в случае Люби Байдик, и в случае Лии Кох. — Когда сегодня под воздействием определенного импульса, — тут Попельский подумал об еврейского любовника Юлиуша Шанявского, — я расписал их и взглянул на результат, то сразу заметил, что некоторые числа в этих матрицах имеют особое значение. Числа с особым значением я выделил в записях цветом. В чем заключается их особенность? В том, что каждое из них равно произведению своих координат, — он внимательно посмотрел на сосредоточенных полицейских, справедливо подозревая, что они не помнят со школы значение этого термина. — Произведение, как вам известно, это результат умножения. Итак, сначала проанализируем матрицу Люби Байдик. Пойдем постепенно, демонстрируя все отмеченные числа матрицы Байдик в виде произведений координат: • 2 имеет координаты (1, 2), а 1 х 2 = 2, • 4 имеет координаты (1, 4), а 1 х 4 = 4, • 2 имеет координаты (2, 1), а 2 х 1 = 2, • 6 имеет координаты (2, 3), а 2 х 3 = 6, • 10 имеет координаты (2, 5), а 2 х 5 = 10, • 6 имеет координаты (3, 2), а 3 х 2 = 6, • 8 имеет координаты (4, 2), а 4 х 2 = 8, • 10 имеет координаты (5, 2), а 5 х 2 = 10, • 20 имеет координаты (5, 4), 5 х 4 = 20, • 30 имеет координаты (5, 6), а 5 х 6 = 30, • 30 имеет координаты (6, 5), 6 х 5 = 30. Подчеркиваю: координаты всех обозначенных чисел, помноженные друг на друга, дадут нам обозначенное число! То же самое видим и в случае матрицы Лии Кох. Взгляните: • 1 имеет координаты (1, 1), а 1 х 1 = 1, • 2 имеет координаты (1, 2), а 1 х 2 = 2, • 4 имеет координаты (2, 2), а 2 х 2 = 4, • 8 имеет координаты (2, 4), а 2 х 4 = 8, • 10 имеет координаты (2, 5), а 2 х 5 = 10, • 3 имеет координаты (3, 1), а 3 х 1 = С, • 6 имеет координаты (3, 2), а 3 х 2 = 6, • 8 имеет координаты (4, 2), а 4 х 2 = 8, • 5 имеет координаты (5, 1), а 5 х 1 = 5, • 10 имеет координаты (5, 2), а 5 х 2 = 10, • 20 имеет координаты (5, 4), 5 х 4 = 20, • 30 имеет координаты (5, 6), а 5 х 6 = 30, • 30 имеет координаты (b, 5), 6 х 5 = 30. Я предположил, что убийца-математик (а то, что он математик, известно от Николая Байдика, сына убитой гадалки) что-то зашифровал в этих особых числах. Я их выписал и получил в случае Люби Байдик одиннадцать чисел: 2, 2, 4, 6, 6, 8, 10, 10, 20, 30, 30, четыре из которых (2, 6, 10, 30) повторяются, а в случае Лии Кох число тринадцать: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 8, 8, 10, 10, 20, 30, 30, и три из них (8, 10, 30) повторяются. Это какое-то закодированное сообщение. Я добавлял эти числа, отнимал и даже интегрировал. И что? Ничего. Тогда я подумал, что лучше попросить какого шифровальщика проанализировать их. Но сначала я выполнил обратное действие и все эти числа в матрицах снова заменил еврейскими буквами, и тогда посмотрел, какие буквы являются особыми. В случае Люби Байдик я получил: а в случае Лии Кох: Или эти буквы что-то означают? Как их расставить, чтобы это имело смысл? — Попельский вытер пот со лба, ибо заметил, что его слушатели начинают немного терять терпение. — Представьте себе, господа, набор букв «епежуеси». Сколько пришлось бы думать знатоку польского языка, чтобы составить из них предложение «У Ежи е[сть] пес». А я знаю еврейский неплохо, но гораздо хуже, чем греческий, а про латынь, немецкий или родной польский я вообще молчу. Единственное, что умею, — это перевести библейский текст со словарем и грамматикой! Итак, я не смог бы справиться с содержательным расположением обозначенных букв. Это настоящий ребус для знатока еврейского! Где такого взять? Мне сразу пришло на ум одно имя… Имя человека, с которым я сыграл не одну шахматную партию в клубе «Фойе», и с кем не раз и не два дискутировал на лингвистические темы. Выдающийся шахматист и шарадист… Вы поняли, кого я имею в виду? — Да, — буркнул Герман Кацнельсон. — Старый, мудрый еврей… — Именно так, господа, — Попельский повторял эти слова, словно в трансе, — раввин Пинхас Шацкер не только знаток еврейского, он мастерски решает головоломки. Я не ошибся… Мой давний шахматный соперник в течение часа составил из этих одиннадцати букв [בבװײללדחכ] из матрицы Люби Байдик такие слова: [Лб=Л(ю)б(а), Бйдк=Б(а)йд(и)к, болезнь, гвоздь] Ученый гебраист расшифровал имя и фамилию жертвы и орудие преступления, которым была убита. — А «болезнь»? — спросил Заремба. — Об этом чуть позже, — Попельский перевел дыхание. — Ненамного больше времени понадобилось Шацкеру, чтобы раскодировать фамилию жертвы и орудие убийства, расположив соответственно буквы [אײללחחבדגוהכ] из матрицы Лии Кох. Вот, что получилось у раввина: [Лй=Л(и)й(а), Кх=К(о)х, похабство, рука, веревка] Снова имеем имя и фамилию и орудие убийства. Как вы помните, Лию Кох задушили веревкой, привязанной к ее запястьям. Веревка была привязана так хитро, что чем сильнее дергалась жертва, тем прочнее затягивалась петля на ее шее. Итак, орудие убийства — это не что иное, как «веревка» и «рука». В обоих случаях имеем фамилии и орудие убийства. Остается объяснить слова «болезнь» в матрице Байдик и «похабство» в матрице Кох. Невнимательность слушателей мгновенно исчезла. Присутствующие уставились на Попельского так пристально, что если бы у них были телекинетические способности, то определенно втиснули его в картину, что висела за его спиной, на которой Иосиф и Мария перевозили маленького Иисусика в лодке через озеро. — По моему мнению, эти слова объясняют причину убийства одной и другой женщины. Гадалка погибла, потому что имела венерическую болезнь, шлюха — потому что была наглая и высокомерная. Да, господа, наш преступник не только гебраист и математик, он еще и моралист, исправляет мир, устраняя лиц с определенными моральными пороками, людей больных и высокомерных… — Одна из них была сифилитичкой, — Коцовский смял в пепельнице сигарету, которая превратилась в кучку пепла, — другая — самонадеянной, тупой проституткой. Если бы мы знали черты следующей жертвы! — Он с отчаянием взглянул на потолок. — Может, она развратна, или несправедлива или лжива… Какой у нее недостаток? К сожалению, несмотря на блестящий анализ пана Попельского, нам это неизвестно, и мы не узнаем ничего, пока не появится очередной труп, а с ним новое письмо. Тогда и найдем особые точки следующей матрицы, которые являются произведением координат… А труп будет где-то гнить… — Тем более, что оба учителя математики, которых мы нашли на Задвужанской, — Грабский подхватил слова начальника и взглянул на потолок, — это фальшивый след. У них бесспорное алиби… — Как вы их искали? — поинтересовался Попельский. — Опросили всех взрослых мужчин, которые живут на этой улице, — пояснил Заремба. — Сначала отделили людей с образованием от невежественных. Тогда приходили к первым и осматривали помещение в поисках математических книг или заметок. Нашли двух господ. Оба — учителя в общеобразовательных школах. Оба имели алиби, которое мы проверили. Нет причин их подозревать… — Если бы мы знали следующую матрицу, — громко размышлял Коцовский, не обращая внимания на выводы своего подчиненного, — мы могли бы защитить человека, чье имя зашифровано этими еврейскими буквами… — Нет, — перебил его Попельский, — сначала мы выставили бы его как приманку… — Вы что, сдурели? — Коцовский встал из-за стола и хлопнул по нему кулаками. — Вы что, шутите? Что это за методы? Какую приманку? Мы полиция, а не бандиты, которые готовы рисковать жизнью порядочных граждан! Напоминаю: вы только эксперт, правда, хороший эксперт, но от полицейской работы держитесь подальше! — Пан начальник, — зашипел Попельский, — я еще не закончил говорить. Мне известно, как найти следующую жертву. II — Вы все сказали, дорогой пан? — спросил Коцовский. Вопрос был лишним, потому что все указывало на то, что десятиминутное объяснение завершено — докладчик тяжко отдышался, оставив под доской указку, а потом закатал рукава сорочки и сел у стола. — Да, я закончил. Попельский соврал. Он не сказал всего. Терпеливо ждал минуты, когда можно будет продемонстрировать самый важный аргумент, подсказанный сейчас раввином Шацкером. Спокойно ожидал момента, когда разъяренный начальник наконец накричится и выкинет из себя всю ярость, о которой свидетельствовало то обращение «дорогой пан», когда четко скажет, что его предположение — это сумасшедший бред, а потом посмотрит на подчиненных победным взглядом, ожидая одобрения. И тогда он, Попельский, нанесет последний удар, издевательски рассмеется шефу в лицо, а потом вприпрыжку, как юный герой, помчится в дом Шанявского, где его ожидает молодая любовница с алебастровой кожей и набухшими грудями. И тогда воспроизведет триумф над Коцовским в любовной пантомиме, наслаждаясь упругостью своих мышц и податливостью женского тела. А потом уснет крепким сном победителя на гладком белом животе любимой. — Дорогой пан, я догадываюсь, что эта надпись, о которой вы еще ничего не сказали, — Коцовский кивнул на доску, — показывает, что мы получим число 68, когда посчитаем все еврейские согласные в фамилиях жертв.