— Я вот размышляю, почему этот негодяй нас не прикончил… И если он не жандарм, то кто он, твою мать? Вильям услышал какой-то звук и поднял голову: прямо перед ним стоял Патрик. Юноша сглотнул слюну. — Где больше двух, говорят вслух, детки… Невероятно, этот тип вживил себе бионические уши! Патрик решительно занял позицию перед двумя молодыми людьми со своей знаменитой столовой салфеткой вокруг шеи и вилкой в руке. Папочка был явно не из тех, кого можно беспокоить во время еды. — Я не желаю вас слышать, разве что сам дам вам слово, — спокойно объяснил он. — Вас что, родители ничему не научили? Кристель бросила на него убийственный взгляд. Как ей хотелось бы сказать ему что-нибудь оскорбительное, но мешал кляп. Она мечтала ударить его, но сковывала клейкая лента. Однако ее кошачьи глаза были гораздо выразительнее, чем любая брань. — Похоже, мне придется тебя выдрессировать, — улыбнулся Патрик. Яростный крик вырвался из-под скотча, Кристель попыталась извернуться и ударить его здоровой ногой. Патрик ловко уклонился и без предупреждения вонзил вилку ей в предплечье. Серебряный прибор вошел в руку до черенка, глаза Кристель едва не вылезли из орбит. Она выгнулась от боли, вопль комом застрял в горле. Патрик медленно вытащил вилку и поднес ее к губам: — Отменно… — Ты совсем сбрендил! — с ужасом выкрикнул Вилли. — Больше ни слова, иначе я вернусь. Но уже не с вилкой, а кое с чем другим. Я ясно выразился? Он подошел к жене, которая с порога кухни наблюдала за сценой. Кристель разрыдалась, прильнув головой к плечу Вильяма. Он закрыл глаза, стараясь сдержаться. Но вскоре слезы затопили и его… Рафаэль, где ты? Не может быть, чтобы ты умер. Ты не мог оставить меня… * * * Джесси, где ты? Не может быть, чтобы ты умерла. Не может быть, чтобы ты сбежала. Чтобы ты оставила меня… Ты не имеешь права! Лоранс и Мишель Дюрье вдвоем сидели в кухне. Не в состоянии заниматься Себастьяном, младшим братом Джессики, они поручили его сестре Лоранс. Неспособные проглотить хоть что-то, кроме насыщенного тревогой кислорода, они молча уставились в свои тарелки. Им хотелось бы быть полезными, участвовать в поисках Джессики. Но дознаватели попросили их оставаться дома, возле телефона. Так что они повиновались. Да и где бы они стали ее искать? Неожиданно мир показался им столь же огромным, сколь и враждебным. Они потонули в болоте беспомощности. Что может быть хуже, чем невозможность сделать хоть что-нибудь для собственного ребенка? Мишель взял жену за руку. Ледяную, как смерть, которая уже ухмылялась у них за спиной. — Она скоро вернется, — прошептал он. — Я знаю, что она скоро вернется, что они вот-вот найдут ее. — Ничего ты не знаешь. Никто ничего не знает. Может быть, она уже… — Замолчи! — взмолился он. — Пожалуйста, замолчи. Ты не имеешь права ни на секунду подумать, что наша девочка мертва. Ты понимаешь? Со слезами на глазах он крепко стиснул ладонь жены в своей руке. — Она пропала уже сутки назад, — пробормотала Лоранс. — Она скоро вернется. Лоранс вытянула руку из его ладоней и зажала между коленями: — Я чувствую, что она страдает. Мишель прикрыл глаза. Какие муки могут быть страшнее, чем те, которые они терпят со вчерашнего дня. Они ничего не знают, кроме того, что ее больше нет рядом. Они ничего не знают, кроме того, что могут больше никогда ее не увидеть. Они ничего не знают, кроме того, что их спокойная жизнь может внезапно прекратиться. Зазвонил телефон, Мишель бросился к аппарату и ответил после второго гудка. Лоранс подошла к нему и увидела, как медленно изменялось его лицо. Она перестала дышать; Мишель повесил трубку: — Есть свидетель, который… один мальчишка видел, как вчера вечером две девочки недалеко от коллежа сели в белый фургон… У Лоранс подкосились ноги. Одной рукой она оперлась о стену, а другой шарила в поисках стула, чтобы рухнуть на него. Теперь наверняка. Они с Мишелем оказались в аду. * * * Патрик немного отступил, Сандра заткнула уши. Он нажал на спусковой крючок, и замок шкафа разлетелся. Он мог бы взять ключ в куртке Рафаэля или развинтить замок отверткой, но ему показалось более забавным воспользоваться кольтом «дабл игл». Как в приключенческих фильмах, из которых так и сочится тестостерон. Кстати, он-то, Патрик, ни разу никого не убил. Ну то есть из огнестрельного оружия. Слишком просто, слишком обыденно. Слишком по́шло. Только остро заточенными лезвиями, тупыми предметами, веревками или голыми руками. Он полагал, что огнестрельное оружие предназначено для тех, у кого отсутствует воображение или нет времени. Для тех, кто не испытывает почтения к акту предания смерти. Патрик привстал на цыпочки, чтобы дотянуться до спортивной сумки с драгоценностями, и поставил ее посреди стола. — Ну-ка, посмотрим, что у нас тут, — проговорил он, потирая руки. В ожидании добычи Сандра спокойно сидела на скамье. Ее муж натянул хирургические перчатки и с предосторожностями принялся извлекать из сумки драгоценности. Некоторые из них еще оставались в своих футлярах, другие были завернуты в тряпки. Когда Патрик в идеальном порядке разложил сокровища на столе, Сандра разинула рот. Никогда в жизни она не видела такого великолепия. Колье, браслеты, кольца, броши… Бриллианты, изумруды, сапфиры, рубины, аметисты соперничали между собой в красоте. Взрыв цвета, изысканности. Одного проникшего через окно робкого солнечного луча оказалось достаточно, чтобы украшения засверкали множеством огней. Их несравненный блеск отразился в нефритовых глазах. Зачарованных. — Неплохо, верно, детка? — Это великолепно, — прошептала Сандра с улыбкой восхищенной девочки. Она протянула руку к кольцу, Патрик грубо остановил ее: — Ни к чему не прикасайся! Он обернулся к Вильяму: — Хорошая работа! Похоже, твой братец был мастак, верно?