— Дорогая, я предполагаю, что ты вряд ли сможешь меня выручить в субботу утром, да? Просто Одри меня так подвела, и я правда не знаю, хватит ли нам людей… — Напомни мне, что будет в субботу утром? — Выставка от хосписа в Блэкфрайар Холл… С десяти до четырех, и я бы не стала просить тебя, ну и даже говорить не стоит, что тебе надо будет просто сидеть на стуле и разговаривать с людьми, и раздавать буклеты, и так далее, я не ожидаю, что ты будешь подавать кофе и чай и что-то в этом роде. — Очень любезно с твоей стороны. Проблема в том, что ребенок должен родиться в воскресенье, и одна мысль о том, чтобы сидеть на стуле или стоять дольше пяти минут, представляется мне крайне мрачной, если честно. — Ну а чем ты будешь заниматься? Это хоть заставит тебя перестать об этом думать. — Мама, ничего меня не заставит перестать думать о рождении ребенка, кроме рождения ребенка. — А ты еще чем-нибудь занимаешься? Кэт закрыла глаза. После ухода на пенсию из Национальной службы здравоохранения Мэриэл Серрэйлер заполнила свою жизнь волонтерской работой. Она сидела в комитетах, была членом и общественным секретарем хора Святого Михаила Лаффертонского собора, а также председательствовала в местном хосписе. Кэт вспомнила, что она говорила ей про субботнюю выставку. Хоспису нужна была новая пристройка для дневного стационара; уже были созданы планы зданий и макеты, но собрано настолько мало денег, что в Блэкфрайар Холле в центре города решили сделать выставку с планами. Друзья Хосписа будут предлагать там напитки, а также розыгрыши и лотерею, надеясь на то, что привлекут новых спонсоров. — Рано или поздно тебе придется уйти на пенсию, как Пчелиной Королеве, — устало произнесла Кэт. — Почему? У меня хорошо получается, я здорова и отлично себя чувствую, и у меня масса свободного времени. — А еще тебе семьдесят один. — Пф. Как бы то ни было, дорогая, ты сможешь? — Нет, — твердо сказала Кэт, — но я знаю кое-кого, кто сможет. От Карин МакКафферти только что ушел муж. — Тогда ей точно нужно отвлечься. Мне никогда на самом деле не нравился Майк. — К сожалению, он нравился Карин. — Странно, почему я не заметила, что они не были счастливы? Карин была ландшафтным дизайнером и занималась перепланировкой сада Мэриэл в прошлом году. Кэт хмыкнула. — Сдаешь позиции, ма. — Все еще не нашли никаких следов маленького Дэвида Ангуса, я звонила Саймону минуту назад. Ни следа. Что, как ты думаешь, с ним случилось? — Я пытаюсь об этом не думать. — Они сняли его родителей этим утром… Записали обращение. Оно будет в шестичасовых новостях. Будь осторожна, дорогая. Я позвоню Карин. — А ты не можешь привлечь папу в субботу? Пришло время и ему внести свою лепту. — Я и думать не стала бы о том, чтобы просить его, — сказала Мэриэл и положила трубку. Кэт подтянула к себе миску с капустой и морковкой и уселась за кухонный стол их чистить. Она не будет смотреть шестичасовые новости. Сэм и Ханна уехали вместе с Крисом на день рождения к их двоюродному брату Максу, который живет в двадцати милях, так что вернутся они поздно. Они свернутся в своих кроватях, сонные и липкие от пота, а у них с Крисом будет поздний ужин. Она не будет смотреть шестичасовые новости. Как Карин отнесется к тому, чтобы помочь в субботу? Наверное, она будет не против. Она всегда могла нацепить хорошую мину, к тому же она красивая и обаятельная и, наверное, смогла бы впарить мороженое эскимосу. Она была как раз тем человеком, который может привлечь крупного спонсора. За те два дня и две ночи, что она провела в загородном доме, снова и снова изливая ей душу, она как будто полностью выплеснула из себя весь шок, гнев и сожаление от того, что Майк ее бросил. Ей было все еще больно и тоскливо, и она, безусловно, приняла бы его обратно хоть завтра, но радостные новости по поводу ее чистых анализов из больницы укрепили ее дух и улучшили настрой. Она плакала, она говорила, она винила себя, потом Майка. Она провела вскрытие своего брака и изучила каждое событие и каждый разговор за последние несколько месяцев, пытаясь понять, что пошло не так и почему, чья это была вина, должна ли она была вести себя по-другому, не говорить того или не делать этого. Кэт, в своем нынешнем бездеятельном состоянии, была рада выслушать и иногда подкинуть слово поддержки или совет. Но по истечении двух дней Карин встала, вымыла и уложила свои волосы, аккуратно накрасилась, собрала свою сумку и уехала домой с высоко поднятой головой. — Я буду двигаться только вперед, — были ее последние слова, когда она обнимала Кэт у порога, — вперед и вверх. Кэт подпрыгнула, порезав себе кожу на указательном пальце ножом для чистки овощей. На секунду замерла в задумчивости. Потом прижала кусочек бумажной кухонной салфетки к порезу. Кровь почти не шла. Она не будет смотреть шестичасовые новости. Рыжий кот Мефисто громко влетел через свою дверцу и напугал Кэт. Она медленно и тяжело поднялась со стула и пошла в комнату, где у них стоял телевизор. Не прошло и десяти минут, как она вернулась на кухню и сразу пошла к телефону. — Все нормально? — Я сейчас смотрела телевизор… Там Ангусы, записали обращение… — О, милая, тебе не стоило это смотреть. — Я знаю, — Кэт взялась за рулон бумажных полотенец и оторвала себе длинную полоску. — Как они? Нет, забудь, дурацкий вопрос. На заднем фоне Кэт услышала звуки детского праздника у родни Криса. — Ты где? — Я только вышел в коридор. Здесь бедлам. — Они выглядят просто ужасно. Я с трудом узнала Алана… Он выглядит как ходячий мертвец… Как будто ему семьдесят, а не сорок пять. У него было невероятно страшное выражение в глазах — и у нее… Такое дикое, и еще… Я не знаю… Как будто их без конца били и пытали… И при этом они были на взводе, понимаешь? У него все дрожало… руки, губы… Боже, мне их так жаль. Хотелось бы мне поговорить с Саем, но к нему сейчас не прорваться. Я захотела услышать тебя. — Я здесь, и с ними все в порядке… И мы не задержимся дольше, чем должны. — Не злись, Крис, веди машину осторожно, я… — Я всегда вожу осторожно. — Я знаю. Я тоже на взводе. — Ты не можешь попросить кого-нибудь побыть с тобой? Может, Карин вернется? — Нет, это не то. От этого ничего не поменяется. Мне не нужно было смотреть. Я не могу выбросить это из головы… Крис, где он, что с ним случилось? — Я не знаю. Но половина всех сил полиции брошена на то, чтобы найти его… По всей стране, к слову сказать. — Но нет никаких признаков того, что они его найдут. — Кэт… — Прости. — Выпей. На этом сроке вреда уже не будет. — Меня стошнит. — Чашку чая?.. — Что делает Сэм? — Подожди, я посмотрю… Он сидит на полу с бумажным пакетом на голове. Не спрашивай. — Хорошо. — Посмотри какой-нибудь дурацкий фильм… Посмотри «Офис». — Может быть, гляну «Так держать, доктор»! — Люблю тебя. Кэт положила трубку и побрела обратно в комнату. Здесь было непривычно чисто. Дети не появлялись тут со вчерашнего вечера, и ее помощница, которая приходила каждый день, решила привести комнату в порядок. Она снова вышла, поднялась наверх, закрыла шторы в спальнях, открыла дверцу шкафа и посмотрела на стопку новеньких детских вещей. Она ждала ребенка. Ждала своего ребенка. Она вернулась на кухню. Лица Алана и Мэрилин Ангусов стояли у нее перед глазами и маячили на задворках ее сознания, они смотрели на нее сверху, с потолка, и снизу, из пола. Кэт положила руки себе на живот. — Милостивый Боже, помоги им найти его. Убереги его. Дай им сил. Если бы она не была на таком сроке и могла бы безопасно водить, она бы поехала в собор, где сейчас проходила служба. Ее вера сохраняла ей рассудок, придавала ей решительности и сил делать свою работу. Она не знала, как Крис справлялся без этого, или ее брат, который сейчас руководил командой по поиску пропавшего ребенка. Она не могла прожить и дня, не соприкоснувшись с этим, пусть и мимолетно. После обращения Ангусов к своему сыну экран заполнило его лицо, маленькое, печальное, бледное девятилетнее лицо, которое стало так же знакомо всем в этой стране, как лица их самых близких и родных, их собственных детей, их соседей, королевы, как любое лицо, которое они видели, закрывая глаза. Дэвид Ангус. Это лицо будет на плакатах на каждой витрине и доске объявлений Лаффертона, на каждой остановке поезда или автобуса и на каждой заправке. Кэт склонила голову и заплакала.