— А кто такой Сармат? — в недоумении пожал плечами Крюков. — Вопрос очень серьезный, — не ответил на его вопрос Бурый. — За последнее время убито семеро наших парней. Это слишком много. Мы не знаем, кто и почему их убил. Кроме одного случая. Я имею в виду Сармата. — Где и когда это случилось? — Он должен был охранять каких-то свидетелей. Его наняла твоя охранная фирма. — Понял, дальше можешь не рассказывать. Не убивал я его. — Кто же его тогда убил? — Парень, которого он должен был охранять и едва не ухлопал. Это получилось случайно. Кстати, по графику охранять он должен был совсем другого человека. — Где тот человек? — спросил Бурый. — Не знаю. Он исчез. Я считаю, ваш Сармат был потрошителем. Мясником. Вернее, одним из них. И вас я считаю ребятами из той же компании. Бурый покачал головой. — Нет, мы из другой компании. — Хочешь сказать, что у тебя нет татуировки — черепа с крылышками на левом плече? И надписи «ОШБОН-КУРГАЙ»? — сделав наивное лицо, спросил Крюков. Бурый молча задрал рукав майки и показал татуировку. — Она у меня есть. И череп, и надпись. Но я не потрошитель. И Сармат им не был, я за него ручаюсь. — А кто был? Если знаешь, то колись, да побыстрее. Новый год скоро. Бурый тяжело вздохнул: — Ладно, постараюсь объяснить. Ты в армии служил? — Приходилось. — Крюков поежился. — Не скажу, что получил удовольствие, близкое к оргазму. У меня на кирзу аллергия. А тебе, вижу, служба медом показалась. Так? — Именно. Боевое братство — для меня это не пустой звук. — Если бы только для тебя одного, — заметил Крюков. — А то вас таких братьев-героев полстраны, если не больше. И всем жрать давай. А ты работать не пробовал? — Я ведь могу и не рассказывать, — обиделся Бурый. — Разбежимся, будто и не двоюродные. — Ладно, извини, проехали. Как я понял, служили вы в крутых супервойсках, круче вас — только яйца под майонезом. И поскольку никто не знал, что с вами, такими крутыми, делать, то из армии вас поперли. — Угадал, — невесело усмехнулся Бурый. — И если раньше отсев у нас был только туда, — он указал глазами вверх, на небо, — то после увольнения ребят повело. Служба была, сам понимаешь, не простая и не легкая. Не все выдержали, у многих резьбу сорвало. Кто спился, кто на иглу подсел, а у кого и крыша поехала. Само собой, когда у парня с такими навыками едет крыша, это чревато многими неприятностями. После увольнения те, кто не выдержали и опустились, были предоставлены сами себе. Их вроде как списали по акту. Сдается мне, что твой Мясник сам из них и группу сколотил из таких же ребят. А теперь подставляет их вместо себя. Я проверил. Все, кого ты убил, оказались из числа отбракованных. Все, кроме Сармата. — Но тогда выходит, что Мясник тоже кто-то из ваших, и ты его должен знать, — заявил Крюков. — Да. Думаю, и ты его должен знать. Чувствую, что крутится он где-то рядом. Был у нас командир — Волкодав. Убили. После него командиром стал Риф. Рудаков Иона Федорович. Ты его должен знать. — Кого? — Крюков от такой новости чуть не выпал в осадок. — Иону? Благодетеля? Еще бы! Значит, вот откуда у него ноги растут! То-то я чувствую — воняет. Вот, значит, почему старик Рудаков водку трескал и Тарасом Бульбой себя называл! Ну, от греха сыноубийства я его постараюсь избавить. Сам Ионе-Иуде глотку перережу! — По моим прикидкам, Мясник Волкодава убил. А самое главное, что знаю его не только я, но и ты. Вот и прикинь. — Бурый выставил перед носом Крюкова палец чудовищных размеров. — В этом деле ты крайний. Тебе нужен Мясник, мне — тот, кто убивает моих ребят. То есть он же. — А Ирина? — Она пока побудет у нас. Для нее так будет безопаснее, а для тебя — мягкий ошейник. Мне нужны гарантии, что ты не играешь против меня и не работаешь на Мясника. — Сначала я должен поговорить с Ириной и убедиться, что с ней все в порядке. — Пожалуйста, — развел руками Бурый. — Дать телефон? — У меня свой есть. Просто скажи номер. Крюков набрал номер и долго слушал длинные сигналы. — У тебя в лавке обед когда бывает? — спросил он Бурого. — Не подходит никто. Бурый резко повернулся к шоферу: — Гони на базу в темпе! База Бурого располагалась за Московской кольцевой автодорогой неподалеку от бывшего дворца Касьяна в старом деревянном доме. Когда Крюков и Бурый добрались до него, то обнаружили полный разгром. Возле входа неподвижно лежали двое бойцов Бурого. Оба были убиты несколькими ударами ножа. Бурый, окаменев, застыл возле дверей. Крюков не смог скрыть ярости: — Вы, блин, спецы-диверсанты, мастера по части поднасрать! Если нужно кого-то убить или похитить, тут вам нет равных. Но для чего-нибудь путного вы абсолютно непригодны! Сторож из гастронома даст вам в этом деле сто очков вперед. Запомни — людей охранять — это не Амина во сне резать! — Ладно, проехали. — Бурый кусал губы, так как понимал, что кругом виноват сам. — Давай думать, что дальше делать будем. Надо… — Ничего не надо, — перебил его Крюков. — Вы будете ждать моего звонка. И никакой инициативы, в том числе и разумной. Иначе обещаю тебе и твоим ребятам лет по двадцать кичи крытого режима. Если будешь себя хорошо вести, скажу, кто убил твоего Собаколова. — Волкодава, — буркнул в ответ Бурый. — Тем более. Когда мне понадобится помощь, чтобы высадить дверь или перебросать машину кирпичей, я непременно к тебе обращусь. А пока будь другом — не мешай. Сохрани Бог от таких помощников, а с врагами я и сам справлюсь. Но оттого, что он наговорил Бурому гадостей, легче почему-то не стало. Получив и тщательно взвесив товар, Мясник проводил Мерфи в кабинет генерала Павлова. — Пошли, рассчитаемся. Мерфи допускал, что в качестве расплаты может получить пулю или нож в спину. Но Мясник бросил на стол пакет с пачками долларов: — Пересчитай! — Порядок. — Проверив деньги, Мерфи повернулся к Мяснику. — Я могу ехать? — Поживешь пока с ребятами в казарме, — распорядился Мясник, встал и открыл дверь в коридор. — Эй, орлы, устройте «сникерса» в казарме на пару дней. Эту пару дней Мерфи пил, смотрел видак в прокуренной казарме и бесцельно околачивался по территории военного городка. На охраняемую площадку его не пускали. В первый же вечер свободные от смены охранники собрались в каптерке, чтобы уколоться краденным у своего же босса героином. Похищенное восполнялось мелом. К Мерфи, который торчал возле телевизора, подошел парень со стеклянным взглядом. — Эй, «сникерс», двинешься с нами на брудершафт? — Я кроме водки ничего, проверенный товаришч! — сверкнул зубами Мерфи. — Проверенный? — недобро прищурился боец. — Запомни, черняга, если стукнешь шефу, что мы тут герыч бодяжим, от тебя в натуре ничего не останется. А кто не в доле, тот потенциальный стукач! — Я через границы часто езжу, мне вены портить нельзя, — покачал головой Мерфи. — Лучше я покурю свою травку. Парень посмотрел на свои руки, от кисти до локтя сплошь усыпанные «дорогами» — точками от уколов, смутился, пробормотал: — И где только так по-русски чесать насобачился? И отошел в сторону. На следующий день Мерфи встретил его в карауле. Тот накручивал километры между складами и самой дальней казармой, где, как понял Мерфи, никто не жил. Они кивнули друг другу как старые знакомые. — Сушит, — пожаловался часовой. — Сейчас бы вмазаться. Не хочешь сходить? Тут рядом. — А таблеток у вас нет? — поинтересовался Мерфи. — Аптеку жрешь? — презрительно усмехнулся новый друг. — Вроде у ребят тарен где-то завалялся. В комплекте защиты от радиации. Вместе с часовым, закинувшим автомат на плечо, как мотыгу, Мерфи прошел к отдаленной казарме, не обращая внимания на грозную табличку: «Стой! Запретная зона!». В казарме никого не было. Часовой проводил Мерфи в каптерку. Здесь он открыл шкаф, достал «дежурный чемодан» и полез за инструментом. Пока часовой отсыпал дозу в ложку, доливал водой из бутылки и кипятил раствор на зажигалке, Мерфи оглядел помещение и заметил, что пол в каптерке усыпан «гаражами» — обертками от шприцев и самими использованными шприцами. — Залезь на верхнюю полку, там то, что тебе надо, — велел часовой. Мерфи открыл шкаф и на указанной полке нашел упаковку оранжевых таблеток. Он сделал вид, что открывает их. — Чем запить? — спросил он. — А ты что, уже?