Лаффертон на самом деле давал ему очень многое. И если на следующие два часа он зароется в документах и отчетах, то потом сможет поехать с Натаном в старшую школу Сэра Эрика Андерсона и затем поездить по районам, где живут проблемные дети. Помимо всего прочего, он поймет, что там происходит. Это была вотчина Натана, та неблагополучная среда, из которой он с таким трудом выбрался. Если кто и знал, из-за чего появляются подобные подростковые банды, так это сержант Натан Коутс. Он открыл верхнюю папку и начал читать. Дэвид Что вы делаете? Где мистер Форбс?.. Должен быть мистер Форбс. Я вас не знаю. Я не хочу быть в этой машине. Пожалуйста, не могли бы вы остановиться и выпустить меня прямо сейчас, пожалуйста? Никто мне не сказал, что будет кто-то другой. Мы едем ко мне в школу? Эта дорога не ведет ко мне в школу. Я хожу в Сейнт Фрэнсис. Куда мы едем? Я не знаю вас. Я не хочу быть в этой машине. Пожалуйста, можем мы остановиться прямо сейчас? Я не хочу ехать с вами. Почему вы не разговариваете? Почему вы ничего не говорите? Кто-то наверняка видел вас на моей улице, всегда кто-то смотрит в окно или прогуливается, они поймут, что это не та машина, в которую мне надо было. Они скоро скажут моему отцу. Вы не должны так ехать, это очень быстро. Мне не нравится ехать так быстро. Пожалуйста, не могли бы вы остановить свою машину прямо сейчас. Я дойду обратно сам, все нормально. Зачем вы затащили меня к себе в машину? Когда мы остановимся на светофоре, я просто выйду. Мы совсем не рядом с моей школой. Я не понимаю, где мы. Куда вы везете меня? Пожалуйста, можем мы остановиться? Пожалуйста, не увозите меня еще дальше. Зачем вы хотите, чтобы я ехал с вами? Почему вы ничего мне не говорите? Почему мы едем в ту сторону? Мне туда не разрешают. Пожалуйста, можем мы остановиться? Я никому не скажу, я могу сказать, что забыл, что это должен был быть мистер Форбс, или что я убежал… Да, вот, если хотите, я мог бы сказать, что я убежал. И тогда только у меня будут неприятности. У вас неприятностей не будет. Я о вас ничего не скажу. Я в любом случае не могу, ну правда, я не знаю вашего имени, и я не буду говорить про машину. Они ведь ничего не узнают. Почему бы вам так не сделать? Пожалуйста. Пожалуйста, сделайте так. Я не хочу с вами ехать. Пожалуйста. Мне не нравится ехать с вами в этой машине. Пожалуйста. Пожалуйста. Двенадцать Откуда это? «Весна никогда не была столь весенней, цветы еще так никогда не цвели». И кто это сказал? Карин МакКафферти вышла на стоянку Бевхэмской центральной больницы и посмотрела в серое, как крылья чайки, небо — волшебное и мягкое — и почувствовала, как прохладный ветер с востока нежно коснулся ее лица. Рядом со своей машиной она заметила маленькое голое деревце и небольшую низенькую живую ограду из боярышника. Она с изумлением всмотрелась в текстуру коры дерева и в разнообразие ее цветов. Столько оттенков коричневого и угольного, серебристого и мшисто-зеленого. Боярышник был словно филигранно нарисован карандашом. Десять минут назад она сидела с пересохшим горлом перед своим приятным рыжеволосым онкологом из Ирландии и ждала, пока та зачитывала записи и отчеты, лежавшие перед ней на столе, а потом подняла глаза, аккуратно сложила бумаги и закрыла папку. И улыбнулась. — Вы здоровы, Карин, — сказала она. — Чисты, как стеклышко. Новых раковых клеток нет, и от старых ничего не осталось. Она никогда не привыкнет к этому, никогда не примет эти слова как должное и не перестанет вспоминать это чувство, будто мир засиял во всем своем великолепии, когда она вышла из здания больницы навстречу дневному свету и свежему ветру. Но она и не будет злорадствовать, напоминать своему доктору, что отказалась от ортодоксального лечения в пользу естественной терапии. У них был всего один короткий ожесточенный спор, Карин тогда не отступила ни на шаг, онколог в ответ высказалась крайне резко, но потом согласилась наблюдать ее и следить за ее прогрессом. В ответ Карин согласилась, что, если рак вернется, она снова серьезно рассмотрит традиционные варианты лечения. Но пока он не вернулся. Следовать своему собственному режиму альтернативного лечения было не самым легким выбором. Это съедало ее время и деньги и заставляло чувствовать себя очень одиноко, и для Карин стало страшным ударом, когда иглотерапевт, который лечил ее, оказался психопатом и серийным убийцей. Но сейчас, когда она смотрела на воробья, скачущего в пыли, восхищаясь каплями дождя на его крылышках и блеском в его глазах, все ужасы прошлого года отступали, оставаясь где-то в другой жизни. Она была здорова. Ей не нужно будет посещать больницу еще полгода. Она здорова! — Деннис Поттер, — сказала она вслух. Ей нравился «Поющий детектив». Деннису Поттеру не повезло. Рак убил его, но не раньше, чем он успел воспеть красоту того, что, как он знал, было его последней весной. «Никогда цветы не были цветистее». Карин набрала на своем телефоне номер Кэт Дирбон, но попала на автоответчик. Она написала ей короткое и радостное сообщение и поехала домой под музыку Эвы Кэссиди, которая тронула ее до слез. Эву Кэссиди тоже унес в смертную тьму рак, который Карин удалось одолеть. «Где-то, за радугой…» Карин притормозила на перекрестке, давая водителю грузовика повернуть перед ней. Машина Майка стояла на подъездной дорожке. Но Майк должен был быть в Ирландии по работе, и она не ждала его раньше, чем через пару дней. Карин, напевая, вошла в дом. — Майк? Ты где? Его голос донесся откуда-то сверху. — Здесь. Она взбежала по лестнице. Она любила свой дом. Ей нравились белые изогнутые перила и лазурная ваза, стоявшая на окне у лестницы. Ей нравился кусочек света, который падал из открытой двери спальни на коврик в восточном стиле. И нравился слабый цитрусовый запах, исходивший из полуоткрытой двери в ванную. — Привет. У меня хорошие новости… Лучше некуда. Она прошла внутрь, и ее напев превратился в настоящую песню, когда она шагнула к Майку, чтобы обнять его. Он стоял рядом со шкафом и двумя раскрытыми чемоданами — одним на кровати, другим на полу. — Эй… Что это? Выглядит так, будто пакуешь вещи. А не сортируешь грязное белье. — Да. — Ты что, снова уезжаешь? Вот так сразу? — Да. Он стоял к ней спиной и перебирал галстуки на вешалке, взял один, снял его, перешел к другому. — Куда на этот раз? Он не ответил. — Майк? И ты слышал — я тебе сказала — у меня хорошие новости… Тишина. Он так к ней и не повернулся. Неподвижность и тишина, повисшие в комнате, заставили все внутри Карин перевернуться. — Что не так? В конце концов он медленно повернулся, но не к ней, а к чемодану, в который сложил рубашку. Затем он выпрямился. Большой человек. Седеющие волосы цвета соломы. Большой нос. Симпатичный, — подумала она, — все еще симпатичный. — Я думал, что ты вернешься позже. Я думал, что ты, скорее всего, заедешь к Кэт. — И? В смысле — да, я бы, наверное, так и сделала, только у нее телефон был на автоответчике, она, наверное, отдыхает. У нее ребенок родится в любую минуту. — Я забыл. — А какая разница, когда я вернулась? Он позвенел монетками в кармане, все еще не глядя на нее. Потом он сказал: — Ты не могла бы заварить чай?