— Это оптимальный способ разобраться с неуместным для нас рейксом, а также зачинить падение остготской знати, — вздохнул Эйрих. — Тебе может не нравиться то, что я делаю, но я делаю это на общее благо. И вообще, давненько я не демонстрировал всем, насколько опасно со мной связываться. — Это слишком рискованно! — взмахнул рукой Зевта. — Слишком рискованно — это оставлять командную ставку без прикрытия… — с холодным гневом прорычал Эйрих. — Остальное — это приемлемый риск… Отец ожесточился лицом, стиснул зубы, ведь сын ударил его очень больно, но сумел сдержать себя от обострения конфликта. — Ты — взрослый воин, — произнёс Зевта. — Сам решаешь, как действовать. Но, как отец, я против завтрашнего поединка. — Единственное, что ты можешь — это принять моё решение, — вздохнул Эйрих. — И дать мне нормально выспаться, я устал за сегодня… Даже если не участвуешь непосредственно в битве, не машешь мечом и не колешь копьём, это всё равно истощает силу разума: в критические моменты приходится думать быстро и глубоко, причём настолько быстро и глубоко, что после этого больше не хочется думать ни о чём. — Хорошо подумай над тем, что ты делаешь со своей жизнью, сын, — попросил Эйриха отец. — Подвергать себя такому риску — ставить под угрозу наше общее дело. — Знаю, — ответил Эйрих. — До завтра. /31 октября 409 года нашей эры, Гуннская держава, походный лагерь готов/ Всё утро Эйрих посвятил оценке потерь и доходу от трофеев. Потеряли они семь тысяч триста пятьдесят одного человека, преимущественно из визиготской конницы, вымершей почти полностью под натиском гуннов, а также из простых воинов. Легионеры потеряли суммарно триста шестьдесят шесть воинов, что было обусловлено тем, что им пришлось биться со всяким племенным отребьем, неспособным оказать достойное сопротивление. Гунны потеряли пятнадцать тысяч восемьсот с лишним воинов, причём, преимущественно, из покорённых народов, а не из своих. Непосредственно гуннское войско потеряло около пяти тысяч всадников, а остальные успешно отступили под прикрытием эйриховского дыма. Теперь непонятно, как догонять почти лишённого обоза гуннского рейкса, который может податься в любой край степи. Да, поражение очень плохо скажется на его влиянии в степи, но он ещё жив, при нём войско, а это значит, что с ним ещё не покончено. Хотя преследовать его в планы Эйриха не входило. Его цель — добраться до поселений покорённых готов и забрать их с собой. Столь существенное прибавление населения и воинов им не помешает, это точно… Визиготов, к слову, осталось очень мало. Их истощили былые боестолкновения, междоусобная война гуннов, а также набеги языгов, живущих на границах визиготских родов и плевать хотевших на весьма условные соглашения между гуннами и визиготами. Но Эйрих рассчитывал на присоединение двенадцати ослабевших родов, которые смогут, в будущем, предоставить ему множество воинов. А ещё они будут платить налоги, что совсем не помешает их державной казне. Идти за родичами надо, поэтому Эйрих продолжит путь по степи, даже несмотря на угрозы гуннских налётов. Он сам себе завзятый налётчик, поэтому придумает что-нибудь, чтобы заставить гуннов считать налёты на него очень плохой идеей. Закончив с подсчётом потерь, Эйрих перешёл к гуннским трофеям. Золото было представлено лишь в виде пяти с половиной талантов римской утвари, умещённых на одной телеге, которую забыли или не успели увести отступающие гунны. Серебра не было вообще, зато достались красивые шелка и очень много молотого перца, а также прилично тростникового сахара. Сахар, получаемый с юга, стоил даже дороже перца, поэтому доставшееся количество оценивалось Эйрихом как очень дорогостоящее. Везут его из Индии, а также из Аравии, что очень далеко отсюда — тем ценнее каждая унция. В общем-то, Эйриха не слишком-то заботили трофеи, монетизацией которых будут заняты другие члены магистратуры, но знать о примерных количествах он обязан. Дополнительным прибытком стали рабы, брошенные гуннами. Преимущественно, это были различные представители соседних племён, таких как анты или венеды, но встречались и западные римляне. Рабов приобщили к обозу, отложив решение их дальнейшей судьбы по возвращении к народу — кого-то обязательно продадут римлянам на латифундии, а кого-то завербуют в будущий легион. И вот, настал полдень. Сигер уже ждал Эйриха на центральной площади лагеря, вооружённый спатой и щитом. На нём была дорогая кольчуга, укреплённая на торсе стальной чешуёй, а на голове его был хорошего качества гуннский шлем. Шлем был набран из длинных стальных пластин, соединённых на едином каркасе, навершием его был плюмаж из конского хвоста, а щеки носителя защищали набранные из пластин нащечники, окантованные бронзой. — Готов умереть, сопляк⁈ — крикнул Эйриху рейкс. Сам претор был облачён в свою привычную броню, подаренную ему отцом: на туловище кольчужная рубашка, поверх которой надет жилет из стальных пластин, а на голове римский шлем со стальным гребнем и широкими нащёчниками. Вооружиться он решил только илдом, потому что заранее знал, что на противнике будет броня. Щит он тоже взял привычный — клипей красной окраски и с золотой хризмой. Проигнорировав провокацию противника, Эйрих встал на отведённое место и начал ждать начала поединка. А поединок вёл сам консул Зевта, вызвавшийся на эту роль прямо с раннего утра. Видимо, решил, что если не может остановить, то должен, хотя бы, проконтролировать. — Мирного решения ни одна из сторон не примет? — спросил отец. — Нет. — Не бывать тому. — Тогда начинайте поединок сразу же после удара в барабан, — произнёс Зевта, после чего дал знак дружиннику с барабаном. Рокот большого боевого барабана, после чего Эйрих резко выхватил илд, поднял щит в защитную стойку и бросился в решительную атаку. Сигер улыбался, будто сражается с каким-то ребёнком. Он отскочил на пару шагов назад, лихим движением вынул спату и поднял свой серый каплевидный щит, украшенный схематичным изображением отрубленной головы, выкрашенной в зелёном и красном. Эйриху было не до шуток, поэтому он нанёс вертикальный рубящий удар илдом. Удар был принят на щит, сразу треснувший бронзовой окантовкой. Это было неожиданно для противника, поэтому он снова отскочил, не нанеся ответного удара. Рецепт победы в поединке скрывался в умелом натиске и полном отъёме у врага какой-либо инициативы. Поэтому Эйрих снова сократил дистанцию, принял вражеский удар на щит, после чего снова шарахнул по вражескому щиту со всей силы. Точно туда, куда он целил, попасть не удалось, но всё равно попадание было рядом, поэтому отлетевший фрагмент бронзовой окантовки щёлкнул Эйриха по шлему, после чего упал под ноги поединщиков. В ответ рейкс попытался ударить по голове, но попал в подставленный стальной умбон щита, после чего чуть не получил удар в свою голову. Убить противника илдом можно по-всякому, в том числе и достаточно веским ударом по шлему. Сигер напрягся, поединок оказался не таким лёгким, как он ожидал, ведь Эйрих был умелым воином, знающим, как держать щит и меч. Новый удар от врага — Эйрих отклоняет его поставленным под острым углом щитом, после чего вновь бьёт по вражескому щиту, аккурат в узкий участок без бронзовой окантовки. Илд вязнет в сжатой древесине, но Эйрих прилагает усилие и вынимает меч из кратковременной сцепки. Теперь можно наблюдать, как древесина щита слегка деформируется — известная уязвимость готских каплевидных щитов. Расколоть щит не удастся, но зато удастся расколоть уверенность противника в своей защите. Сигер решается на грязный приём и делает обманный финт, после чего бьёт ногой прямо в щит Эйриха. Только вот этот приём настолько же грязный, насколько и общеизвестный. Претор знал меры противодействия, поэтому ослабил сжатие рукояти щита и позволил ноге противника «уйти» в атаку, вовремя отставив свою левую ногу, а затем больно шарахнул ненадолго потерявшего равновесие врага илдом по шлему. Ошеломлённый рейкс снова попытался отступить, но Эйрих не давал ему и шанса, продолжая нагнетать давление. Илд тяжёл, но ежедневные тренировки не пропадают даром, поэтому для Эйриха он не тяжелее спаты. Град ударов по щиту Сигера, а затем резкий и неожиданный рубящий удар по его правой руке, защищённой только рукавом кольчуги. Спата с такой защитой ничего не поделает, а вот илд… Рукав был сделан из сведённой кольчуги, поэтому под вопль рейкса в воздух взметнулось несколько металлических колечек. «Надо было изучать, чем мы всё это время занимались, тупица…» — подумал Эйрих презрительно. Если не знать, что илд специально предназначен для разрушения кольчуг, по внешнему виду эта его функция неочевидна, хотя в легионе и готском войске уже все прекрасно знают, как работает диковинный меч Эйриха. Но Сигер не знал, поэтому у него уже почти нет правой руки. Теперь уже Эйрих взял разбег и с силой толкнул противника щит в щит, после чего продолжил методичное избиение ослабленного и потерянного врага. Сигер пытался прикрыться щитом, но от него уже начали откалываться длинные щепы, поэтому жить им обоим осталось недолго… Правой рукой рейкс пользоваться уже не мог, потому что там точно образовался открытый перелом, поэтому смерть уже положила свою костлявую руку ему на плечо. — Стой!!! Я сдаюсь!!! — неожиданно упал он на колени. Меч с глухим звуком упал на утоптанную землю, Эйрих отступил на шаг и опустил уже занесённый для удара илд. — А я думал, что ты умрёшь, как мужчина… — вздохнул он. — Ладно, я пощажу тебя, но при ряде условий. Не примешь их — умрёшь сразу же. Готов слушать? Рейкс, уже униженный тем, что попытался сохранить свою жизнь, склонил голову. — Ты откажешься от титула рейкса, что будет занесено в архив Сената, — начал озвучивать свои условия Эйрих. — По завершении ты возьмёшь лишь меч и щит, своих родных, из тех, что пожелают, после чего уберёшься в дальние края, чтобы духу твоего мы больше не учуяли. Тебя это устраивает? У Сигера не было выбора, поэтому он лишь покорно кивнул. Так получилось даже лучше, чем в случае убийства. Рейкс оказался слабоват на волю, поэтому решил, что жизнь любой ценой будет получше славной смерти. Это сокрушительный удар по готическому рейксовству как институту власти… Эйрих вложил так и не отведавший крови илд в ножны, после чего пошёл к себе в шатёр. — Ты просто оставишь его? — спросил догнавший его отец. — Живым он ценнее, чем мёртвым, — ответил Эйрих. — Пусть будет хорошим примером, в назидание другим. /9 ноября 409 года нашей эры, Гуннская держава, в землях покорённых готов/ —… у меня нет на это времени! — выкрикнул Эйрих. — Хотите оставаться под гуннами — оставайтесь! — Мы не хотим оставаться под гуннами! — выкрикнул ему в ответ старейшина Исульф. — Но твоё предложение неприемлемо! Как это — представительство в Сенате⁈ Что это вообще значит⁈ На каких условиях⁈ — Я тебе уже всё объяснял, но ты не хочешь даже вслушаться! — прорычал Эйрих. — Собрание наших старейшин — Сенат! Ваши старейшины присоединяются к этому собранию как равные! Наравне со всеми участвуют в принятии решений державной важности! Это даже больше власти, чем вы имеете сейчас, при рейксах! Чего тут непонятного-то⁈ Трое суток назад они прибыли в деревни готов, ещё недавно находившихся под игом гуннов. И если с визиготами, чувствующими свою слабость, всё прошло предельно легко, ведь они углядели в объединении возможность усилиться и не пропасть бесследно в бесконечных войнах гуннов, то вот остготы начали учинять проблемы. Остготов под гуннами много, знать чувствует прекрасную возможность, чтобы выйти из-под гнёта гуннов и проводить независимую политику, но тут неожиданно явились родственники и «освободили их от ига». У них и так всё отлично получалось, без каких-либо активных действий, будто бы само собой. «Конечно, мать вашу, само собой!» — гневно подумал Эйрих. Часть старейшин, как выяснил он во время большого пира в честь их прибытия, чувствует свою обязанность перед родичами, поэтому склонны присоединиться к Сенату готского народа, но Эйриху не нужна часть, ему нужны все готы, каких только можно достать в этих степях.