продолжил консул. — В перспективе, если это не потребует чрезмерных усилий нашего войска, я вижу возможность вернуть полноценный контроль над южным берегом Дуная, но, пока что, об этом думать слишком рано, ведь вновь начались какие-то шевеления на юго-восточной границе… — Персы никогда не успокоятся, — заявила Элия Пульхерия. — Но нам нужен союз с ними. Консул неоднократно говорил об этом во время разговоров с императором, но мальцу было совершенно всё равно на каких-то там персов, ведь тогда оставалось меньше получаса до ужина и выступления придворных актёров. — Да, — кивнул Флавий Антемий. — Если удастся надёжно замириться с персами хотя бы на пять-десять лет — мы сможем высвободить несколько легионов для восстановления полного контроля над Мёзией… — Колонисты, — произнесла Элия Пульхерия. — Ты что-то говорил о колонистах. — Говорил, — улыбнулся ей консул. — Мы, наконец-то, сможем расселить несколько тысяч семей восточных колонистов во Фракии, потому что готы оттуда очень скоро уйдут и освобождённые земли кто-то должен будет занять. А у нас есть крупная группа будущих колонистов, согласных принять наши условия и осесть колонами. Остготские роды, засевшие во Фракии, официально числились федератами, но это была лишь формальность. На самом деле, они никому не подчинялись, просто жили там, даже набегов не учиняли. Покойный Флавий Аркадий не любил вспоминать о них, решив, что если игнорировать проблему, то её, как бы, нет. Примерно год назад на востоке Сирии случилась эпидемия оспы, от которой бежали тысячи и тысячи. Болезнь ушла так же, как и пришла — молниеносно, но эти люди уже покинули родные земли. И пришли они в Константинополь, чтобы сам император решил их проблему. Но эту обязанность спихнули на консула, который и так регент и изначально ответственный за все решения, а тут появилась отличная возможность. Император, в силу возраста, сам такие решения принять не может, но худшее не это. Худшее — он не хочет вдаваться ни в какие подробности политики собственной державы. Больше всего консул опасался, что император Феодосий II такой же, как отец. Если мальчик не будет проявлять должного интереса к политике, то… Флавий Антемий вдруг посмотрел на Элию Пульхерию. Эта девочка не сможет стать императрицей при живом брате, но необязательно быть императором, чтобы на деле править страной. Сам консул был тому живым, пока что, примером, поэтому мысли его пошли в определённом направлении. — Но колонисты — это малозначимый вопрос, — продолжил Флавий Антемий. — Куда более важный вопрос — что готы собираются делать дальше. И у меня есть сравнительно свежие сведения о том, что претор Эйрих направил своё войско в гуннские степи. Это неслыханное действо… — Он показался мне умным, — вдруг произнесла старшая сестра императора. — В тот раз, на похоронах папы… Мы поговорили с ним. Я хотела купить у него его гиганта, но он отказался. Флавий Антемий тоже хотел купить у него того гиганта, но тоже получил отказ. — «Ищи себе другого великана за спину», — процитировала Пульхерия. — Он так мне сказал. Девочка умеет видеть потенциал — это хорошее качество. У неё, официально, нет денег, она не имеет права ими распоряжаться, во время похорон императора у неё денег тоже не было, но она захотела купить себе надёжного воина. Консул хотел себе этого… Альвомира, примерно с теми же целями. — Он пошёл против гуннов? — спросила девочка. — Он либо глупец, либо мы чего-то не знаем. Учитель-раб Афиноген говорил мне как-то, что не следует сражаться против пчёл внутри их улья… Либо этот Эйрих не дружит с умом, либо никогда не слышал эту пословицу. Консул тоже подумал сначала, что бог наслал Эйриху безумие, раз этот гот вздумал идти с войском в степи гуннов, но затем Антемий вспомнил контекст и восхитился решительностью парня. Эйрих знает, что в степи распри, войско его стало чуть больше, чем было до битвы, поэтому теперь всё выглядит так, будто у Эйриха есть конкретный план, со взвешенными рисками и рассмотренными прибылями. Нет, в степь он пошел не под влиянием эмоций, а с холодным расчётом… — Можно я пойду, дядя Антемий? — заканючил император Феодосий II. Слова подопечного выбили консула из уже проторенной колеи хода мыслей, он тряхнул головой и сделал разрешающий жест. — Итак, консул, — Элия Пульхерия запрыгнула на освободившийся трон. — Расскажи мне побольше о том, что мы можем извлечь из всего этого… Примечания: 1 — Хоробат — линейка, длиной двадцать футов (около шести метров), предназначенная для нивелирования, то есть определения превышений между точками местности. Древние римляне использовали этот технический девайс при строительстве дорог, акведуков и тоннелей. В безветренную погоду применяли оборудованные на хоробате рейки с отвесами, а когда ветер, использовали специальный полутораметровый желоб шириной 2,5 см и глубиной 3,7 см, куда наливали воду. В последнем случае это роднит хоробат с современными строительными уровнями, но идеологический родственник хоробата — это не просто какой-то там уровень, а гидроуровень. Глава двадцать шестая. Против себя /30 октября 409 года нашей эры, Гуннская держава, в степях/ Напряжённый и даже не пытающийся скрыть эту напряжённость Зевта подъехал к Эйриху. — Сегодня точно сможем победить? — спросил он. — А на что всё это похоже? — спросил Эйрих, указав на стоящие в атакующем боевом порядке войска готов. — На войско, готовящееся к поражению? У него есть две тысячи восемьсот тринадцать скутатов, задачей которых будет удержание обоих флангов, а также тринадцать тысяч обычных готских воинов, ещё совсем недавно делившихся между собой на остготов и визиготов. Обычное воинство Эйрих поставил в центр, рассчитывая, что не придётся их куда-то направлять, полностью сфокусировав на обороне. Ещё у него есть четыре тысячи семьсот девяносто эквитов, половина которых ещё не участвовала в таранных ударах из токов, шесть тысяч аланских всадников, ценность большей части которых для Эйриха была сомнительной, ведь сёдла у них четырёхрогие, а токи предназначены только для перевозки копий, длина которых едва достигает полутора пассов. Но из этих шести тысяч всадников у него есть полторы тысячи конных лучников, которые послужат сегодня хорошую службу. Аланов Эйрих поставил на правом фланге, вместе с их конными лучниками, чтобы атаковали по сигналу. Визиготских всадников, насчитывающих три с половиной тысячи воинов, Эйрих поставил на левом фланге, с теми же целями. Может показаться, что он очень сильно доверяет союзникам, раз выделяет им важнейшие ответственные места в этой битве, но истина была далека от этой версии… Настоящее прикрытие флангов — это скутаты, а главная ударная сила — это эквиты, которые очень скоро выйдут перед обычными остготскими воинами в центре. Эйрих не умел видеть будущее, но у него было устойчивое предчувствие, что очень скоро от старых четырёхрогих сёдел откажутся все окрестные народы, а единственным основным оружием конницы станут контосы… В душе у него была такая же устойчивая уверенность в том, что гунны не смогут удивить его, потому что он знал, что разбирается в том, как надо воевать степнякам лучше, чем Руа и самые лучшие его полководцы. — У рейкса гуннов не было другого выхода, он обречён вступать в эту битву, — произнёс Эйрих задумчиво. — Он надеется на победу, верит, что победит, а я уже знаю, что он сегодня проиграет… Гунны пригнали сюда около тридцати тысяч воинов, что примерно сопоставимо с численностью войска готов, но половину их войска составляют покорённые народы из данников. Здесь есть знамёна многострадальных визиготов, представленных, примерно, двумя тысячами, есть и пара известных Эйриху знамён вандальских родов, есть и близкие сородичи — целых четыре знамени остготских родов. Битвы разные, но Эйрих поразился иронии судьбы, раз за разом сталкивающей его с готами, подпятными гуннам… «Недалеко и до того, что меня назовут братоубийцей и губителем вандалов…» — с кривой усмешкой подумал он. Против вандалов он лично ничего не имел, как и против любых других племён, кроме меркитов, до сих пор ненавидимых им всей душой, но так получилось, что он очень часто воевал против вандальских родов… Были среди гуннского войска и другие знамёна, большая часть из которых была Эйриху неизвестна, хотя пару-тройку он мог, приблизительно, отнести к герулам и гепидам. Но это было неточно, потому что окрестных племён, содержащих в себе, порой, сотни родов, очень много и знамя каждого рода не запомнишь, даже если очень захочешь. Внимательное рассмотрение состояния воинов противника позволило заключить, что Руа собирал войско в спешке и брал кого попало. Скорее всего, мысли Эйриха о временной слабости кагана были довольно-таки близки к истине. Междоусобица — это всегда очень плохо для державы, какой бы сильной она ни была до этого… Предстоящее сражение Руа решил начать в классическом стиле: пехота в центре, союзная конница по флангам, но есть очень большой резерв из гуннских всадников. Большой и мобильный резерв — это большая опасность, вынудившая Эйриха придержать всех обычных остготских и часть визиготских всадников в своём резерве, чтобы принять контрмеры, в случае чего. Руа взмахнул мечом, крикнул что-то вдохновляющее, после чего прогудел рог, а гуннское войско дрогнуло и тронулось вперёд, в атаку. — Командуй наступление, — тихо произнёс Эйрих.