Крюков обернулся. На экране вроде бы намертво переклиненного компьютера засветилась надпись: «Я еще вернусь. Я бессмертный. Мясник». — Нет, это никогда не прекратится, — обреченно, с тоской подумал Крюков и двинулся к выходу… В окне одной из лабораторий Центра исследований крови допоздна горел свет. Телефонный звонок оторвал Марию от работы и заставил посмотреть на часы. Ничего себе, засиделась! Лидка в своем кабинете не брала трубку. Наверно, уже ушла. Мария неохотно оторвалась от микроскопа. — Слушаю. Голос был мужской, незнакомый. Вероятнее всего, измененный. — Запомни, сучка, разинешь пасть — на куски разрежу, — сказал он. — Кто это? — Мария была в недоумении. — Мясник. Вслед за этим послышались короткие гудки. Мария тоже положила трубку. Она не могла понять, что имел в виду неизвестный. Скорее всего, того больного, что лежал у них в платном отделении. Его палату охраняли неразговорчивые парни с автоматами, а лечил таинственного пациента приходящий врач из отделения хирургии. Дверь в кабинет резко распахнулась. Мария вздрогнула от неожиданности. На пороге стояла Лидка. Ее покачивало. Мария с изумлением поняла, что ее подруга и коллега пьяна. — Что с тобой? — спросила она. — Я думала, что ты уже ушла. — А, ерунда. — Лидка отмахнулась. — Расслабилась немного. А ты что-то с лица сбледнула. Съела что-нибудь? На, запей. Она протянула Марии бутылку мартини и громко икнула. Мария взяла у нее бутылку и поставила на стол. — Мне сейчас звонил какой-то урод, — сообщила она подруге. — Назвался Мясником и велел молчать. Иначе обещал, что разрежет на куски. Не фига себе, пионерская клятва! — И молчи, — посоветовала Лидка и снова икнула. — А я не буду. Надоело! — Успокойся, сядь! — Мария усадила Лидку на кушетку. — Говори, что ты знаешь! Кто этот Мясник? Лидка дотянулась до стола, ухватила бутылку и сделала могучий глоток мартини. — Помнишь того хмыря, что от Галины анализы привозил? Его Антоном звали. Зовут. У которого анализы на ВИЧ положительными оказались? Так вот. По-моему, про друга он наврал, его это анализы. — Я это знаю… — Ну и не перебивай! — пьяно обиделась Лидка. — Так вот, я с ним пару раз встречалась. Нет, не трахалась. В кабаке посидели, потрепались. Очень он мне не понравился. «Логично, — подумала Мария, — встречаться с человеком, который тебе очень не нравится». — Он показался тебе странным? — спросила она. — Нет. Он показался мне страшным. Когда в кабак забежали легавые и стали проверять документы, он протянул мне тяжеленный сверток и велел спрятать. Я его еле засунула в сумку рядом с зонтиком. — И что это было? — Никогда не догадаешься. — Лидкина улыбка сияла торжеством. — Огромный нож! С одной стороны острый как бритва, я едва не порезалась, а с другой кошмарная такая пила. Я такой ножик видела потом в криминальной хронике, когда убитого Мясника показывали. Больше я с Антоном не встречалась. Только знаешь, что я думаю? — Лидка перешла на страшный шепот, каким дети рассказывают кошмарные истории. — Я думаю, что он и есть Мясник. — Ты же говорила, что Мясника убили, — не поняла Мария. — Ха, деревня! Кантри! Ты свой ящик хоть иногда включаешь? После того случая Мясник еще четверых раскрошил. Убьешь его, как же! У этого Антона и глаза, как у убийцы, зрачков совсем нет. А потом, зачем, думаешь, его мент приходил искать? Сама же мне говорила. Я Антоше потом брякнула, он сильно обосрался. Тоже пугал насчет языка за зубами. — Слушай, хватит. — Мария прервала поток буйной фантазии подруги. — Мне домой пора. Ты идешь? — Не, я попозже. Пойду к себе в кабинет. Вздремну часок, потом двинусь. Мария подождала, пока дверь за Лидкой закрылась, и сняла трубку телефона. Визитная карточка Крюкова лежала под стеклом. Он отозвался сразу же: — Крюков на проводе. — Это Мария. Вы были в нашем Центре исследований крови. Помните? Вы интересовались одним человеком, фото его показывали. Только оно совсем не похоже. Я бы хотела вам кое-что рассказать. — Готов встретиться хоть сейчас. — Нет, сейчас уже поздно, — возразила Мария. — Давайте завтра. Я вам сама позвоню. Чтобы добраться от Центра исследований крови до остановки автобуса, нужно было пересечь довольно обширный, засыпанный строительным мусором и заросший бурьяном пустырь. Сейчас все препятствия прятались в сугробах, но между ними отчетливо извивалась утоптанная тропинка. Через пустырь шла девушка в недорогой шубе. Фонарей вокруг не было, но снег отражал свет окон далеких домов. Где-то невдалеке отчетливо скрипнул снег. Девушка остановилась и прислушалась. Кругом, как ей показалось, не было ни души. Но так ей только показалось. Две тени быстрым шагом двигались за ней следом. Девушка снова оглянулась и теперь разглядела преследователей. Она бросилась бежать, ежесекундно проваливаясь в снег и оскальзываясь. Тени тоже прибавили шагу. Расстояние между преследователями и жертвой быстро сокращалось. Они почти нагнали ее, когда впереди в белесом мраке вдруг резко обозначился силуэт. Девушка приняла его за одного из грабителей и без сил упала на снег. Но и преследователи замерли. Они явно были озадачены ничуть не меньше своей жертвы. — Ты что за хрен? — поинтересовался у незнакомца один из них. — А ну сдристни по-быстрому! — А ты что, газет не читаешь? — рассмеялся тот в ответ. В его руке сверкнул длинный клинок ножа, усеянный по обуху острыми зубьями. — Блин, Мясник, что ли?! — выдохнули грабители одновременно. Незнакомец не ответил. Одним прыжком он приблизился к противникам. Тот, что стоял спереди, грязно выругался и потянул из кармана тулупа облезлый ТТ. Взмахом ножа Мясник перерубил ему высунувшуюся из рукава руку в запястье словно топором, вместе с суставом. Вторым ударом он практически отсек грабителю голову. Тот кулем рухнул на землю. Его напарник тем временем отступил немного назад. В его руке раскрывшимся веером замелькал тусклый металл. Сначала половинка рукоятки, затем клинок. Длиной он лишь немного уступал ножу Мясника, но был значительно уже. Это был нож-бабочка — болизонг. В умелых руках он представлял большую опасность, а грабитель, вне всякого сомнения, имел опыт работы с боевым ножом. Он вытянул вперед левую невооруженную руку. Нож он держал прижатым рукояткой к правому боку, острием вперед, в сторону противника. Позиция немудреная, но при хорошей реакции и отработанных навыках она обещала успех. Мясник перехватил свой нож обратным, «иньским» или «испанским» хватом. Он прижал клинок к предплечью, и тот слился с его правой рукой, причем острие доставало почти до локтя. Грабитель сделал обманное движение и нанес молниеносный прямой укол в корпус. Мясник сблокировал удар предплечьем с прижатым к нему клинком. Ножи встретились с лязгом. Острие болизонга грабителя пропахало рукав куртки на плече Мясника. Сам Мясник неуловимым движением кисти полоснул лезвием своего ножа по его руке, рассекая мышцы волнообразным разрезом от запястья до локтя и дальше по плечу. Тем же движением, завершая выписывать прихотливую кривую, Мясник концом лезвия располосовал горло противника. Через секунду тот упал на тело своего сообщника, заливая его и себя собственной кровью. Мясник повернулся к девушке. Она уже пришла в себя, но сидела неподвижно в ужасе от происходящего. Казалось, она навеки утратила дар речи. — Вставай. — Он похлопал девушку по щекам. — Эй, примерзла, что ли? Поднимайся! — Кто это? Антон? — Она наконец отвела глаза от трупов и едва слышно проговорила: — Ты их… убил? — А ты что, сама не видишь? Или тебе справка о смерти требуется? — Спа… Спасибо… — еле слышно произнесла она. — Не за что. — Мясник схватил ее за воротник и погрузил клинок в тело. Потом снова и снова. При этом края его располосованного ножом противника рукава разошлись, и в разрезе мелькнуло плечо с татуировкой — весело оскаленный череп с крылышками по бокам и буквы «ОШБОН…». 14 Крюков очень расстроился из-за того, что Мария перенесла встречу на завтра. От ее информации могло зависеть очень многое. Но при этом он не пренебрегал и менее ценными источниками, поэтому, как и обещал бойцам СОБРа, двинул по театрам, в одном из которых рассчитывал перехватить одного знакомого говоруна. Став коренным москвичом, Окике Марафет пристрастился к худшим порокам столичных жителей, в частности, к театру, завел кучу знакомых среди сценической богемы и таскался по премьерам. Не у «Трех хохлов» и не сразу, но Крюкову удалось поймать Марафета на выходе из небольшого, но очень модного театра-студии и привлечь его внимание сигналом клаксона. Марафет сел к нему в «рябуху» и оскалил все свои сорок четыре зуба. — А, масса капитан! Давно не виделись! — Что скажешь? — спросил Крюков вечного студента. — Не знаю-не знаю. — Марафет сделал в воздухе пальцами неопределенный жест. — Ты мне разъясни: кого ты нам подсунул? Что это за землячок твой такой там сидел и кто к нему в гости заходил? На редкость скромные ребята. Но что самое интересное — кто же все-таки дом взорвал? — Я сам ничего не понимаю, — покачал головой Марафет. — Раньше поставки героина контролировал Касьян. Но недавно, где-то с месяц назад, появились эти, новые. Касьяна с тех пор никто не видел и ничего о нем не слышал. Новые пока ведут себя тихо, но подгребли под себя касьяновский бизнес. Наши нигерийцы уже вовсю на них работают. — Твои люди среди них есть? — Есть, — печально вздохнул Марафет. — Мой племянник Абдулла. Молодой, глупый. Говорит — хорошие бабки платят. Больше, чем при Касьяне. Он в Америке жил, пока его не выслали.