— Ты про новую «Американскую трагедию»? — Угу. Иногда они ведут себя как полные засранцы. — А я думал, твоя мама его просто подкалывает. — Нет, она на полном серьезе. Целыми днями пилит отца, что тот никак не найдет работу, он в ответ огрызается, а я все жду, когда они позовут меня на диван и толкнут речь в духе «Артур, ты же понимаешь, что мы с папой оба тебя очень любим, это совершенно не твоя вина», и так далее, и тому подобное. Похоже, теперь это только вопрос времени. Мироздание больше не жалует Команду Сьюзов. — Боже. — Бен смотрит на меня и молчит. — Артур. — Боже, Артур — что? — Мне очень жаль. Звучит ужасно. Я не знал. — Он привлекает меня к себе и касается губами лба — легко, будто бабочка крыльями. Желудок расплавляется и стекает в пятки. Все слова опять разбежались, так что я просто поднимаю взгляд и улыбаюсь. — Я в порядке. — Ты не обязан быть в порядке. — Мне лишь неловко, что они решили выгулять тараканов при тебе. — Поверь, у моих родителей тараканов еще больше. Сам увидишь. И все сожаления мигом испаряются. Потому что… ВАУ. Бен Алехо хочет познакомить меня со своими родителями. Мы отправимся к нему домой. Я улыбаюсь до ушей, пытаясь придумать игривый-но-не-чересчур ответ, когда он вдруг заявляет: — Мне нужно тебе кое-что сказать. — Да? Бен делает паузу, собираясь с мыслями. Вид у него такой, будто он сейчас упадет в обморок. — Ты не обязан, — быстро замечаю я. — То есть можешь не говорить, если не хочешь. — Нет, я хочу. Олимпийская сборная по художественной гимнастике возвращается на желудочную арену. Он собирается сказать… то, что я думаю? А не слишком рано? С другой стороны, это Нью-Йорк, здесь люди времени не теряют. Надо срочно обдумать ответ. Признаться тоже? В смысле, если я не признаюсь, это же будет странно? Да и почему бы не признаться? Серьезно, почему нет? — Это насчет летней школы, — наконец выдавливает Бен. Я таращусь на него, ничего не говоря. Вот отстой. Моими щеками, наверное, сейчас можно осветить весь город. Интересно, я просто конченый идиот — или буквально чемпион по конченому идиотизму? Господи, только бы он не догадался, о чем я подумал. Потому что я в самом деле на секунду решил, будто он… Окей. Ладно. Школа так школа. — А что с ней? — спрашиваю я. — Ну… — Бен опять умолкает. — Во-первых, между мной и Хадсоном действительно все кончено. Мы теперь даже не друзья. Ты ведь это знаешь? — Конечно. — Я беру его за руки. — Дай угадаю: Хадсон издевался над тобой из-за летней школы. Бен смотрит на меня как-то странно. — Постой… — И это говорит только о том, какой он мудак. Серьезно, Бен: я знаю, что он был важной частью твоей жизни и все такое, — но пусть идет на хрен. В летней школе нет ничего постыдного. — Да, но… — Он не имел никакого права тебя принижать. Может хоть обмазаться своими пятерками — он тебя все равно не заслуживает. И никогда не заслуживал. Бен смотрит в пол. — Надо вызвать лифт. — Хорошо, но пообещай, что перестанешь оглядываться на Хадсона. Он ничего о тебе не знал. Слушай, ты охренительно умный. Просто сам этого не замечаешь. Двери лифта разъезжаются. — Ты очень добр. — Я правда так думаю. — Знаю. Лифт начинает закрываться, но Бен успевает всунуть между створками ногу. Я морщу нос. — Не хочу, чтобы ты уходил. — И я не хочу. Он притягивает меня к себе, и я целую его на прощание — еще и еще, — пока вокруг нас сжимаются дверцы лифта. Я откидываюсь на кровать. Все тело вибрирует — сердце, живот, даже кончики пальцев. Мысли будто заело. Ощущения такие, словно я вдруг очутился в любовной балладе. Мозг услужливо повторяет сцены, как я целовал Бена. Держал его за руку. Смотрел в карие с крапинками глаза. Надо ему написать. Но едва я тянусь к телефону, как замечаю два непрочитанных сообщения от Джесси. Первое: Привет! И второе: Можем поговорить с тобой и И? Конечно, что такое , — пишу я. Она отвечает немедленно: Слишком сложно для чата. Созвонимся, ок? Я принимаю видеовызов, по-прежнему лежа и улыбаясь, как идиот. — Ого. У кого-то удался вечер, — говорит Итан. Они с Джесси сидят на полу ее спальни, привалившись к кровати. Меня на секунду простреливает тоской от того, насколько привычна эта картина: их лица и голоса, фиолетовое цветочное покрывало Джесси. Я ухмыляюсь. — Поздно вы собрались потусить. — Ты тоже, — фыркает Джесси. — Туше. Так что это за слишком сложная для чата тема? — Ну… — Они обмениваются взглядами. — Ее нужно писать с заглавных букв, да? Сложная Тема. Я смеюсь, но они даже не улыбаются. — Погодите. — Я резко выпрямляюсь. — Меня ждет взбучка? Джесси кажется испуганной. — Что? — Это из-за Бена, верно? Я совсем на нем свихнулся. Я подношу руку ко рту, и Итан с Джесси снова переглядываются. — Ну, ты почти все время о нем говоришь, — замечает Итан. — Ребят, мне так стыдно. Я медленно качаю головой. Этим летом меня точно ждет звание худшего друга на свете. Может, я из тех чуваков, у которых при влюбленности развивается туннельное зрение. А может, просто эгоист. — Да все нормально.