— Не будь идиотом. — Я так постоянно делал. — Ну, да. Эти дети не такие. Хорошая семья, частная школа, шикарный дом… Они так не делают, понимаешь? — Почему из-за того, что у него все это есть, он перестает быть девятилетним пацаном? — Включи мозг. Будешь пиццу? Предложение прозвучало недоброжелательно. — Нет, я перехвачу что-нибудь в «Окс» потом. — Угу, и выпей тоже там обязательно, ладно? — Сколько, две бутылки? — Ты сходил в центр по трудоустройству еще раз? — Да. И я ищу в газетах. — Куча работы… Смотри, тут целые страницы с вакансиями… — Ага. — Ты не в том положении, чтобы быть слишком разборчивым, ты в курсе? — Я прошел обучение. Я не буду выставлять товар на полки в супермаркете. — Обучение. Ясно. — Да, обучение, и это больше, чем многие здесь могут похвастать. — О-о-о-о. То-то из-за твоих умений мы с Питом «здесь» и околачиваемся, да? — Ты хочешь, чтобы я ушел? Хорошо. Я уйду. — Куда? — К одному знакомому. — Когда рак на горе свистнет. — Ты помнишь Ли Картера? Мишель села за стол напротив него и зажгла сигарету. — Ты серьезно? — Встретился с ним на улице. Ездит на «БМВ» с откидным верхом. — Не сомневаюсь. Ты сел на четыре с половиной года из-за таких, как Ли Картер. У тебя совсем мозгов нет? — Он все делает честно. Заработал состояние. — Ну конечно. — Я могу работать на него, не напрягаясь. — Выращивать капусту? — У него бизнес… Что-то типа закрытого клуба. Мишель посмотрела на него взглядом, от которого бы краска со стен сошла. — Не то, что ты думаешь, — Энди слышал свой собственный голос, как он расхваливает Ли Картера и как будто защищается. Его сестра, конечно, была права. О чем он вообще думал? Хотя кое о чем он думал. Он думал об этом очень много с тех пор, как Ли отвез его к себе домой, показал ему все и объяснил, откуда что взялось, и он размышлял об этом, а еще расспрашивал других. Он постепенно восстанавливал старые связи — но только полезные. Он был осторожен. Он знал, чего хочет. Если бы он нашел деньги или кого-то с деньгами, он мог бы построить настоящий бизнес по продуктовым поставкам, снабжать лучшие магазины и отели, и хорошим товаром, таким, какой им нужен, органическим, и не только капустой и картошкой. Он прошел обучение, у него была голова на плечах, он бы смог. Это называлось «стартовый капитал». Он посмотрел в газету. «Администратор медиапродаж». «Маркетинговый консультант». «Групповой аналитик». Нормальные работы, кажется, исчезли. «Координатор по работе с молодежью». Он сложил газету напополам. — Ступишь не на ту дорожку, и Пит выставит тебя за дверь. — Он и так хочет, чтобы меня здесь не было. — Да, но если я скажу, что ты остаешься, ты останешься, но лучше следи за собой. Пропавшего мальчика из Лаффертона показали по «Скай Ньюс». На фотографии — невыразительный, маленький парнишка с курносым носом и серьезными глазами. Школьный пиджак. Галстук. Все чистенькое. Энди посмотрел в это мягкое девятилетнее лицо. Он вспомнил людей за решеткой. Что бы они сделали с мальчиком типа него. Что они уже сделали со многими. И даже если эти заперты на все замки, столько же остается снаружи. Он сел. Ли Картер. Он видел дом. Машину. Включившийся фонтанчик. Ковер с толстым ворсом. Сверкающий бар в углу комнаты. Только он уже прошел через это, когда был пацаном, он все хотел, хотел, но никак не мог получить, а сейчас его это не волновало. Он может пойти работать на Ли Картера, а потом что? Кроме того, его не интересовали скачки и те люди, которые ими занимались. Должен быть другой путь. Отряд мужчин в ковбойских шляпах пронесся по экрану, поднимая клубы пыли. Энди поднялся. Вестерны были одной из тех вещей, которые он не переносил. В доме все еще висело напряжение. Он услышал, как тарелка с грохотом отправляется в раковину. — Увидимся, — крикнул он. Ответа не было. Он снял свою шерстяную куртку с крючка и пошел по холодной, неприглядной улице навстречу огням «Окса». Там было битком, и все говорили про мальчика. Энди взял пинту и заказал пирог с бобами и картошкой. — Бедняга. — Они найдут его. — Считаешь? — Я не сказал, что они найдут его живым. — А, понятно. — Черт, бедные родители. И вообще, чем Лаффертон так провинился? После всего того, что случилось в прошлом году, второй такой встряски он не заслуживает. — Это не останется на местном уровне. — Почему? Кто сказал? И так без конца. Теперь лицо мальчика стояло у него перед глазами, он не мог от него избавиться. Он хотел что-то сделать, но он ничего не мог, до тех пор, пока они не начнут собирать людей, чтобы прочесывать Старли, или Гайлам Пик, или Холм… Он пойдет туда, если они начнут. И это все из-за того — как он сейчас внезапно осознал, — что ему некуда было себя деть. У Мишель он чувствовал себя в тюрьме чуть ли не худшей, чем раньше, потому что ему нечем было заняться. Там он был на улице, в огороде, с девяти до пяти. Каждый день перед ним стояла задача. Он должен начать что-то делать. С завтрашнего дня. Ему принесли тарелку с целой горой еще дымящейся еды. Пирог сочился коричневой подливкой. Со стороны доски для дартса раздались веселые крики. Когда он закончит, он отнесет туда выпивку и поиграет. Мишель все равно не захочет его видеть раньше одиннадцати. Он разрезал пирог, наблюдая, как мягкое тесто медленно проваливается вниз под собственной тяжестью. Пятнадцать — Дорогая? — Алло, мам. Да, я здесь. — Это, наверное, очень раздражает, когда люди спрашивают у тебя это все время… Как ты себя чувствуешь? — Ты знаешь, как я себя чувствую, — Кэт перенесла свой вес с одной ноги на другую и обратно, но режущая боль у нее в паху не уменьшилась. — Ребенок лежит прямо на нерве и не двигается. Извини, не хотела огрызаться.