— Что новенького? — поинтересовался Эйрих у Сауфея. — А-а-а, да всё как и прежде, — махнул тот половником. — С раннего утра до поздней ночи на ногах, зато всегда в прибытке. Благодаря тебе, проконсул, многие сенаторы не считают зазорным столоваться у меня, а это значит, что скоро я заработаю достаточно, чтобы передать дела младшему сынку, а самому податься под Неаполь, обрабатывать свой надел… — Здесь же прибыльнее жить, — произнёс Эйрих. — А земля, всё одно, надёжнее, — ответил римлянин. — Всегда будет еда на столе, свой надёжный дом, возведённый собственными руками, пастораль, понимаешь… Ты ведь понимаешь? — Да, начинаю понимать, — вздохнул Эйрих, перестав жевать чечевицу. — Иногда вот думаю: «А ради чего это всё?» Он задумывался об этом уже давно, но всерьёз начал только последние месяцы. Всех победи, всех покори, стань самым сильным, самым влиятельным — а ради чего? Кто-то бы старался ради своих потомков, но Эйрих лучше остальных знал, что дармовое благополучие и тщательная опека только сгубят твоих детей, ведь они не будут ничего уметь и думать о том, как бы достигнуть ещё большего. Это сокрушило римлян, сокрушило хорезмийцев и многие тысячи народов до них. Дети его будут добиваться всего сами, как и в прошлой жизни, где никто не получал ничего поистине весомого лишь по праву рождения. Величие? Он его уже получил. Триумфальную арку ему поставят в течение полугода, не за победу над войсками Аэция, а за совокупность заслуг. Даже приходило письмо от Сената, где сенаторы интересовались: «EVRICO LARGO или EVRICO LARGO INVICTO»? К комиции скульпторов его зовут после войны, когда прибудут нужные мраморные глыбы. Сенат хочет использовать его образ во благо Республики, поэтому памятники герою-победителю установят в Капитолии, на Римском форуме, а также в зале заседаний Равенны. О бронзовых памятниках, установка которых предполагается во всех значимых городах державы, можно даже не говорить. Захват новых земель? А что это даст? Он здесь ради каких-то рекордов? Всегда всё идёт по одному и тому же сценарию, всегда одно и то же. Брать города он не любит, ему это очень не нравится, потому что медленно, чревато потерями и вообще, там практически никогда нет никакого вызова. На поле боя его тут почти никогда не удивляли, достойных противников нет, и вряд ли они появятся, если лучшим считают Флавия Аэция… Эйриху начало хотеться чего-то другого. Возможно, лучше засесть за «Стратегемату» и дописать её, наконец-таки… Ещё есть жёны, дети… Переосмысление ценностей заставляло его вновь возвращаться к мысли, что ему уже осточертело часами тратить время в Сенате, прозябать в кабинетах и готовиться, готовиться, готовиться… В один момент к нему пришло осознание, что в условиях их организации державного управления, проблемы не закончатся никогда. Принципиально никогда. Так не покончить ли со всем этим? — И чего ты надумал по этому поводу? — поинтересовался Гай Сауфей. — Есть кое-какие мысли, — вздохнул Эйрих. — А что если бросить всё и рвануть в какую-нибудь глушь? К Сатане эти кабинеты, эти заседания… — Наверное, твои люди этому не обрадуются, — произнёс римлянин. — Вина долить? — Ставь сразу кувшин фалернского, — положил Эйрих на стол монеты. — И да, наверное, не обрадуются. Если сегодня придём к соглашению с вашими бывшими господами, то мне, скорее всего, дадут триумф, после чего опять бросят в пучину бюрократии… Не люблю и не хочу. — Ну, рыба ищет, где глубже, а человек ищет, где лучше, — пожал плечами Сауфей. — Я бы, будь на твоём месте, ушёл туда, где мне было бы вольготнее и лучше. — И куда можно поехать? — спросил Эйрих. — Наверное, под Медиоланом хорошая земля… — произнёс римлянин. — Но там уже заняли все наделы, совершенно нечего ловить. В Галлии ещё земля хорошая… А вообще, если нужна прямо совсем глушь, то можно рассмотреть Британию. — Британия не наша, — вздохнул Эйрих. — Ну, — Сауфей задумался, — вы же точно не остановитесь и принесёте освобождение и Галлии, и Британии… — Тут ты прав, — согласился Эйрих. — И что, в Британии прямо хорошая земля? — У меня родич жил там, до тех пор, как туда начали захаживать варвары, — ответил римлянин. — Сейчас он во Флоренции, открыл лавку старьёвщика, но я имел с ним беседы и уверенно скажу, что на землю он не жаловался. Она достаточно плодородна и давала щедрые всходы. Но, боже мой, какая же это глушь… — Налей-ка мне, — показал задумавшийся Эйрих пустую чашку. Может, взять Британию и обосноваться там? Уйти корнями и жить себе спокойно, растя детей, любя жён и в ус не дуя? Темп жизни Рима ему не нравится, как не нравятся темпы жизни других городов. Все суетятся, куда-то бегут, словно боятся опоздать, едят в термополиях, лишь бы быстрее, быстрее… И он становится таким же. И это ему не нравится. Он стремился сюда, делал всё, чтобы готы оказались здесь на первых ролях, но такая жизнь совершенно не для него. Он лучше и спокойнее жил в Паннонии… Сауфей, увидевший, что Эйрих целиком ушёл в мысли, решил его не беспокоить. Эйрих пил вино, жевал чечевицу, закусывал её пшеничным хлебом и, по привычке, начал планировать кампанию в Галлии, а затем и в Британии. — Мне то же, что и этому человеку, — раздалось откуда-то справа. — Всенепременно, — ответил Сауфей. Эйрих не обращал внимания на очередного посетителя, севшего рядом с ним, а думал о том, как можно будет реализовать массированное наступление в Галлии. От города к городу, занимая ключевые узлы снабжения и низвергая в Ничто боевые соединения противника. — Кхм… — кашлянул неизвестный, но Эйрих не обращал на него внимания. Хорошее снабжение — это критический элемент успеха вторжения в Галлию. Гай Юлий Цезарь добился успеха только потому, что его легионеры получали хорошее снабжение из Италии. В нынешние времена ничего принципиально не изменилось, потому что местные могут быть не склонны помогать захватчикам и забор провизии с простых жителей будет играть против заявлений об освобождении этих земель от римских господ… — Кхм-кхм… — снова кашлянул неизвестный. — Ты мешаешь мне размышлять, — произнёс Эйрих недовольно. — Если есть жалобы на кашель, сходи к лекарю, а то это может быть чахоткой. — Эм… — изрёк неизвестный. Эйрих повернул к нему голову и увидел консула Флавия Аэция. — О, это ты, — произнёс Эйрих без особого интереса. — Я думал, наша беседа будет проходить завтра. — Мы ни до чего не договорились, — вздохнул Аэций. — Поэтому я решил поглядеть на город, возможно, в последний раз. — Уже начал сомневаться в своих силах? — с усмешкой поинтересовался Эйрих. — Тебя невозможно победить на поле боя, — ответил Аэций. — Я надеялся на гуннов, но у них снова братоубийственная война… — Это что за новости? — слегка удивился Эйрих. — Руа мёртв, — ответил римлянин. — Они скрывают это, но мои куриоси уже обо всём знают. Погиб он на охоте. Как говорят, его распорол кабан, от брюха до шеи. Сейчас есть, как всегда, несколько претендентов, среди которых я выделяю только Аттилу и Бледу. Неизвестно, кто из них победит, но это и не особо важно. Когда установится победитель, будет уже слишком поздно. — Почему ты мне это рассказываешь? — поинтересовался Эйрих. — А ты всё равно об этом узнаешь очень скоро, — вздохнул Аэций. — Как нам быть дальше? Император хочет вернуть Италию, я хочу вернуть Италию, но сейчас, глядя на то, как нас встречают римляне, понимаю, что это неосуществимо. Они будут стоять за вас, потому что вы дали им то, что мы хотим отнять. Даже если я разобью десяток твоих легионов, ты будешь готовить ещё двадцать, потому что тебе не придётся насильственно вербовать не желающих войны селян. Но я понимаю, что не смогу разбить даже несколько твоих легионов… — Да, наверное, — пожал Эйрих плечами. — Ради чего ты всё это сделал, Эйрих? — спросил Аэций, не притронувшийся к еде и вину. — Ради чего или кого? — Не для себя, — усмехнулся Эйрих. — Для Отечества. — Мы давно забыли эти слова, — произнёс Аэций сокрушённо. — За что платим сейчас. — У меня есть для тебя предложение, от которого ты можешь отказаться, — Эйрих допил остаток вина и протянул чашку к Сауфею. — Наложи мне гороховой каши и ставь ещё один кувшин. — Сделаю, проконсул, — ответил римлянин. — Так что за предложение? — спросил Аэций. — Как ты смотришь на то, чтобы стать пожизненным проконсулом Африки? — поинтересовался Эйрих. — Подчиняться власти Сената, но иметь определённую автономию в своей провинции, жить спокойно, без риска неминуемого сейчас готского вторжения на побережья? Земли, конечно, придётся раздать простым людям, иначе ты долго так не усидишь, но зато лично тебе будет гарантированы обеспеченная жизнь и непрерываемый покой. Готические легионы займут рубежи, установят власть Сената и народа готов, сняв с тебя очень обременительные обязанности по защите вверенных тебе мирных людей. — Предлагаешь предать императора? — спросил Аэций. — Далеко на востоке есть страна, ты слышал о ней — Серес, — произнёс Эйрих, философским взглядом посмотрев в тарелку с гороховой кашей. — Там говорят: «Вовремя предать — это предвидеть». (9) — Говорят, там всё сильно иначе, чем у нас, — ответил на это Аэций. — Тем не менее, я предлагаю тебе выгодную альтернативу казни на римском форуме, к которой ты очень легко придёшь, если продолжишь эту войну, — улыбнулся Эйрих. — Твоя смерть станет кульминацией триумфа, который устроят в честь очередной моей победы. — Ты так уверен в том, что легко победишь? — нахмурил брови римлянин, который, как говорят, последний истинный. — Я не говорю, что это будет легко, ты ведь отличный стратег и тактик, я это признаю, — прикрыл глаза Эйрих, — я говорю, что это неотвратимо. Победа готов неизбежна, мы возьмём всю землю, которая нам нужна. Сегодня у нас десять легионов, если считать со схолами, завтра будет пятнадцать, а послезавтра двадцать. Нам нужно будет лишь пообещать будущим легионерам, что они получат землю в Африке и в дельте Нила, после чего они побегут вслед за легатами, чтобы принести Сенату и готскому народу все эти земли. Тебе нечем крыть это, консул Флавий Аэций. Что ты предложишь тем людям, коих поведёшь в бой? Чтобы они умерли за метафорического императора? А что ты будешь делать, когда они поймут, что ты борешься за тот порядок, что и привёл вас всех к ситуации, когда держава рушится прямо на глазах, осыпаясь под ударами варваров? Римлянин не нашёл, что ответить. Он поднял чашку дрожащей рукой и залпом выпил её содержимое. — Так или иначе, мне всё равно, что ты выберешь, — произнёс Эйрих, обратив взгляд на закатное небо над Римом. — Я предлагаю тебе обойтись меньшей кровью и жить дальше. — А как же император? — спросил Аэций. — Так пусть живёт себе, — пожал Эйрих плечами. — Лично к нему неприязни я не испытываю, лишь презираю его за слабость. Имей я такие начальные условия… Мы бы с тобой сейчас не разговаривали… Эйрих задумывался иногда: «А почему именно задрипанная деревушка в паннонской глуши? Почему не императорские палаты?» Неужели он недостаточно достиг в прошлой жизни? На месте Флавия Гонория, Эйрих бы действовал с таким размахом… или бы умер в раннем детстве, потому что сильные лидеры римской знати были не нужны. На судьбу Эйрих жаловаться не привык, но привык брать от неё своё силой. Учитывая, что он сейчас сидит за стойкой термополия через дорогу от Капитолия, выходит, что взял. — То есть, император останется жив, но будет лишён власти? — уточнил Аэций. — А сейчас он пользует какую-то власть? — грустно усмехнулся Эйрих. Римлянин промолчал, уйдя в задумчивость. Эйрих ведь прав — всю власть в остатках Западной империи пользуют консул и магистр оффиций, приходящийся первому отцом. Убери Гонория, добавь ещё одного такого же — ничего не изменится. — Обновить, проконсул? — учтиво спросил Гай Сауфей. — Да, будь добр, — улыбнулся ему Эйрих. На фоне стояла сотня избранной дружины, а рядом с ней центурия палатинской гвардии. Дальнейшая судьба этой неоднозначной войны, грозящей перетечь в ожесточённое противостояние до последнего выжившего, решается не в зале заседаний Сената, не в императорском дворце, а за стойкой обычного термополия, хозяин которого потеет и нервничает, от осознания того, что слышит прямо сейчас.