– Сердце мое рыщет в ночи, ища утешения, аки ищет волк козленка малого, но нет утешения мне, ибо работе моей нет края и конца. И сколько кроется зло кругом меня, столько я сам буду волком, рыщущим в ночи, и не буду знать ни сна, ни покоя под страшным взором честного ока Твоего… Столб черного пламени взвивается над торсонитовой плитой, и зеленые сполохи взметаются по стенам судебного зала. От неожиданности брат Омеро роняет наконечник алебарды. Агата успевает заметить, каким страшным становится в этих сполохах искаженное лицо Старшего судьи Лето, но ей не до него: миг – и на месте плиты оказывается маленькая, покрытая резной вязью дверь с плотно сомкнутыми створками. Агата только сейчас понимает, что даже не представляет себе, куда попадет и не убьется ли насмерть, прыгнув вниз! – Да стреляйте же в них! – истошно кричит Старший судья. – Прыгай, Агата, прыгай! – кричит брат Често. – Прыгай! – кричит брат Омеро. Упав на колени, Агата обеими руками изо всех сил дергает за ручки двери – ничего. Она дергает снова, и снова, и снова – дверь не желает открываться. «Двери между Венисальтом и Венискайлом открываются на несколько секунд, когда человек готов рисковать собой, чтобы спасти других…» Спасти других – так, как сейчас спасают ее брат Омеро и брат Често. Дверь не откроется перед Агатой, потому что Агата совершает не подвиг, а подлость, бросая их здесь на растерзание. Слезы катятся по щекам Агаты, и она не знает, чего больше в этих слезах – горя или стыда. Агата встает с колен. Арбалетчики сгрудились вокруг них, и у каждого в руках арбалет с натянутой тетивой. И тогда Агата трясущимися пальцами достает из кармана серебряного морского кабанчика и протягивает его вперед на ладони. – Дайте мне сказать, – произносит она и добавляет дрожащим голосом, повернувшись к Старшему судье Лето: – Майстер Старший судья, вы же защитник правды, не так ли? Вы не должны бояться, когда говорят правду, верно? Старший судья Лето молчит, а потом говорит сладким голосом смиренного брата Ига: – Ну конечно, Агата. В моем суде правда всегда желанная гостья. Агата на негнущихся ногах подходит к стене, громко произносит первые фразы Торсоновой молитвы и размашисто проводит по стене пламенем факела. Глаза статуэток вспыхивают, и на пол с серебряным звоном осыпаются маленькие амулеты. Один страж наклоняется, поднимает с пола крошечного блестящего габо и изумленно спрашивает: – Ради святого Торсона, что это такое? – У вас есть ресто? – спрашивает Агата. – Мой брат… Мой брат недавно скончался, – с запинкой говорит молодой страж. – Пожалуйста, – мягко говорит Агата, – подумайте о нем. – Я не… – начинает молодой страж, но зеленая крылатая тень уже мелькает у открытого окна, миг – и она опускается у ног стража, запрокидывает печальное красивое лицо и глядит ему в глаза. – Пожалуйста, спросите его, как вас зовут, – говорит Агата. – Его зовут Метто, – шепчет маленький ресто, не дожидаясь вопроса. – Его зовут Метто, Метто, Метто. – Но ведь это и правда твое имя! – изумленно говорит другой страж – пожилой, укутанный в черный шарф по самый нос. – Ты и есть Метто! – Все глаза статуй святого Торсона – амулеты, – дрожащим от волнения голосом говорит Агата. – А каждому, у кого есть амулет, ресто всегда говорят правду. Амулеты – это все, что вам надо, чтобы говорить с мертвыми, как с живыми. Они больше не будут вас мучить – и монахи тоже. – Это что, правда? – спрашивает кто-то из толпы. – Майстер Старший судья, это что, правда? Вы что, всё это знали?! – Это правда! – кричит кто-то. – Я слышал, как ресто назвал его правильным именем!.. – Замолчите немедленно! – раздается громовой голос Старшего судьи. В зале повисает тишина. – Ах, Агата, Агата, – говорит Старший судья, качая головой и глядя Агате в глаза. Агата сглатывает и твердо отвечает взглядом на взгляд. – Ты даже не понимаешь, что ты наделала, девочка, да? – говорит Старший судья Лето. – Я сказала правду, – говорит Агата. – Теперь никому не нужна ваша сердцеведка. У вас больше не будет власти над людьми Венисальта. – И ты полагаешь, что возможность по душам поговорить с мертвыми принесет людям радость? – с усмешкой спрашивает Старший судья Лето. – Ах, глупая, глупая маленькая девочка. Мы будем продавать в два раза больше сердцеведки, а через две ночи все эти амулеты будут втоптаны в уличную грязь. Мы спасаем людей от правды, маленькая дурочка. – Но они же могут сами решать, хотят они слышать правду или нет! – выкрикивает Агата. Внезапно ее изо всех сил толкают в спину – чья-то рука тянется схватить с пола амулет, и еще один, и еще. Кто-то выдергивает факел из напольного крепления и водит им по стенам, начинается давка, брат Често резко сжимает Агатину руку, тащит Агату сквозь толпу, Агата со всех сторон получает пинки и тычки, и вдруг хриплый голос брата Омеро кричит прямо у нее над ухом: – Скорее! Скорее! Смотри, Агата! Смотри же! Дверь, маленькая дверь в полу, дверь, покрытая резной вязью, – обе ее створки теперь распахнуты. Брат Често отпускает Агатину руку и смотрит на Агату, а Агата смотрит на него. – Прощай, девочка, – говорит брат Често, – прощай, моя хорошая. Агата быстро обнимает брата Често, а потом подбегает к брату Омеро и, насколько хватает рук, обнимает огромные плечи бывшего палача. – Ну началось, – недовольно говорит тот. – Я не хочу бросать вас здесь! – говорит Агата. – Мне нечего делать в Венискайле, – печально говорит брат Често. – Но если ты когда-нибудь встретишь мою дочь… Ее зовут Уилла, и ее ни с кем нельзя перепутать. Скажи ей, что я раскаиваюсь. – А вы? – спрашивает Агата у брата Омеро. – А я просто хочу посмотреть, чем кончится эта заварушка, – хмыкает бывший палач. Внезапно Агата понимает, что ей жарко, очень жарко. С факелов, которыми завладела толпа, выкрикивающая Торсонову молитву, огонь переползает на деревянные стены судебного зала, и языки черного пламени уже подбираются к окнам. Миг – и тонкое торсонитовое стекло превращается в прочные серебряные решетки. Еще миг – и кто-то истошно вскрикивает: – Пожар! Бегите! Пожар!!! – Бегите! – кричит Агата брату Често и брату Омеро. – Бегите! Брат Често быстро сжимает на прощание Агатину руку и бросается к выходу, за ним, помахав Агате огромной пятерней, топает бывший палач. Агата слышит, как его зычный хриплый голос принимается командовать: – А ну прекратить панику! Выход из зала вон там, и сейчас мы все спокойно отсюда выберемся. Эй, арбалетчики, кончайте суетиться! Кто тут у вас главный? Ты? Выстрой-ка своих так, чтобы получился проход… По одному, вот так, вот так… И тогда Агата садится на край дверного проема. Ей кажется, что жар, поднимающийся снизу, ничуть не уступает жару горящего зала. Агата зажмуривается. «Если я посмотрю вниз, – думает она, – я не заставлю себя прыгнуть никогда, никогда, никогда. Я просто умру от страха. Страх мой подобен утопшей луне. Страх мой подобен утопшей луне. Страх мой подобен утопшей луне… И все это не конец еще. Не конец». Агата прыгает вниз. Об авторе Фото Анны Козловой Линор Горалик — поэт, писатель, эссеист, художник, автор ряда поэтических и прозаических сборников, романов, комикса «Заяц ПЦ» и книг для детей. Является постоянным автором журналов «Новое литературное обозрение», «Теория моды», главным редактором проекта PostPost.Media.