Он разбудил сегодня опять среди ночи. Ну как разбудил, залез на меня молча. Попробовала спихнуть, но не смогла, здоровый уже бугай стал. Не верю, что она не слышит, что у нас в комнате происходит, мы же слышим, когда она своих кавалеров приводит. Ладно, нет смысла сопротивляться, лучше потерплю, так скорее все закончится. Егорова бы в обморок упала, если бы это увидела. Ушел. Я на всякий случай стала таблетки пить, потому что только забеременеть мне от этого урода не хватало. Вроде бы уснул. Ей я уже ничего не говорю, толку от этого. «Хватит клеветать, обманщица!» — вот ее ответ. Был у меня наивный порыв рассказать Егоровой, но, боюсь, она даже не поймет, о чем речь, мечтает о принце, ждет, что в один прекрасный день какой-то мальчик пригласит ее в кино и позовет дружить. Умора! Зое Ивановне тоже не расскажешь, она, конечно, такая, что подняла бы скандал, но мать выкрутится, а мне потом с ними жить, да и какие у меня доказательства? Жаль, что мать Егоровой поздно домой приходит, никак не могу ее застать, вот ей можно было сказать, ведь раз она вырастила такую Егорову, может и за меня бы заступилась, хотя, что она сделает? Наверное, не стоит в это ее впутывать, но и сил терпеть это уже тоже нет. Три года уже длится и никогда не закончится! Нет! Опять?! Все, хватит, оставь меня в покое! Нет! Прошу! Я решила все рассказать, слышишь! Я матери моей подружки расскажу, и в школе завучу! Тебя вместе с твоей мамашей посадят! Пусти! Слышишь, пусти! Куда ты меня тащишь?! НЕТ!!!!!!!!!!!!!!!! Аня, Таня и плохие люди — Добрый день! Антипова Татьяна? Вас беспокоит старший следователь Главного следственного управления, майор Кырмырпыр, — скороговоркой, как это принято у представителей его профессии, выпалил человек на том конце провода. Татьяна вначале растерялась — слишком много информации оказалось в одном предложении: — Да, это я, вернее, моя фамилия Чумакова, Антипова — это девичья. Мужчина в трубке пошуршал бумагами и сказал: — Да, всё верно. Завтра в 14:30 удобно будет подойти к нам? — и, не дожидаясь ответа, вроде как не спросил, а приказал, назвал адрес, потом добавил, — кабинет 418. На охране скажете, что ко мне, паспорт не забудьте! — и тут же отключился. Таня пыталась справиться с дыханием. Зачем её пригласили в такое место, она даже не догадывалась. Сначала она собралась себя корить, что не успела спросить у майора с неуслышанной фамилией, по какому вопросу её вызывают, а потом, сказав сама себе «И как бы ты спросила, если он и слова тебе не дал вставить?», немного успокоилась, решив для себя, что не виновата. По-хорошему, надо было бы с кем-то посоветоваться, но с кем? На работе такое не расскажешь, мало ли что подумают. Муж? Тоже не вариант, он сразу поделится со своей мамой, так, вроде бы, между прочим, не придав значения, а вот она уже будет припоминать Тане годами, как было и не раз. Подругам? Не настолько они близки, чтобы вываливать на них свои проблемы. Стоп! А проблемы никакой ещё и нет. Политикой Таня не интересуется, работает иллюстратором, даже правила дорожного движения не нарушает, так что по всему выходит, что и вызывать её незачем. Но вызвали же. Ровно в 14.30 Таня стояла в холодном вестибюле с мраморными, уходящими далеко вверх колонами. — Вы к кому, гражданка? — спросил её дежурный и она, протянув ему слегка дрожащей рукой паспорт, сказала: — Я к майору, не помню фамилию, в 418 кабинет. Молодой человек в форме посмотрел что-то на мониторе, поднял трубку допотопного чёрного телефона с круглым диском, покрутил его и сказал не видимому Тане майору: — К вам. — Проходите, присаживайтесь. Майор оказался невысокого роста, был не в форме, а в голубой рубашке с закатанными рукавами и плохо сидящих на нём джинсах. В кабинете было уже по-летнему жарко, через открытое настежь окно доносился шум улицы. Этот шум и неформальный вид хозяина кабинета должны были успокоить Таню, но ей всё равно было не по себе. — Значит так, — начал майор, вдоволь порывшись в бумагах на столе и, наконец, найдя искомую, — вызвали мы вас, гражданка Чумакова, по делу, которое было возбуждено в прошлом году, но отправлено к нам на дорасследование. Он так и сказал возбуждено с ударением на «у», как разговаривают полицейские в сериалах. — Какое дело? — робко поинтересовалась Таня. — Так я же вам вроде бы сказал, — удивился майор, а потом, наверное, вспомнив, что нет, объяснил — дело о торговле людьми. От этого объяснения Тане стало совсем не по себе. Она со вчерашнего дня думала о предстоящем допросе, крутила так и этак всё, что только приходило в голову, но такого даже представить себе не могла. Майор поднял на неё глаза: — Вы проходите у нас свидетелем по делу, — и добавил многозначительно, опять же, как в сериалах, — пока свидетелем. — Я никого не продавала, — еле слышно сказала она. Майор снова оторвался от чтения бумаг и уставился на неё удивлённо: — Понятно, что не вы! Итак, гражданка Чумакова, вы жили в посёлке Каменское с 1985 по 2002 годы? Меня интересует конкретно май-июнь 1993 года, ничего странного с вами не происходило тогда? Возможно, слышали о случаях сексуального насилия над несовершеннолетними гражданами в посёлке? Откуда-то пахнуло жарким воздухом приближающегося южного лета. Звуки дороги: шум колёс, гудки машин, скрип тормозов стали слышны чётче. Таня после уроков стояла с девчонками из посёлка на остановке и ждала автобус. Главное им было успеть на дневную развозку, иначе слоняйся потом по городу, а вечером ещё попробуй впихнись в битком набитый едущими в посёлок после работы взрослыми. Днём же раздолье: в автобусе только школьники, некому больше кататься. Поселковый «ПАЗ» вначале обозначил своё прибытие диким шумом, а потом и сам показался из-за поворота. Сегодня водитель был незнакомый, но всё равно, забегая в автобус, Таня, как и остальные, крикнула ему: — Здрасьте! Девочки занимали места спереди, пацаны бежали вглубь салона. Последним в автобус зашёл незнакомый дядечка. Откуда он взялся, непонятно, на остановке его точно не было. Посёлок у них маленький: несколько пятиэтажек, МТС и гостиница для командировочных водителей, пригнавших технику, все друг друга знают. Таня уж точно знала всех. Дяденька покрутил круглой с редкими как пух светлыми волосами головой, вроде бы кого-то высматривая. — Эй, гражданин, заходите? — крикнул ему водитель, собираясь закрывать дверь. — Да, да, — поспешно ответил тот и поднялся по ступенькам. — А вы куда едете? — решил уточнить шофер, бывало, что, автобус принимают за рейсовый, и всякие несознательные граждане лезли в него, а потом скандалили, когда выяснялось, что дальше МТС он не едет. — Я с Аней, — ответил дяденька и поспешил зайти. Водитель молча закрыл дверь, и они поехали. «Интересно, с какой он Аней?», — мелькнуло в голове у Тани, у них в посёлке никаких Ань не было: ни взрослых, ни детей. Дяденька тем временем уселся на свободное место и начал крутить головой так проворно, вроде он попугай на жёрдочке. Так никого и не высмотрев, вдруг негромко позвал несколько раз: — Аня! Аня! И, конечно, ему никто не ответил. — Тань, ты с нами?! — позвали девчонки из соседнего дома. — Не, не могу, мать сегодня выходная, уже дома, наверное, — крикнула она им и, не оборачиваясь, побежала в сторону своей, самой дальней в посёлке пятиэтажки. День сегодня неплохой, и в школе без «троек», и мать уже должна была отоспаться с ночного дежурства, а значит будет не злой. Мать у Тани неплохая, не хуже, чем у других, просто работа у неё нервная — дежурный администратор в гостинице. «Это же нервы как стальные канаты нужны!», говорит мать о своей работе. В посёлке пошли разговоры, что гостиницу закроют, а всех сократят. Таня обрадовалась, а мать больно ударила её по лицу: — Думай, чему радуешься, дура! — завизжала она с перекошенным ртом, — кто нас кормить будет? Твой отец — алкоголик? А вот и неправда, папа у Тани не алкоголик. Это у Ситенкова из 5-го «А» отец алкоголик, у Лизки алкоголик, а у Тани — нет. Папа у Тани пьёт только в компании и только после получки. И никогда не приходится его где-то искать и тащить на себе, как Ситенков с матерью тянут своего вечером, думая, что никто их не видит. Танин папа всегда приходит сам и не дерётся, как Лизкин, а тут же идёт в ванную, а потом спать. А утром мать его, конечно, ругает, «пилит» как это называется, а он в ответ только улыбается и говорит ей виновато: — Аллусик, зайка, ну, отдохнул немного с ребятами. Странно, но матери дома не было. Дверь не заперта, это понятно, никто не запирает, и они тоже только на ночь накидывают цепочку, но вроде как она и не приходила: грязной посуды в мойке нет и постель не разобрана. Стук в дверь раздался почти сразу, как Таня зашла, она даже не сообразила вначале, что это к ним. Из соседей никто бы стучать не стал, потому Таня подтащила к двери стул, влезла на него и глянула в глазок. В линзе был виден кусок площадки и человек, который вдруг резко приблизил своё бледное круглое лицо с редкими волосами, падавшими на лоб. За дверью стоял он, дяденька из автобуса. От неожиданности она чуть не упала, но, повинуясь непонятному инстинкту, проворно защёлкнула замок на двери и накинула цепочку. Незнакомый дяденька услышал эти движения и обо всём догадался: — Анечка, девочка, открой, пожалуйста, — сказал он, наклоняясь к замочной скважине. Таня увидела, что, несмотря на свою молодость, у него на голове была изрядная плешь. Она крикнула что есть мочи: — Тут нет никакой Ани! Уходите, а то соседей позову! Но дяденька оказался не из пугливых. Никуда он не ушёл, а, наоборот, начал очень активно дёргать дверную ручку и даже помогать себе плечом, пытаясь попасть вовнутрь. Таня врала, никаких соседей она бы не позвала. Рядом — Фроловы, они сейчас на работе оба, дети их, уже взрослые уехали кто куда из посёлка, так что там пусто сейчас, а слева — баба Лида, она глухая, кричи, не кричи — ничего не услышит. И телефона у них дома тоже нет, матери на работу не позвонишь, да и не на работе она сейчас. Что же делать? Дяденька ручку дёргать перестал и опять начал уговаривать: — Аня, девочка, открой, я тебе всё расскажу, когда откроешь. Это его «девочка» особенно почему-то пугало Таню. Слово как слово, но изо рта с пухлыми красными как у куклы губами оно звучало как-то странно. И протяжно: «де-е-ево-о-о-очка». — Я милицию вызову! — неожиданно для себя крикнула Таня, и тут же сделала вид, что уже звонит «02», — алло! Милиция? За дверью послышались шаги. Она подошла на цыпочках, и, взобравшись на стул, глянула в глазок — за дверью никого не было. Мама пришла так скоро, что Таня решила, что вернулся он. Раздался скрежет ключа в замке, тут же грохот упавшего стула, и стук двери, не пускаемой цепочкой: — Ты какого это заперлась?! — заорала мать, и Таня бросилась открывать. — Мам, тут такое было… — начала она, но та перебила её, недослушав: — А если бы я ключи не взяла? На улице ночевать? Не смей дверь закрывать! Слышишь? Кому сказала?! — Мам, послушай! К нам какой-то дядька ломился в квартиру! — Таня хотела всё рассказать матери: и как он в автобусе с ними ехал, и как выследил, где она живёт, и что звал её Аней, а главное, какая она оказалась находчивая, и напугала его милицией. Но не успела. Лицо матери перекосилась, и она закричала, как всегда, в ярости, брызгая слюной: — Так ты что, дверь ему не открыла? А если это был мой знакомый и он меня искал?! — Он какую-то Аню искал, — Таня опять попробовала объяснить, но тут мать разозлилась не на шутку: — Аллу! Аллу он искал! Меня! Это мой знакомый! А ты, гадина такая, закрыла перед человеком дверь, он теперь обидится и уедет, и мы с ним не повидаемся! Не смей дверь закрывать! Мать замахнулась, собираясь, ударить её со всей силы, но Таня успела присесть и прикрыть голову руками, потому, только выругавшись, мать ушла, хлопнув дверью.