— А что Татий? — не понял Эйрих. — Я предложил ему возглавить охранное войско, что я возьму с собой в Индию, — ответил за Хродегера Татий. — У меня есть амбициозный план по захвату острова Салике, с которого можно будет вести торговлю как с индийцами, так и с сересцами. Мой друг Шахбаз согласен поучаствовать, мы собираемся учредить торговую комицию, нанять воинов… — Наёмников? — спросил Эйрих. — Ну, если добровольцев будет недостаточно… — замялся Татий, знающий отношение Эйриха к наёмникам. — Я поучаствую в вашем предприятии, поговорю с людьми, и будут вам добровольцы, — произнёс проконсул. — Сколько воинов тебе нужно? — Двух тысяч, для начала, будет достаточно, — ответил Татий. — Всего-то? — усмехнулся Эйрих. — Насколько могущественно войско островитян? — Я был там недолго, но установил, что в их войске не более десяти тысяч воинов, — ответил Татий. — Кольчуги носят только самые богатые и знатные из них, основная масса защищена лишь щитами. А ещё они все, как один, мелковаты ростом и слабосильны, если сравнивать с готами. Закрепиться на острове труда не составит, что даст нам отличный источник рабов, которых можно будет продавать сразу в Египет. А если не в Египет, то в Персию, Сасанидам. — Но основная выгода — это морская торговля с Сересом? — уточнил Эйрих. Он крепко задумался, начав поглаживать подбородок, что бывало с ним только в моменты интенсивных размышлений. — Было бы отлично, конечно, завладеть Египтом, чтобы никакие императоры не мешали ветрам торговли, но даже так… — Татий улыбнулся. —… даже так предприятие обещает стать очень выгодным для всех. Индия невероятно богата, поэтому, с течением времени, можно задуматься о покорении её южных земель, используя как опору остров Салике. Сересский шёлк, индийские специи, всё морем — шёлковый путь станет не особо-то и нужным, если мы сделаем всё правильно. Потрясающие богатства достанутся только самым смелым и предприимчивым… — Ты прав, — согласился Эйрих. — А Хродегера ты хочешь использовать как военачальника, что встанет во главе добровольцев? — Да, — кивнул римлянин. — Моё чутьё подсказывает, что нельзя упускать такого талантливого военачальника. — Отличный выбор, чутьё тебя не подвело, — усмехнулся Эйрих. Похвала от такого человека пришлась по душе Хродегеру. Сам он себя выдающимся стратегом или тактиком не считал, но цену себе знал и знал, как правильно управлять войском. — Значит, придётся задержаться в Риме… — вздохнул Эйрих. — А ты, Хродегер, хочешь переехать в Британию? Можешь присоединить свою семью к моей, переедем вместе. Есть отличное местечко под Лондинием, тихое и спокойное, не нужное особо никому. Получить по пятьдесят югеров в тех краях не проблема. — Так стоящее дело-то? — спросил Хродегер. — Мне соглашаться на предложение Татия? — Ты свободный человек, сам решай, — усмехнулся Эйрих. — Кончились те деньки, когда я мог просто приказать тебе. Денег хоть много предложил, Татий? — Очень много! Пять с половиной тысяч солидов единовременно и по солиду в день всё время кампании, — ответил римлянин. — Лишние деньги — не лишние, — усмехнулся Эйрих, посмотрев на Хродегера. — Но сам решай. — Думаю, раз ты участвуешь, вождь, то я тоже поучаствую, — принял решение тот. /9 сентября 414 года нашей эры, Готическая республика, провинция Корсика и Сардиния, г. Каралис/ — Император… — вошёл в триклиний Флавий Аэций. Пришлось проходить через готскую стражу, что «стережёт покой» императора. На острове стоит две когорты VIII-го легиона, призванные сделать то, что должно, если вдруг возникнет риск освобождения императора. Сенат посчитал, что император им ещё пригодится, поэтому ему оставили жизнь, как и говорил Эйрих. — Су-у-у-ка!!! — заревел Гонорий. — Как ты посмел явиться сюда⁈ Он сидел и принимал свой обед, оплачиваемый из сенатской казны. Денег на него не жалеют, поэтому на столиках присутствуют десятки блюд, приготовленных целым штатом поваров. — Я пришёл передать регалии, — вздохнул проконсул Аэций. — Ты забыл их в карфагенском дворце. — Проваливай отсюда, вероломная тварь!!! — раскрасневшийся император начал бросать в него грозди винограда. — Предатель! Скотина! Сволочь! — Я сохранил тебе жизнь, неблагодарный ублюдок! — разъярился Флавий Аэций. — То, что ты можешь вольготно жить и сытно жрать здесь — это моя заслуга! — Ты просрал мои легионы! Предал меня! — Гонорий бросил в него поднос с мясом, но тот не долетел. — Ты просрал мой флот!!! — Флот принял решение перейти на сторону готов — это их самостоятельное решение! — парировал Аэций. Как оказалось, среди префектов флота появилось мнение, что если на суше легионы продолжат терпеть поражения, то скоро флоту будет негде базироваться, но до этого моряков обязательно начнут использовать в сухопутных сражениях, где они чувствуют себя не очень. В итоге они решили не признавать власть императора и, когда запахнет жареным, переметнуться к готам, за которыми сейчас сила. О легионах Аэций того же сказать не мог, потому что это было его решение — передать их под власть Сената и народа готов. Префекты и комиты приняли его решение, потому что готы решили ничего не менять в их командовании. Вообще, всё произошедшее выглядело очень некрасиво. Он снял осаду с городов Сицилии, погрузил войска на уже тогда нелояльный флот, высадился в Карфагене и устроил дворцовый переворот, в котором его отец, Гауденций, захватил императора и повёз его в Рим. Неприятно быть предателем, но зато подконтрольные императору провинции спокойно приняли его власть, а когда пришло время, покорно сложили оружие перед готскими войсками, которым была передана оборона городов и границ. Теперь, без пролития лишней крови, Западная империя вновь воссоединилась, правда, под именем Готской республики… Естественно, Аэция возненавидели патриции, лишённые земель, власти и веры в завтрашний день, ведь они были вынуждены покинуть пределы Республики. Большей частью они ушли в Восточную империю, теперь единственную, но некоторые подались к Сасанидам, кои с радостью приняли новую знать, из которой шахиншах выбирал себе полезных и верных людей. — Ты всё просрал, Аэций!!! — продолжал яростно вопить Гонорий. — Это ты всё просрал, Гонорий!!! — не менее яростно ответил ему Аэций. — Я закончил губительную для нас войну! Высокой ценой, но закончил! Гонорий должен быть благодарен за то, что готы сохранили ему жизнь. — Ты сгубил империю, отдал её на поругание варварам… — процедил император. — Ты это сделал! — не согласился Аэций. — Это ты убил Стилихона! С каждым днём я всё больше и больше уверяюсь, что этот консул мог больше, чем я! Это ты убил его, по навету и из зависти, чем обрёк свою загнивающую державушку на погибель. Я мог умереть, пытаясь отсрочить неизбежное, но я выбрал жизнь. С позором предательства, но ради сохранения жизней тысяч от бессмысленной бойни… — За меня надо было сражаться, сука!!! — император схватил двузубую вилку. — Ты должен был потратить хоть сотни тысяч жизней, ради сохранения моей власти! Ты присягал мне, тварь! Я верил тебе! — Увы, ты оказался слишком слаб, чтобы кто-то сохранял к тебе лояльность, — с усмешкой произнёс проконсул. — Тебя предали все, кого ты видел в своей жизни. И я. Гонорий бросил в него вилку. — Ты припёрся сюда, чтобы сказать это⁈ — Ещё я принёс твои императорские регалии, — усмехнулся Аэций и дал знак своим доместикам, чтобы поставили сундук. — Надеюсь, мы с тобой больше не увидимся. И он покинул корсиканский дворец императора, единственный, который ему оставили. /4 октября 414 года нашей эры, Готическая республика, г. Рим/ — Что там у гуннов? — без особого интереса спросил Эйрих у Аэция, прибывшего в Рим для годового отчёта. — Есть новости? Несмотря на то, что его африканский проконсулат имеет статус пожизненного, это не отменяло отчётности перед Сенатом и народом готов, поэтому четыре раза в год Аэций отправляет письменные финансовые отчёты, а один раз в год приезжает с большим отчётом. Фискальная комиция и так всё проверяет круглогодично, для этого у неё есть свои официальные представители при дворе проконсула, но двойная проверка — это более надёжно. — А я откуда об этом могу знать? — недовольно спросил Аэций. — Я не верю в ледяных великанов, забирающих непослушных детей, не верю также в водяных, похищающих рыбаков, — произнёс Эйрих. — А ещё я не верю, что ты просто так дал распасться своей сети куриоси. — А у тебя своих нет, выходит? — усмехнулся проконсул Африки. — Зачем мне куриоси? — ответил Эйрих кривой улыбкой. — Пусть сенаторы маются со своими лазутчиками, соглядатаями и иными подлыми людишками. Он принимал только военно-полевую разведку и ограниченно привечал «дервишей», а люди плаща и кинжала ему никогда не нравились. Одно дело, когда разведчики выведывают численность и направление движение вражеского войска, одно дело, когда «дервиши» узнают подробности жизни назначенных к завоеванию стран, и совсем другое дело, когда соглядатаи и лазутчики втираются в доверие к людям, предают, подкупают, режут глотки и колют в спину… — Похоже, что Аттилу можно списывать со счетов, — неохотно произнёс Аэций. — Говорят, он «случайно» напоролся животом на копьё во время охоты, выжил, но очень плох. Скорее всего, он уже мёртв, хотя подтверждений этому ещё нет. Это значит, что к власти, рано или поздно, придёт Бледа — больше никого значимого я не вижу. Я знаю этого человека, он жесток и хитёр, хотя я всегда считал Аттилу более жестоким и хитрым. (2) — На всё воля Единого Бога, — пожал плечами Эйрих. — Выдающиеся личные качества необязательно гарантируют успех в жизни. От случайностей не застрахован никто. — Ты вот как-то выжил, хотя ничего не предвещало тебе столь ошеломительного успеха, — усмехнулся Аэций. Они сидели в термополии Сауфея. Римлянин отлично преуспел на потчевании сенаторов быстрыми перекусами и основательными завтраками/обедами/ужинами, для чего он выкупил немножко городской земли и соорудил полноценную таберну, которая, по привычке, всё ещё называется термополием. Тут был как общий зал, где сейчас полно сенаторов, так как недавно закончилось заседание, так и обособленные комнаты на втором этаже, где можно посидеть небольшой компанией и спокойно обсудить насущные вопросы или просто бесцельно поболтать. — Примеры успеха сами по себе не являются доказательством безопасности выбранной стези, — произнёс Эйрих. — Значит ли выпадение двенадцать раз императора на монете, что шансы при бросании монеты равны 50 на 50? — Не значит, — ответил на это Аэций. — Ты как, кстати, отчитался? — спросил Эйрих. — Докопались к расходам на двор, — недовольно произнёс проконсул Африки. — Говорят, что я слишком много трачу на вино и перец. Но это ерунда. Я сказал, что это нужно для поддержания крепкого здоровья моих подчинённых, чтобы они лучше работали. — Главное, чтобы ты не торговал этими вином и перцем — тогда не будет никаких проблем, — усмехнулся Эйрих. — Да стал бы я тратить усилия на такую мелочь? — махнул рукой проконсул. — Слышал, что ты уже вот-вот уедешь в Британи.