— Теперь, во всей безжалостной бледности утра, я не уверен, что это было мое лучшее решение, — сказал он. — Нам следовало вместо этого разыскать твой старый фонтан для абсента! Андерле закудахтал, смеясь собственной шутке, и приложил пальцы к вискам. — У тебя хватило ума не поддаваться на предложения Фаббе положить в рот снюс? — спросила Кристина мужа. Поппе сглотнул и покосился на Андерле. — Возможно, что-то такое и было. Память меня подводит. Он налил два больших стакана воды, и оба мужчины жадно опустошили их. — Так вам и надо, — подытожила Кристина. — Есть завтрак, если хотите. Поппе вяло кивнул. — Нет, есть не хочется, а вот кофе — с удовольствием. — Может быть, чуток опохмелимся, дорогой братец? — предложил Андерле. — Или порцию утреннего снюса? С насмешливым выражением лица он достал свою старинную табакерку и протянул ее Поппе, бледное лицо которого побелело еще сильнее. — Ну нет, — решительно произнесла Кристина. — Вы же собирались на аукцион. Забыли? Фабиан засунул табакерку в карман, снова разразился кудахтающим смехом и налил себе кофе. — Как продвигается дело, Петер? — спросил Поппе, явно желавший сменить тему. — Ходят слухи об отравлении. Винстон посмотрел на Кристину, потом на Аманду. Та сделала незаметный, но однозначный жест, показывающий, что проболталась не она. Ну ладно. Раз все и так уже всё знают, не имело смысла напускать туман. — Так и есть, — нехотя сказал он. — Бедный старина Тедди, — воскликнул Андерле. — Правда, он был скользкий тип и многих доводил до белого каления. Но быть убитым дважды в один и тот же день — это, пожалуй, рекорд. Не так ли, Петер? — Он постучал Винстона по спине и громко рассмеялся. — Шутки в сторону, — продолжил он. — Стало быть, отравление. Очень оригинально, но отдает каким-то Средневековьем. Сразу вспоминаются Лукреция Борджиа, «Тристан и Изольда», «Гамлет». Винстону такое сравнение не понравилось. Он вспомнил, что в финале пьесы «Гамлет» все, кроме Горацио, умирают, а ему хотелось более счастливого финала для этой истории. — К слову о горьких настойках, абсенте и ядах, — сказала Кристина. — На днях я пролистала весь гербарий. Там есть целый раздел с ядовитыми растениями, в том числе полынь, из которой изготавливали и абсент, и горькую настойку. А самое забавное — что на том месте, где хозяйка замка Беата Русенкранц почти двести лет назад посадила полынь, та растет до сих пор. Она указала на каменистый участок сада в тени большого каштана. — У нее почти серебристые листья и маленькие круглые зеленые цветочки, — продолжила она. — Можем потом пойти посмотреть поближе. Никто из остальных четверых присутствующих не вдохновился этим предложением. — Боже мой, уже так поздно! — воскликнул Поппе. — Нам пора ехать, если хотим успеть на аукцион. Они с Андерле поднялись. — Просим прощения, хотим приехать туда заранее. Выработать тактику поведения, посмотреть, есть ли у нас конкуренты, тоже претендующие на эту картину. — Картина маслом шестнадцатого века, — пояснил Андерле. — Неизвестный монограммист. Посмотрим, так ли она хороша в жизни, как на фото. Кристина бросила на Поппе красноречивый взгляд. Винстон истолковал его так, что она просила мужа покрепче держаться за бумажник. — Кстати о находках. — Андерле повернулся к Винстону. — Как идут дела с той китайской чашей? Если хочешь, я могу попросить коллегу оценить ее для вас. — Спасибо за предложение, — ответил Винстон, не желая признаваться, что чаши у них нет. — Но в данный момент это неактуально. Я позвоню, если ситуация изменится. — Обращайся, — продолжил Андерле, застегивая весьма помятый блейзер. — Увидимся на аукционе, — сказал Винстон. — Я тоже поеду туда. По работе. В аукционном доме Линдемана собралось такое количество народа, что Эспинг пришлось объехать вокруг всего здания, прежде чем она смогла найти место для парковки. — Я по-прежнему не понимаю, зачем мне было ехать с тобой, — заявила Фелисия, сидевшая на пассажирском кресле. — Ты не могла просто купить мне эти стулья? Ты же знаешь, как у меня много дел. Заглушив двигатель, Эспинг обернулась к ней. — Я тут по работе. Не могу же я одновременно и допрашивать Линдемана, и покупать у него вещи. Это непрофессионально. — Это заняло бы у тебя пять минут, — упорствовала Фелисия. Эспинг предпочла промолчать. Выйдя из машины, они вынуждены были отскочить от блестящего новехонького «мерседеса», ехавшего на малой скорости в поисках парковки. Эспинг узнала женщину за рулем. Это была Рената Йонссон-Камински. — Круэлла де Виль, — прошептала Эспинг. — Что она тут делает, черт побери? — Та прокурорша, которую ты терпеть не можешь? — спросила Фелисия. — Наши чувства в высшей степени взаимны. Эспинг взяла подругу за руку. Обогнув угол, они увидели Винстона. Он стоял, наклонившись вперед, упираясь рукой в стену дома, — казалось, его тошнит. Он заболел? Подойдя ближе, Эспинг обнаружила, что на самом деле он наклонился, чтобы понюхать фиолетовые цветы, похожие на колокольчики, растущие вплотную к фасаду. — Ну как, хорошо пахнет? — весело крикнула Фелисия. Винстон вздрогнул и выпрямился со смущенным выражением лица. — Да, очень хорошо, — с наигранной бодростью ответил он. — Ну что, пошли внутрь? Аукционный зал был заполнен посетителями, которые вертели в руках выставленные на продажу предметы. Пожилые дамы присаживались в кресла, их мужья с интересом перелистывали альбомы с марками и старые журналы. Здесь было душно и шумно, слышалось гудение множества голосов, говоривших как на местном диалекте, так и со стокгольмским произношением. На стенах висело невероятное количество картин, на полу были разложены ковры, по которым ходили посетители. В одном конце зала стояли ящики из-под бананов со смешанным содержимым — недостаточно ценным, чтобы продаваться поштучно. Фарфор, столовые приборы, инструменты. Вещи, которые никому не пригодились, когда из дома выносили все подчистую, и которые теперь продавались ящиками. В другом конце в застекленных витринах были выставлены дорогие предметы, такие как украшения и часы. Опытные покупатели рассматривали их через лупу. — Это ты пригласил сюда Ренату? — спросила Эспинг, одновременно высматривая Матса Линдемана. — Что, прости? — удивленно переспросил Винстон. — Я видела ее на парковке. Ты ведь с ней разговаривал вчера вечером? Винстон задумчиво кивнул. — Само собой, я поставил ее в известность, что мы собираемся допросить Линдемана, но она ни словом не обмолвилась, что тоже собирается на аукцион. Внезапно он выпрямился, принюхался и стал оглядываться. — Что такое? — спросила Эспинг. — Не знаю, — ответил Винстон. — Но мне показалось, что я снова почувствовал тот запах плесени. Эспинг тоже принюхалась, но ощутила только запахи старых ковров и потных человеческих тел. Матса Линдемана они обнаружили в кабинете, где он в жутком цейтноте сидел за компьютером, разговаривая по двум телефонам одновременно. На лбу у него блестел пот, порция снюса на губе висела опасно низко. — Вы пришли в самый неподходящий момент, — проговорил он. — Через двадцать минут начнется аукцион. — Ничего страшного, — ответил Винстон. — Мы подождем, пока он закончится. Я всегда хотел увидеть настоящий аукцион, так сказать, вживую. Он сделал знак Эспинг вернуться в аукционный зал и сказал ей: — Пойду принесу нам чего-нибудь попить, увидимся внутри. — Подождите, — сказал Линдеман, останавливая их в дверях. Он протянул им по каталогу аукциона. — Воспользуйтесь случаем сделать покупки. Сегодня будет много находок. Эспинг обнаружила Фелисию сидящей в кресле со светло-коричневой кожаной обивкой и подлокотниками из гнутого дерева. — Какое дико удобное кресло! Хочу его на свой день рождения! — сказала Фелисия, проводя пальцем по красивой, чуть потертой коже. — Оно называется «Пернилла», дизайнер Бруно Матссон. — Все это ты узнала из «Шоу антикваров»? — насмешливо спросила Эспинг. — А «Пернилла», наверное, предлагается бесплатно, да?