— Кем запрещены? — озадачился он. — Понятия не имею! — честно ответила ему и протараторила: — Я вообще не из этого мира, о прошлой жизни ничего конкретного не помню, только вот эти словечки разные… Стей, пожалуйста, убери эту тварь! — взмолилась под конец. — Чего?! — изумился Шешелль. — Все, считай, убрал. Из какого другого мира? Ты свихнулась от страха, что ли? — Нет, но могу, — огрызнулась я, рискнув опять открыть глаза. Следователь стоял у своего стула, скрестив руки за спиной. Подозреваю, крыса вместе с шариком оставалась у него, но когда я не видела эту дрянь, чувствовала себя гораздо легче. Даже рискнула поставить ноги на сиденье кресла. — В общем, это все Горан. — Какой Горан? — вопросительно вскинул брови мой мучитель. — Горан Стевич. У него был эксперимент по созданию гомункула, тела-болванки для пересадки органов. Но когда его аспиранты запустили сердце, в гомункуле оказалась я… Поощряемая недоверчивым взглядом, я вывалила на следователя решительно все, что могла. Как очнулась в лаборатории, как Май заподозрил во мне стертую, как согласился прикрыть друга и приютить меня, какой он во всех отношениях замечательный и как я в него влюбилась — Шешель же просил объяснить, что мне надо от князя! Остатков самообладания хватило умолчать о подлоге документов, на который пошел Недич: если история с гомункулом была очень спорной и не подходила ни под какую статью ни одного закона, то это наверняка нарушение. — М-да, — глубокомысленно протянул не шевельнувшийся за все это время Стеван. — А я думал, что готов к любой твоей фантазии… — Это не фантазия! — огрызнулась я. — У Стевича спроси! Или хотя бы у самого Мая, он подтвердит… — М-да, — повторил Шешель, развернул стул нормально и уселся, устроив шар с моим естественным врагом на коленях. Я судорожно вздохнула, пытаясь подтянуть ноги к подбородку и не сводя взгляда с сосуда. — Да не трясись ты, ну! Она в колбе, не укусит. — Я не могу не трястись, это фобия, — выдавила, пытаясь ослабить ставший узким воротник рубашки. Одно меня радовало в этой ситуации: я не выключилась из реальности, и хоть живот сводило от страха, и руки тряслись, но возможность более-менее связно мыслить оставалась при мне. Похоже, Май в мою прошлую встречу с этой тварью был прав, излишне бурной реакция получилась из-за общего болезненного состояния. — Ох уж мне эти женщины! — проворчал Шешель, вскользь бросив взгляд на стеклянный шар. — Ты бы лучше… Но что лучше — я уже не узнала. Мужчина осекся, нахмурился, вновь уставился на крысу, поднес шар к самому своему носу. Я до судорог в пальцах вцепилась в спинку кресла, на которой сидела. Следователь не удостоил меня взглядом: вредитель в ловушке вдруг оказался для него гораздо интереснее. — Ишь ты… Кто же тебя такую сделал? И зачем? — рассеянно пробормотал он, рассматривая шар на просвет. — Боги, как ты вообще это в руках держишь?! — Меня аж передернуло. — Не трясись, она вообще не настоящая, — поморщился Шешель, не глядя на меня. — То есть как? — Выясним. Но поделка качественная. Повисшую вслед за этим напряженную тишину почти сразу нарушил щелчок замка. — Майя, ты чего запираешься? Я… — бодро начал Недич, входя внутрь, и замер на пороге, ошеломленно разглядывая представшую его взгляду картину — меня на спинке кресла и незваного гостя. — Шешель? Какого… Что здесь происходит и что ты тут делаешь? Майя, ты в порядке? — Май торопливо приблизился, притянул меня к себе, снимая со спинки. Прикосновение горячих ладоней мужчины опять оказало магическое воздействие: мои пальцы разжались сами собой, а тело покорно обмякло. — Боги, да ты вся ледяная! — Все с твоей… невестой нормально, она вон мышь поймала, — хмыкнул следователь, взвешивая на ладонях шар, оказавшийся отличной ловушкой. — Ну или мелкую крысу. Ты глянь, какой шедевр, а! Интересно, кто и зачем ее состряпал? Да ничего с твоей девицей не случится, лучше глянь сюда как инженер! — Ты не ответил на вопрос, что ты здесь забыл? — мрачно возразил Май, к счастью, не выпуская меня из объятий. — Пришел поговорить. Скажи спасибо, что пришел я и сюда, а не несколько крепких ребят из особого отдела стражи сгребли твою зазнобу под белы руки и притащили в управление. Она рассказала мне такую чушь, что я склонен в нее поверить: придумать подобный идиотизм в качестве легенды просто невозможно. Но я еще проверю, что там твой профессор на самом деле наэкспериментировал и действительно ли она — результат его научных изысканий, а не чьего-то злого умысла. — Прости, — пробормотала я в плечо Недичу и мрачно добавила: — Он умеет быть убедительным. — Шешель, после этого… — начал Май ледяным тоном. — Да я пальцем твою невесту не тронул, больно надо, — отмахнулся тот. — Отвлекись уже от женщины и глянь сюда. Кто такое мог состряпать? Ты же держишь руку на пульсе последних веяний, за новинками следишь. При ближайшем рассмотрении крыса оказалась совсем даже не крысой, а механико-магической игрушкой, настолько ловко замаскированной под мерзкого вредителя, что даже вблизи это бросалось в глаза не сразу: металлическое тельце было покрыто серым мехом, внешне неотличимым от настоящего. Мужчины уверяли, что на ощупь тоже похоже, и я кровожадно надеялась, что ради ее изготовления неизвестный мастер освежевал несколько грызунов. Но потрогать эту мерзость так себя и не заставила. Ну и что, что она ненастоящая? Крыса же! Чудо еще, что я при поддержке Недича, влекомая любопытством, сумела взглянуть на нее вблизи! С ходу вспомнить о каких-то подобных разработках Май не сумел, разобраться в устройстве и назначении крысы — тем более, уж очень сложная у нее оказалась магическая начинка. На предложение Недича позвать кого-то из более сведущих в вопросе профессоров или преподавателей Шешель почему-то ответил категорическим отказом, присвоил мою добычу и вскоре умчался, отложив разговор со Стевичем на неопределенный срок. Только для порядка уточнил у Мая несколько моментов и, получив подтверждение моих слов, пообещал заглянуть как-нибудь потом. — Он правда тебя не обидел? — спросил Недич напряженно, когда мы остались вдвоем. — Ну… он просто делал свою работу, — вынужденно признала я. — Припугнул, конечно, до икоты, особенно когда крысой этой перед носом махал, но действительно не переходил грань. И, мне кажется, он был в своем праве: все-таки это его обязанность — следить за безопасностью. А я действительно вызываю подозрения и тоже не поверила бы во всю ту чушь, которую мы с тобой наплели вчера. В общем, забудь. Надеюсь, Шешель действительно успокоится на этот счет. Непонятно, что в этой крысе такого, если он сразу забыл обо всем? Она собирает информацию, что ли? Следит? — Или наоборот, должна была что-то подбросить. Гадать можно бесконечно, но стоит ли? У нас нет совершенно никакой информации, поэтому придется положиться на Шешеля. Мне кажется, у него имеется талант проглядчика, причем развитый, хотя Стеван его и не афиширует. Он вообще кладезь неожиданных способностей и парадоксальных выводов. Если не разберется сам — уж всяко догадается обратиться за помощью. — А она не могла сбежать от кого-нибудь здесь, в Зоринке? Ну, проводили эксперимент, а она возьми и окажись слишком похожей на обычного грызуна, вот и удрала… — И это тоже вполне возможно, — развел руками Май. — Но маловероятно, честно говоря. После пропажи такого ценного образца его создатель поднял бы панику. А секретные исследования, которые кто-то проводил украдкой на базе Зоринки… Да ну, ерунда. — А куда мы, кстати, идем? — запоздало уточнила я, когда Недич уже запирал кабинет. — Искать Горана, он должен быть в лаборатории. Надо предупредить его, что следственный комитет все-таки на тебя вышел и может начать задавать вопросы ему. Тот факт, что Шешель сбежал, совсем не означает, что он забыл. Кстати, про крысу. Мне показалось или в этот раз ты отреагировала спокойнее? И сейчас выглядишь гораздо лучше. — Ну да, я как минимум не выключилась и была в сознании. Если это можно считать спокойной реакцией… Но я бы лучше посидела в кресле и глотнула кофе. Или чего покрепче. — Извини, я как-то не сообразил, — расстроился Май. — Если хочешь, давай вернемся, Стевич подождет. — Да ладно, мы у него чаю потребуем. — В лаборатории? Да он нас живьем съест за такую идею, — заверил Недич. Однако тезка не угадал. Когда мы нашли Стевича вместе с его лаборантами, те уже начали веселье без нас. На столе в углу лаборатории стояла початая бутылка вина, на тарелке лежали нарезанный сыр и какое-то мясо, а взволнованно-радостный Небойша что-то шумно рассказывал, активно жестикулируя. Ему внимал сияющий Горан и на удивление «тепленький» Вук. Странно, я думала, этот белобрысый — слишком правильный для употребления спиртного, даже по серьезному поводу. — Что празднуем? — растерянно спросил Май. — А, а вот и экспериментальные образцы! Привет-привет, вы вовремя. — Стевич широко повел рукой, приглашая присоединиться. — Неш, у нас там есть еще стакан? — За что пьете-то? — вновь попытался добиться ответа Недич. — Имей в виду, нами таки заинтересовался следственный комитет, пришлось все рассказать. — А, плевать на следаков, — легкомысленно отмахнулся Стевич. — Это успех. Ивичевская премия, да и не только она, у нас в кармане! — Что вы такое открыли? — Мы доказали существование белой магии! — гордо заявил Небойша. — И подтвердили спектральную теорию структуры черной магии! — Эм… вот как? — неуверенно пробормотал Май. — А что это? — Тьфу! Я у тебя стакан сейчас отберу и отправлю доучиваться, — пригрозил Горан. Хотя посудине, назвав ее стаканом, он польстил, нам выдали одну на двоих пузатую колбу с треснувшим горлом. И наливал туда аспирант через воронку. — Существует теория — она называется спектральной, — что черная магия не самостоятельное явление, а результат смешения трех основных цветов. И мы ее доказали. Кроме того, белая магия все-таки существует, но в нашем мире она нестабильна и быстро разлагается на основные цвета под воздействием естественного фона. — То есть это, получается, почти одно и то же? — Если брать состав — да, а форма соединения разная. Ты про явление аллотропии что-нибудь слышал? Вот тут то же самое, только все происходит с магией. — И что она нам дает, эта белая магия? — вставила я. — А почему она должна что-то вам давать? — ехидно уточнил Горан. — В рамках нашей Объединяющей теории белая магия — это предмагия, которая была изначально и которая существовала до появления мира. Может быть, она заполняет другие миры или пространство между ними, потому что твое энергетическое поле в момент пробуждения состояло исключительно из нее. Больше того, я почти уверен, что стирание — это насильственное восстановление белой магии из основных цветов. А черная магия — это, выходит, постмагия, то есть относительно стабильный в наших условиях результат слияния трех основных типов. И эти две сложные конструкции, как можно судить на основе исследования вас двоих и еще кое-каких опытов, взаимно компенсируются, разлагаясь на все те же основные цвета. Отсюда же, надо думать, и особенность восприятия Майи, которая не видела черных спектральных меток. Отсюда и изменение структуры магии, ауры и даже отчасти тела Мая после восстановления. — Изменения тела? — растерялся Недич, настороженно глянув на собственную ладонь. — Потрясающая наблюдательность, — фыркнул Стевич. — Глаза у тебя посинели. Уникальный феномен. Ладно, за нас, гениальных! — поднял он тост, и никто не стал возражать. Хотя лично мне было странно, неловко и как-то… буднично. Вроде бы только что, буквально на наших глазах, совершилось великое открытие, которое наверняка перевернет мир, стало радостно за Стевича с его аспирантами, но всерьез восхититься не получалось. Наверное, потому, что я слабо понимала смысл открытия, его масштабы и последствия. Плохо быть необразованной, эх! — Горан, то есть я правильно понял, что проблем с законом у тебя и Майи не будет, ты сумеешь доказать, что она — не стертая? — все же попытался вернуться к опасной теме Недич. — Да было бы что доказывать, достаточно с ней поговорить, — легко отмахнулся Стевич. — Любой психиатр сразу поймет, это с самого начала было ясно. Мы с тезкой обменялись ошарашенными взглядами. — Погоди, то есть как — с самого начала?! — спросил Май. — Но ты же говорил… — Ну, говорил, просто кое о чем умолчал, — с благостной, покровительственной улыбкой и без малейшего проблеска раскаяния согласился Горан. — А ты всегда говоришь все, что думаешь? — Но зачем?! — Это был самый простой способ заставить вас взаимодействовать, — фыркнул профессор. — Ты жалостливый и благородный, как не пожалеть девушку в беде? А она с самого начала смотрела на тебя неотрывно и чуть ли не облизывалась. Как можно было не воспользоваться такой прекрасной экспериментальной базой?! Превосходные натурные испытания безо всяких усилий и материальных затрат! — Горан, я… — дрогнувшим от злости голосом начал Май. Потом выдохнул, сжал и разжал кулаки и продолжил мрачно: — Я тебе когда-нибудь морду набью. — Ой, ну ты еще скажи, что недоволен результатом, — пренебрежительно фыркнул Стевич. — Ах ты, манипулятор! — выдохнула я. — Так вот ты для чего откровенничал! Интриган! А я еще думала, что ты рассеянный ученый и за друга переживаешь! А у тебя эксперимент! — Да, да, манипулятор, беспринципная и бессердечная сволочь, — милостиво согласился профессор, отмахиваясь от меня, как от мухи. — Только на свадьбу пригласить не забудьте, жертвы научного произвола. Дальше ругаться было бессмысленно и даже глупо. Выплеснув первое негодование, мы с Маем, скрепя сердца, признали, что эффект от поступка Стевича с лихвой компенсирует легкую неэтичность мотивов. Потому что эксперимент экспериментом, а за здоровье друга он все же переживал. Подумаешь, совместил приятное с полезным!