— А завтра? — И завтра тоже. Слушай, вали отсюда. И без тебя геморроя хватает, — напутствовали его крепыши. — Довлеет каждому геморрой его, — заметил им Крюков и вышел на свободу. Вернувшись после недолгого отсутствия под кровлю родного кооператива, Крюков из всего персонала обнаружил лишь отставного полковника Рудакова. Ас разведки был в дымину пьян. Недобитая бутылка «Гжелки» с рассекателем на горлышке торчала перед ним. Еще две, пустых, валялись под столом. — А где хозяйка? — в недоумении протянул Крюков. — Украли, — развел руками Рудаков. — Садись, выпьем! Слушай, Крюков, как тебя по имени? А то неудобняк какой-то… — Ничего, я привык. За что пить будем? — Крюков взял в шкафу стакан для себя и придвинул стул. — А хоть бы за Тараса Бульбу! Не возражаешь? Выпили. Крюков и Тараса Бульбу уважал, и понимал, что толку от полковника он сейчас все равно не добьется. Он помог вконец обессиленному Рудакову добраться до дивана. Сам уснул на соседнем. Крюкова разбудил телефонный звонок. Звонила Мария. Она рассказала о попытке самоубийства генерала Павлова. Крюков тут же выехал в больницу. — На него можно посмотреть? — спросил Крюков. — Идем, полюбуешься, — вздохнула Мария. — Легкой смерти не получилось. Пуля задела какой-то важный центр в мозгу. Он парализован. Может двигать только глазами. Генерал лежал в отдельной палате. Он был совершенно неподвижен. Крюков обратил внимание на его вытаращенные глаза и подергивающийся край одеяла под рукой больного. Он откинул одеяло. — Смотри! — Мария тоже это заметила. — По-моему, он хочет что-то сказать! Его палец! Палец генерала, единственное, что еще двигалось, кроме глаз, выбивал судорожную дробь. Мария оказалась права. Крюков также уловил в стуке определенный ритм. Три коротких, три длинных, три коротких. — Морзянка. Он же выбивает «SOS»! Я тебя понял, — четко выговорил Крюков. — Ты и в азбуке Морзе разбираешься? — удивилась Мария. — А как же? Я три года в КЮМ ходил заниматься — клуб юных моряков. Вот ты, поди, не знаешь, чем трюмсель от триселя отличается или оверштаг от оверкиля. А почему гальюн является украшением корабля? Тихо, слушай!.. Крюков внимательно прислушался и принялся диктовать: — «Фейерверк» не фикция. Бонза гений. Перепрограммировал боевые части ракет. Они долетят и взорвутся. Не хочу. Хочу жить… — Что он хочет сказать? — Мария ничего не могла понять из услышанной тарабарщины. — Просто «Фейерверк» из средства для воплощения плана «Армагеддон» превратился в цель. Поздравляю с началом конца света, — ответил Крюков, чем озадачил ее еще больше. — Знаешь, съезди к Семену. Если генерал контачил с «Ипсилоном», на него в файлах могла быть заведена медицинская карточка. Галину ведь не просто так убили. Крюков и Рудаков проводили очередное совещание в передвижном штабе — в салоне «рябухи». — Антона видели в кафе «Нирвана», — сообщил Рудаков. — Там хакеры собираются. Потом он снова исчез. Почему он прячется — не понимаю. — Я тоже. А мы не можем сами влезть в этот «Юнител»? — спросил Крюков. — Как? Доступа к Малой пирамиде у нас нет. Ни кодов, ни паролей. — А «золотой диск» Бонзы? Как я понял, игра «Армагеддон» является ключом к «Юнителу». — Частью ключа. Игра заражена «Минуткой». Секунд десять уже съедено, осталось пятьдесят. За это время даже суперхакер не успеет ни в чем разобраться, — уныло продолжал Рудаков. — Знать бы, кто похитил Ирину и где ее искать? И снова Крюкова прервал писк мобильника. Это был священник отец Николай. — Со мной связались какие-то люди, — сказал священник. — Они заявляют, что Ирина у них, и хотят говорить с Крюковым. — Я сейчас подъеду, — ответил Крюков и развернул «рябуху». Перед храмом стояла наряженная елка. Возле нее был залит небольшой каток, где катались дети. Крюков подождал отца Николая на улице. Совсем стемнело. На елке зажглись лампочки, народу на катке заметно прибавилось. Наконец Крюков заметил выходящего из храма священника и подошел к нему. — Что вы хотели сообщить о похитителях Ирины? — Они связались со мной. Сказали, что знают номер вашего мобильника и будут ждать от вас звонка вот по этому номеру. — Спасибо, святой отец. Вы нам очень помогли. — Могу ли я быть полезным еще в чем-то? Крюков подумал-подумал, да и рассказал священнику все, что знал о возможно предстоящем конце света. — Что вы на это скажете, святой отец? — спросил он в конце рассказа. — Господь не попустит этого, если мы будем делать то, что нам должно делать. Рождество и Новый год — время чудес. Так что будем ждать чуда. Обыкновенного чуда. Часть четвертая Обыкновенное чудо 31 Тридцатого декабря в Кремлевском дворце проходил правительственный прием, посвященный наступлению 2000‑го года. Господин Вагнер в числе приглашенных слонялся по залу и ощущал сильное беспокойство. Поначалу он воспринял его как обычную депрессию, посещавшую его в последнее время все чаще, и постарался заглушить лошадиной дозой алкоголя. Но это не помогло. Из обрывков услышанных разговоров до него стал доходить поистине ужасный смысл происходящего. Президент уходит со своего поста и оставляет за себя премьера. Господин Вагнер знал, что злейшего врага у него нет, за исключением родственников жены. Самым обидным было то, что для победы ему не хватало всего одного дня. Он заметался по залу в поисках тех, от кого мог бы получить необходимую информацию в полном объеме. Но ни помощника президента Шнопака, ни кого-нибудь из его команды в зале видно не было. Наконец Вагнер увидел нужное лицо. Торопливо семеня и разбрасывая на ходу извинения, зал пересекал очень бледный Марат Тоцкий. Он промчался мимо Вагнера, отодвинув его плечом, и полетел дальше в направлении выхода. Вагнер догнал его уже на улице, на ступеньках лестницы. — Постойте, мистер Тоцкий! — воскликнул он. — Куда вы бежите? Что происходит? — Что? — Визажист уткнулся в Вагнера невидящим взглядом. — Ах, это вы? Ничего. Все нормально. Никто никуда не бежит. Просто у меня билет в Штаты. Меня там ждут друзья, чтобы вместе встретить Новый год. А вы что подумали? Вагнер понимал, что напоминать сейчас Марату о том, чем он ему, Вагнеру, обязан, по меньшей мере бессмысленно. Визажист явно был в панике. Поэтому Вагнер лишь спросил его: — А куда делся Шнопак? — Шнопак? — снова переспросил Тоцкий. — Думаю, уже улетел. Кажется, во Францию. Президент и члены его семьи получили гарантии. Ни я, ни Шнопак членами семьи не являемся, следовательно, гарантии на нас не распространяются. Приходится подумать и о себе. Прощайте, мистер Вагнер, и спасибо за все. «Вот так, этот хоть поблагодарил. А Шнопак, сан бич, смылся и даже ручкой на прощанье не помахал», — с гневом и обидой подумал мистер Вагнер. Можно только гадать, что сыграло в состоянии мистера Вагнера роковую роль: уличный холод, испытанный им сильнейший стресс или выпитый алкоголь. Он вдруг почувствовал резкую боль в пояснице. Ощущение было такое, словно его ударило бревном. Мистер Вагнер потерял сознание и рухнул прямо на ступеньки Кремлевского дворца. В палате Центральной клинической больницы, куда он был срочно доставлен, приступ был купирован, и господин Вагнер узнал неутешительный диагноз. Врожденная болезнь почек резко обострилась. Ему срочно требовалась операция по трансплантации этих органов. Врачи приняли решение перевезти больного в его собственный медицинский центр, как только позволит его состояние. В срочном порядке была подана заявка на трансплантант. А пока господина Вагнера временно подключили к искусственной почке. Подготовка к операции и поиск донорского органа не представляли проблемы, но должны были занять несколько дней. Операцию решено было провести как можно скорее, сразу после Нового года. Врачи не догадывались, что для господина Вагнера их решение было равносильно смертному приговору. Причем приговорил он себя сам. Придя в себя, он первым делом распорядился разыскать нескольких людей. Из четырех фамилий найти удалось лишь одного. Бывшего помощника бывшего президента. Через час тревожного ожидания в палату господина Вагнера впихнули растерянного Шнопака. Вагнер потребовал, чтобы их оставили вдвоем. — Вы в курсе последних событий? — спросил он бывшего разведчика. — Что вы имеете в виду? — поинтересовался тот. — Уход президента или вашу болезнь? — И то, и другое, — в раздражении от его тупости прорычал Вагнер. — Тогда действуйте, и как можно быстрее!