— Будете уходить, захлопните дверь и разбудите сторожа. Еще до выезда в тир Иона посоветовал Ирине переодеться во что-нибудь спортивное типа майки и старых треников. — Мы что, стрелять едем или штангу тягать? — спросила она, не сдержав сарказма. — Сама увидишь, — коротко ответил Иона. Сейчас Ирина горящими глазами разглядывала грозный ассортимент. Разницу, по крайней мере, внешнюю, между пистолетом и револьвером она понимала, поэтому обратилась за разъяснениями к Ионе. — Так что же ты мне все-таки посоветуешь? Пистолет или револьвер? — Вообще-то начинающие стрелки легче осваиваются с револьвером, чем с пистолетом. Попробуй из этого. Но имей в виду — если стреляешь самовзводом, не взводя курка, нагрузка на спусковой крючок приличная. Смотри, не сломай указательный палец, а то в носу ковырять нечем будет. Ирина выстрелила четыре раза. Потом палец просто устал, и она решила сделать по-другому — оттянула курок и снова нажала спусковой крючок. Но выстрела не последовало. — Патроны кончились? — удивленно спросила она Иону. — Ты же говорил, что он семизарядный. — А сколько раз ты выстрелила? — Кажется, четыре… — Не кажется, а точно четыре. Ты молодец, считаешь выстрелы. Со временем научишься делать это подсознательно. Отвечаю: да, ты выстрелила четыре раза, и у тебя в барабане осталось еще три патрона. Но раньше ты стреляла самовзводом, а теперь взвела курок. — Поняла, больше не буду. — Ирина снова потянула спусковой крючок, но снова услышала щелчок вместо выстрела. — Нет, не поняла. — Все очень просто, — улыбнулся Иона. — В нагане при стрельбе самовзводом барабан проворачивается на два гнезда, а при взведении курка пальцем — только на одно. Сначала ты выбила первый, третий, пятый и седьмой патроны, а потом, взведя курок, нарушила очередность и снова подставила первый. После этого снова начала жать на спуск и подставлять пустые гнезда. Если уж начала стрелять самовзводом, то стреляй до конца. Но, вообще-то, это тебе для разминки восприятия. В жизни стрелять из нагана тебе вряд ли придется. Вот, попробуй наш ответ Смиту и Вессону. Револьвер Стечкина-Авраамова, «РСА». После маленькой и неудобной рукоятки нагана эта показалась Ирине сделанной едва ли не по ее руке. И отдача была не такой сильной. — Ну как? Лучше? Все дело в рукоятке. Она американская, резиновая. Можно в машинное масло окунуть и стрелять — из руки не выскользнет. К тому же отдачу смягчает и звук гасит. — Да, из него стрелять гораздо легче, — призналась Ирина. — А ведь у него калибр — девять миллиметров против семь-шестьдесят два у нагана, — пояснил Иона. — Я тебе для этого и дал сначала наган попробовать. Почувствуй разницу. Ну, теперь можно обратить внимание и на мишень, потому что уметь стрелять в нашем деле недостаточно. Надо хотя бы иногда попадать туда, куда стреляешь. Погнали. Ирина прицелилась, но стрелять не стала: — А как лучше держать пистолет… — У тебя револьвер. — Револьвер. Одной или двумя руками? — Лучше двумя, — сказал Иона. — Одной рукой оружие можно держать только в том случае, если другая занята рулем, мешком с деньгами или красивой женщиной. У тебя, соответственно, мужчиной. — Но одной рукой выхватывать быстрее. — Нет. Если ты тщательно отработаешь прицеливание двумя руками, оно у тебя займет столько же времени, сколько и одной. А вот результат стрельбы будет разный. — С какой же дистанции чаще всего приходится стрелять? — поинтересовалась Ирина. — С небольшой. Если тебе, не дай Бог, придется применить оружие, дистанция, скорее всего, будет от одного до пяти-шести метров. — Тем более. Пока выхватишь, возьмешь двумя руками, прицелишься… — Так рассуждают дилетанты либо люди с ленивыми мозгами. Таким лучше вообще не браться за оружие, — раздраженно произнес Иона. — Ты должна добиться автоматизма в этом движении. Смотри: делай раз — рука на рукоятке оружия. Два — направляешь оружие в сторону мишени и одновременно подхватываешь второй рукой. Три — открываешь огонь. И не надо при этом щурить глаз. Определи, какой из двух у тебя доминирующий. Правый? Надо учиться прицеливаться обоими глазами. Кто знает, с какой руки придется стрелять? И не вздумай стрелять от пояса, как киношные ковбои. — Но если мне придется стрелять в упор? — не сдавалась Ирина. — Это редкое исключение. Вот, смотри — такое положение называется «спид рок» — рука с оружием прижата к боку. Это допустимо только тогда, когда противник находится от тебя на расстоянии вытянутой руки и ближе. В любом другом случае — только прицельная стрельба с двух рук. Если, конечно, тебе небезразлично, попадешь ты или нет. А теперь только тренировки. И для глаза, и для рук. Сначала поучись просто выхватывать оружие, потом перейдем к стрельбе. Ирина потеряла счет времени. Наконец строгий наставник то ли сам устал, то ли счел результаты урока более или менее удовлетворительными. Только теперь Ирина заметила, что спортивная футболка на ней потемнела от пота. Иона усмехнулся: — Я не пойму, чем ты занималась: стреляла или штангу тягала? Ирина приняла душ и переоделась. Единственное, что ей сейчас хотелось — это лечь и не вставать. Иона снова словно бы прочел ее мысли. — Здесь есть комната отдыха, — сказал он. — А в холодильнике, кажется, с прошлого Нового года завалялась бутылка шампанского. Как ты на это смотришь? Как еще молодая, но уже достаточно зрелая и самостоятельная женщина смотрит на домогательства молодого, приятного, уверенного в себе мужчины? Крайне положительно. Она расположилась на широком диване с фужером в руке. Иона с ловкостью официанта открыл шампанское. — Не «Вдова», конечно. «Абрау-Дюрсо». Брют. Не побрезгуешь? — Сыпь! Ирина чувствовала себя на седьмом небе. Прохладный напиток оживил ее. Единственное, что мешало ей ощутить полное счастье, был маленький комплекс вины перед Крюковым. Но ведь они были только друзьями — он сам так не раз говорил. Мысли о Крюкове навели Ирину на мысли о работе. А вот о работе сейчас думать ей решительно не хотелось. Поэтому зуммер мобильника прозвучал для нее сиреной воздушной тревоги. — Привет, — сказал Крюков, ибо звонил, конечно, он. — Не помешал? — Иди на фиг, — попросила Ирина. — Ты мне весь кайф поломал. — А оргазм не поломал? — Дурак ты все-таки и не лечишься. — Некогда, работы много, — оправдался Крюков. — И у тебя, кстати, тоже. Наших свидетелей косит эпидемия. Стас мертв, Мальвина не отзывается, Антон просто исчез. Это, правда, не означает, что Никсон с Питером живы. Про них пока ничего сказать не могу. — А охранники? — Ирина была вне себя. — Ты проверил? Им выделили охранников? — Не всем, но выделили, а вот добрались ли они до места — не знаю. Двигай в контору и проверь. — Но сейчас ночь! — «Юнител» работает круглосуточно. Вся информация в сети, а ты в этом разбираешься лучше меня. А заодно прикинь — где может скрываться Антон? У меня к нему много вопросов. Я еду к Питеру. 21 Питер жил все в той же нехорошей квартире, где был убит Бонза. Крюков, движимый скверным предчувствием, не стал звонить или стучать, а просто открыл знакомый замок отмычкой. Питер был жив. Он находился дома, на кухне и даже не один. Напротив него сидел человек в черной шапке-маске и черном комбинезоне. В руке он сжимал направленный на Питера пистолет. — Давай, дернись, — предложил Питеру человек в черном. — Не люблю стрелять по неподвижной мишени. Так вот, сейчас мы вместе позвоним генералу… Крюков неслышно подкрался поближе и вломился в кухню, выставив свой обрез, заряженный, увы, все теми же шоковыми патронами. — Всем на пол, «ОГПУ»! Охранник в черной униформе повернулся к нему, направил пистолет в его сторону и выстрелил. Крюков успел выстрелить раньше. Человек в черном дернулся, сбив при этом свой прицел. Его пуля ушла в потолок. Питер подхватил со стола чугунную сковородку с остатками ужина и врезал ему по голове. Послышался хруст, пистолет со стуком упал на пол. Тело в черном комбинезоне дернулось и затихло. Крюков наклонился и сорвал с налетчика маску. Лицо показалось ему смутно знакомым. — Ты его не знаешь? — спросил он Питера. Тот тяжело дышал и, видимо, никак не мог прийти в себя. Наконец выдавил: — К-кажется, я его видел в охране банка. У него была странная кличка — Сармат. Крюков вспомнил. Он видел этого парня в Центре исследований крови. — Чего он хотел от тебя? — спросил Крюков. — Хотел убить. — Почему же не убил?