Но тут ее улыбка погасла: она заметила в толпе Ренату Йонссон-Камински. — Доброе утро, — кивнула прокурор, приближаясь к ней. Эспинг заставила себя улыбнуться. — Какое совпадение! — проговорила она неестественным голосом. — Вы тоже охотитесь за антиквариатом? — Можно и так сказать, — ответила Рената. — Ищу свой украденный стол. — Я думала, полиция Истада взяла на себя расследование дела о кражах и выдвинула своих лучших людей? Рената состроила язвительную гримасу. — Разумеется. Однако это большое и запутанное расследование. Если бы вы хорошо делали свою работу и вовремя сообразили, что фирма «Раск» — общий знаменатель для всех краж, то сейчас Тедди и его компаньон отдыхали бы за решеткой, меня бы не ограбили, а Тедди бы не убили. Эспинг начала терять самообладание. — Я хотела бы напомнить, что работаю следователем всего полгода, — проговорила она, в то время как Винстон подошел с двумя банками лимонада в руках и встал рядом с ней. — А Винстон здесь в отпуске, он просто помогает нам. Рената повернулась к Винстону. — Мы за это очень благодарны. Полиция Симрисхамна очень нуждается в помощи. — Идиотка! — сказала Фелисия из глубины кресла «Пернилла». Рената удивленно обернулась. — Что, простите? — Туве — лучший полицейский, с которым тебе когда-либо доводилось иметь дело, — сердито прошипела Фелисия. — Она раскроет это дело за три секунды, если ты не будешь ей мешать. На несколько мгновений прокурор лишилась дара речи. — Посмотрим, — фыркнула она, повернулась на каблуке и пошагала прочь. У Эспинг возникло острое желание расцеловать подругу. Из динамиков донесся треск, а потом голос Матса Линдемана. Глава 35 Часы показывали уже без десяти двенадцать, когда Поппе припарковал свой «ягуар» на скошенном поле за аукционным домом Линдемана. — Спокойно, приятель! — сказал ему Фаббе. — Мы успеем. Однако Поппе трудно было последовать его совету. Хотя они и выехали заранее, им пришлось трижды останавливаться по пути, поскольку у Фаббе были дела. Всегда одно и то же, постоянно какие-то предметы, которые нужно было забрать или завезти какому-нибудь торговцу антиквариатом, — Фаббе считал, что надо заскочить по пути, раз уж они все равно куда-то выбрались. Кроме того, они остановились у киоска, чтобы спокойно пополнить запасы снюса. Когда они вошли в аукционный зал, по публике пробежал шепоток. Поппе никогда бы в этом не признался, но всеобщее внимание, прикованное к нему, когда он показывался на людях со своим другом, доставляло ему большое удовольствие. А вот сам Фаббе был, похоже, не в восторге. — Придется маскироваться, — пробормотал он. — Носить линзы. Он слегка постучал ногтем по оправе своих очков. Поппе продолжал улыбаться и кивать тем, кого знал. — Попробуем проделать это как можно незаметнее, — шепнул Фаббе, схватив его за руку и прокладывая себе дорогу в сторону стены с картинами. — Сделай вид, что тебя интересует вот эта. Он указал на примитивистскую красочную литографию с видом Эстерлена, висевшую рядом с той картиной, которая и была их истинной целью. Поппе с готовностью встал перед ужасной картинкой, изо всех сил напустив на себя заинтересованный вид. — Наш объект прекрасен, — проговорил Фаббе, поглядывая на картину боковым зрением. — Если ты получишь это масло, я смогу продать ее благодаря своим связям. Прибыль пополам. Окей? — Отлично, — ответил Поппе, наслаждаясь мыслью о легком заработке. Хотя тайный сговор, увлекательность самого процесса и дружеская взаимовыручка нравились ему не меньше. — Эта картина обозначена под номером семьдесят шесть, — продолжал Фаббе. — У нас есть все шансы получить ее дешево, но ты можешь продолжать поднимать ставки по меньшей мере до тридцати пяти тысяч. Поппе кивнул. От азарта сердце забилось чаще. Посетители заняли места на складных стульях, за кафедрой появился Матс Линдеман с деревянным молотком в руках. На голове у него красовалась гарнитура с микрофоном. — Ну что ж, показ окончен, начинаем аукцион. Все товары продаются в своем нынешнем виде, и не забудьте о том, что к цене добавляется двадцать процентов комиссии плюс пятьдесят крон сбора. Немного зафонило, он поправил микрофон и продолжил: — Кроме того, у нас будет несколько удаленных участников, делающих ставки по телефону, — добавил он и указал на сотрудницу, сидевшую рядом с подиумом с двумя мобильными телефонами в руках. — Однако я рассчитываю, что мы сможем продвигаться со скоростью сто пятьдесят предметов в час. Фаббе потянул Поппе в конец зала. — Давай встанем здесь, отсюда прекрасный обзор, и нам будет видно, с кем мы соперничаем. — Он кивнул в сторону мужчины, который стоял, небрежно прислонившись к секретеру. — Опытные покупатели всегда становятся позади. Первым лотом был набор старинных аптечных флакончиков, которые, по мнению Поппе, очень украсили бы его библиотеку. Не успел он додумать эту мысль до конца, как они уже были проданы. Тут важно было успевать. — Второй лот — большая модель железной дороги знаменитой марки «Мэрклин». Пять паровозов, девятнадцать вагонов и много метров рельсов, — провозгласил Линдеман. — У нас уже есть предварительная ставка, поэтому мы начинаем с трех тысяч двухсот крон. Есть в зале кто-то, кто готов предложить больше? Окинув взглядом посетителей, Поппе заметил в другом конце зала Винстона. Глаза их встретились, Поппе поднял руку в знак приветствия. — Три тысячи четыреста крон в заднем ряду, — выкрикнул Линдеман. Он оглядел публику. — Больше никто? Тогда модель железной дороги уходит за три тысячи четыреста крон джентльмену в пиджаке у задней стены. Только тут Поппе осознал, что ведущий аукциона имеет в виду его, и не знал, что делать. Он нервно замахал руками, чтобы отказаться от ставки, но было уже поздно. — Один, два, три. — Линдеман ударил молоточком по кафедре. — Продано другу Фабиана Андерле, стоящему у задней стены. Поппе чуть не выругался вслух. Фаббе бросил на него вопросительный взгляд. — Хм, да, — выдавил из себя смешок Поппе. — Подумал, здорово было бы иметь такую. С детства обожаю модели железных дорог. У корней волос выступил пот, но, поскольку произносились ставки, он не решался поднять руку, чтобы утереться. Аукцион продолжался, всевозможные предметы, от напольных часов до люстр, находили новых владельцев. — Лот семьдесят четыре — пара чугунных подставок под дрова в виде дьяволов, — объявил Линдеман. — В такой день это трудно себе представить, но скоро начнутся холода, и тогда они прекрасно подойдут для камина. — Скоро наш черед, — уголком рта прошептал Андерле. — Осталось два номера. Во рту у Поппе пересохло, сердце учащенно билось. А вдруг он совершит новую ошибку? — А ты не можешь взять это на себя? — шепнул он. — Нет, черт подери! — прошипел в ответ Фаббе. — Стоит мне показать малейший интерес, как цена сразу взлетит на тысячи крон. Это просто проклятие, что меня везде узнают. — И вот мы подошли к прекрасной картине девятнадцатого века. Лот семьдесят шесть, — сказал Линдеман. — Художник неизвестен, но это прекрасное творение. Новая капля пота образовалась под волосами у Поппе. Сорвавшись, она медленно двинулась вниз по лбу. Вскоре к ней присоединилась еще одна, сердце билось все чаще. — Аукционная цена две тысячи, — сказал Линдеман. — Но у нас есть первичная ставка, и мы начинаем с восьми тысяч. — Ага, значит, еще кто-то ее обнаружил, — шепнул Фаббе. — Но это все равно выгодно. — Стало быть, восемь тысяч. Кто-нибудь в зале хочет предложить больше? — спросил Линдеман. Фаббе покосился на Поппе, который осторожно поднял руку. — Спасибо, — сказал Линдеман, указывая на него молоточком. — В зале предлагают девять тысяч — от мужчины, купившего железную дорогу. Кто-нибудь даст больше? По залу прошел шепоток.