Но как-то само вышло, что она все-таки рассказала всё своему соседу. Он не стал ее высмеивать, и про голоса не расспрашивал, слушал очень внимательно и сказал: — Надо обратиться в полицию! Хотите я с вами пойду? — Но сегодня было тихо, — возразила она, — что я им скажу? У меня и доказательств никаких нет. У дверей их подъезда на доске объявлений висел листок — бледная копия с неясной фотографией и заголовком «Лиза Алерт» разыскивает! В вашем районе последний раз видели несовершеннолетнего Егора Демичева, 17 лет…. Кристина не стала читать дальше. Бородач придержал ей галантно дверь, и они зашли. Отдавая пакет, он спросил: — Как вы насчет завтра? — и, видя, что она не поняла вопроса, уточнил, — завтра утром сходить в полицию? — У меня работа. — До скольки? — Как раз до шести, когда он стучать начинал. — Вы не против, если я сам схожу? Вы не переживайте тогда, никуда не ходите, я все сам сделаю. — А они поверят? — Не знаю. Попробую убедить. Но дома Кристина решила, что это как-то нехорошо, сваливать на милого соседа свои проблемы. Он так заинтересовано на нее смотрит, даже Лиза намекала. Она сделала еще один большой глоток из бокала и набрала «112». На том конце ее внимательно выслушали и холодно ответили «Вызов принят!» Назавтра Кристине не удалось спокойно поработать, как она собиралась. Бородач, наверное, не обманул и явно пошел в полицию с самого утра, иначе как они обо всем узнали, потому что в десять наряд уже звонил Кристине в дверь. Они обошли вместе с ней все шестнадцать этажей. Понятно, что многих не было дома, но никто из полицейских не возмущался, просто фиксировали, какую дверь им не открыли. Старшая Вита Петровна ходила за ними хвостом и недовольно зыркала в сторону Кристины. — Мы вечером приедем еще раз, — сказали полицейские на прощание. Из шестнадцати квартир их стояка им не открыли в половине. В том числе и Стёпа с Лизой, хотя Кристина слышала топот у них наверху как раз накануне приезда полиции. Когда в подъезде все смолкло, она поднялась на их этаж и уже занесла руку постучать в дверь, как четко услышала их голоса. Было невозможно разобрать слова, но это были явно голоса мужчины и женщины и Кристине даже показалось, что она слышит высокие звонкие нотки Лизиного голоса. И в тот момент Кристина вспомнила, что же она такого услышала и увидела в тот первый вечер, когда рассказала им о странном стуке, и это открытие настолько всё для нее объяснило, что она сразу бросилась звонить к своему бородатому соседу в дверь. Он не открывал так долго, будто у него там не однокомнатная квартира, а целый дворец. Внутрь Кристину он не пригласил, вышел на площадку, но ей показалось опасным обсуждать такое в звонком эхе подъезда, и она сказала: — Зайдем ко мне! — и тут же почувствовала неловкость, испугалась, что тот ее неправильно поймет, но сосед все понял на удивление правильно, закрыв за собой дверь, пошел за Кристиной к ней совершенно естественно, по-дружески. — Понимаешь, — она и не заметила, как перешла на «ты» и тут же вспомнила, что он Дима! — мои соседи сверху очень странные люди, очень! Во-первых, Лиза, когда зашла в комнату сказала что-то вроде, «как ты здорово тут все поменяла!», а ведь она не была тут ни разу, понимаешь? Ни разу не была, а откуда тогда она знала, что я тут все поменяла, а? А может быть она была, когда меня дома не было? Но они не нравились Ивану, значит он не мог их пригласить! И второе, она сказала, что у них ремонт. Допустим! Но она была босиком! Она обувь надела, когда с нами пошла! Кто ходит по дому босиком, когда у него ремонт?! То-то же! — закончила Кристина удовлетворенно, хотя все прозвучало ужасно сумбурно. Но Дима не стал смеяться или говорить, что все это глупость, наоборот, сразу все понял и отнёсся к ее словам совершенно серьезно: — Допустим, что они удерживают в своей квартире заложника… Кристина, которая уже начала предполагать такое, все равно ужаснулась. Она же ходила к ним, рассказывала этому тюфяку — Стёпе обо всём. И он приходил сюда, и они были в квартире вдвоем, а случись что с Кристиной, то когда ее хватятся? Психолог удивится, что она не позвонит ей в среду, разве что. Мама давно общается с ней смсками, отец и их не пишет, брат из Америки звонит два раза в год: на день рождения и Новый год. Да её бы успели замучить до смерти, прежде чем кто-то бы о ней вспомнил! Хотя нет, шеф бы ей оборвал все телефоны, чтобы выяснить, почему заказ не сформирован и не отправлена итоговая сводка, вот кто въедливый червь. Но что бы это дало, если бы Кристина попала бы в плен и стучала бы как дятел по батарее, только её бы уже никто не услышал. — Что ты о них знаешь? — Ничего, на самом деле. Были один раз с Иваном у них дома. Дальше кухни не заходили, впрочем, как и они у нас. Всё. — Это их квартира или снимают? Этого Кристина не знала. — А у тебя своя? — непонятно зачем спросил Дима, тоже незаметно перешедший на «ты». — Своя. — Ого! — в его голосе слышалось восхищение, но Кристина, которая ничем его не заслужила, объяснила: — Это наследство. Бабушка мне оставила свою, я её продала и купила эту. И это была чистая правда. Потому и Иван не стал квартиру делить, сразу оценив свои шансы, потому и мама общалась с нею смсками, считая, что Кристина поступила неправильно, получив наследство, а не отказалась от него в пользу брата. О своей квартире Дима ничего не сказал, а Кристина не сочла нужным спросить. — И еще, самое главное! Они были дома, причем оба, когда приходила полиция. Были и не открыли! — и, вспомнив, добавила, — забыла тебя поблагодарить! — За что? — Ты же вызвал полицию! — А, за это? Да не за что! — слегка неуверенно ответил он. — Слушай, скоро уже будет время, когда этот человек обычно стучит. Останься, услышишь, что я не вру. — Я тебе верю, — сказал Дима, — остаться не могу, у меня есть одно дело, надо выйти буквально на пятнадцать минут, но ты можешь записать на телефон для полиции. А я позже приду, лады? Записывать не пришлось. Наряд пришел к Кристине как раз в тот самый момент, когда пленник выстукивал свой ритм. Голоса его уже не было слышно, но один из полицейских подошел к батарее и тоже простучал что-то свое ритмичное. Ему ответили, и тогда он крикнул своим: — За мной! Кристина выбежала из квартиры последней, но никого уже на площадке не было, она задрала голову, надеясь увидеть удаляющихся полицейских, но лестница была пустая. Зато из квартиры Димы с распахнутой настежь дверью раздался шум, крики, грохот и почему-то ещё и лязг металла. Кристина стояла и смотрела, как в квартиру её симпатичного соседа забегают люди, будто она безразмерная или имеет другой выход, потому что никто из неё не выходил. Но потом на носилках вынесли что-то непонятное, черное и худое, похожее на поломанные и сложенные грудой палки и прутики, обмотанные обрывками грязных тряпок, но один из врачей, шедший рядом с носилками и несший на поднятой вверх руке мешочек с капельницей, от которой шел провод вниз, в кучу тряпья, крикнул кому-то позади себя: — Да накройте его чем-то! И один из полицейских кинул поверх грязных тряпок белую, в складках нового белья, простынь. — Идите к себе! Слышите, идите к себе! — кто-то кричал Кристине в самое ухо так долго, что она чуть не оглохла, пока до нее дошло сказанное и она вернулась в свою квартиру и закрыла за собой дверь. Не у кого было спросить, что же происходило в соседней квартире, никто не удосужился ей это рассказать. Она ходила мимо консьержек, её провожали молчаливыми и, как ей казалось, почему-то осуждающими взглядами, но все, даже словоохотливая Зинаида Ивановна, ничего ей не рассказывали. Молчала и старшая по дому, грозная Вита Петровна, кивала молча, здороваясь исключительно по обязанности. Стёпа и Лиза пропали. Сверху было тихо. Кристина раз или два поднялась к ним на этаж, прислушалась у двери, но даже стучать не стала, настолько мертвая тишина была внутри — квартира была пустая. Только когда Кристину наконец вызвали для дачи показаний, следователь нехотя рассказал ей, что милый бородатый сосед Дима, оказывается, похищал юношей, насиловал и мучал, держал их в своей однокомнатной квартире прикованными к батарее по нескольку дней, а иногда и недель. Экспертиза показала, что их крики теоретически могли слышать и другие соседи, не только Кристина, но никто, ни один человек никуда не сообщил за все два года. Освобожденный юноша тоже не выжил, умер в больнице через три дня, а вот если бы Кристина пришла в полицию раньше, а не тянула резину целую неделю… Когда следователь говорил это, он смотрел на нее настолько осуждающе, что Кристина разрыдалась. Бедный мальчик умер из-за нее! Следователь не стал ее утешать, молча писал что-то в своих многочисленных бланках, пока она не выплакалась и не спросила: — А Стёпа и Лиза как-то к этому причастны? — Кто? — Мои соседи сверху, из тридцать девятой квартиры. — Ах, эти, — следователь досадливо поморщился, — нет, они только «травой» барыжили.