— Мы закончили вас обсуждать! Идите доедайте. Я сжимаю руку Артура, и мы возвращается к родителям. Остаток ужина проходит мирно. Мы смеемся вместе, а не друг над другом. Пожалуй, еще лучше этот вечер сделало бы только появление Дилана — желательно под руку с Самантой. Меня заранее огорчает, что я непременно что-нибудь упущу, когда буду в подробностях пересказывать ему эту встречу. Вспомню не все шутки, которые заставляли нас складываться от хохота. Хотя, наверное, это неизбежный этап романтических отношений: время на друзей уменьшается, и они не всегда вписываются в твою новую жизнь. Пока мы с Артуром помогаем убирать со стола, Па распаковывает принесенную Сьюзами коробку. Внутри оказываются шесть огромных печений — то есть в самом деле огромных, будто четыре куска теста положили на противне слишком близко друг к другу, и они слиплись в одно мегапеченье. Два с двойным шоколадом, два овсяных с изюмом и два с шоколадной крошкой и грецкими орехами. — Спасибо за эту прелесть, — говорит папа и протягивает коробку Артуру. — Вы хозяин, выбирайте первым, — смущается тот. — Ну, тогда потом не жалуйся, — замечает мистер Сьюз с ухмылкой. Па выбирает печенье с двойным шоколадом. У Артура становится такое лицо, будто мой отец одолжил у него машину покататься и разбил вдребезги. Ма забирает второе шоколадное печенье, потому что никогда не любила ни изюм, ни орехи. Артур смотрит на нее так, словно она только что выкупила последний в мире билет на «Гамильтона». Угадайте с одной попытки, какое хотел Артур. — Волшебно, — говорит мама. Артур берет печенье с шоколадной крошкой и принимается яростно выковыривать из него орехи. Мистер Сьюз откусывает от овсяного с изюмом. — Пожалуй, я больше не готов двадцать минут торчать в очереди за печеньями, но, должен признать, оно определенно того стоило. Мы еще немного болтаем, прежде чем попрощаться. Я с изумлением смотрю, как Артур обнимается в коридоре с моими родителями. Хадсон обычно жал им руки, будто они мне не предки, а начальники. Но это действительно здорово — как наши отцы тоже обнимаются, и Па просит мистера Сьюза поскорее вернуться, потому что принесенная им бутылка так и осталась непочатой. Миссис Сьюз диктует маме свой номер. Пожалуй, если та снова возникнет в сюжете, надо будет упомянуть ее лучшую подругу, чародейку Мару. Мы с Артуром быстро целуемся, пока все обмениваются финальными благодарностями, и команда Сьюзов наконец отбывает. — Это было восхитительно, — говорит мама. — Артур — чудесный мальчик. Такой милый. И с прекрасными манерами. Я в восторге от всей семьи. — И я. — Что будешь делать, когда он уедет? — спрашивает папа. Я досадливо пожимаю плечами. — Для начала постараюсь узнать его получше, пока он тут. На самом деле я вспоминаю, как широко улыбался Артур за ужином — думая, будто никто не видит, — и просто хочу вызвать у него столько улыбок, сколько получится. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ АРТУР 23 июля, понедельник — Стоило мне отойти на пять минут, — говорит Намрата, — и ты уже залез на чертово кресло. — У меня сенсомоторный перерыв. — Я прижимаю кулак к груди. — Ах, Бенни мо-о-ой, в поход сыграли го-о-орны… [51] Джульетта поднимает взгляд от ноутбука. — Скажи спасибо, что он перестал петь «Тело Бена прекрасно» [52] . — Ладно, — говорит Намрата. — У меня большие новости. Угадайте, кто бросил универ и съезжает к родителям? У меня падает челюсть. — Ты? Намрата фыркает. — Нет, дурачок. Соседи Дэвида. — Фанаты динопорно? — У них взлетел краудфандинг, так что они берут годовой академ для работы над «Страстью юрского периода». — Намрата пожимает плечами. — Представляете, 714 человек действительно готовы платить за этот ошеломительный контент. — Ну, удачи им. — Я плюхаюсь обратно в кресло и подкатываю к столу. — Давайте это отпразднуем! — Отпразднуем торжество динозавротики? — уточняет Джульетта. — У меня хорошее настроение, окей? — Мы заметили, — говорит Намрата. — И хотите знать почему? — Мы знаем почему. Начинается на Б и рифмуется с «тлен». Кстати о тлене: когда ты уже займешься документами Шумейкера? — Десять очков Когтеврану! — объявляю я, осмотрительно пропустив мимо ушей вторую часть фразы. — Но который Бен? Аффлек? Стиллер? Карсон? Нет, БЕНДЖАМИН ХЬЮГО АЛЕХО. Мой… бойфренд. — Я выбиваю на столе короткую барабанную дробь. — А, и еще я забыл Бена Платта. — Впечатляющая речь, — хмыкает Намрата. Джульетта секунду смотрит на меня, подперев ладонью подбородок. — Безумие какое-то, — говорит она. — Не верится, что ты в самом деле это провернул. То есть повесил объявление, нашел того парня и теперь с ним встречаешься. — Причем официально! Очень-очень официально. — Даже с родителями познакомился, — кивает Намрата. — Сколько там прошло, две недели? — Ага. — Я сияю. — И что дальше? И вот это настоящее безумие, потому что честный ответ — «Не знаю». Я не знаю, что будет дальше, потому что Бродвей убеждает меня в одном, а «Реддит» — в другом, и ничей опыт не согласуется с тем, как я себя чувствую сейчас. Никто не предупреждал, что так будет. То есть да, я ожидал головокружения и бабочек в животе, но не думал, что влюбленность принесет такое ощущение цельности . Будто все кусочки мира наконец-то встали на свои места. Хотя я не строю иллюзий. Даже я понимаю, что две недели — это ни о чем; так почему десяток встреч с Беном умудрился перевернуть всю мою жизнь? Меня пугает, насколько легко я могу вообразить наше совместное будущее. Пугает, как что-нибудь новое напоминает о нем буквально каждую минуту. По сути, мне напоминает о нем весь Нью-Йорк. И это самое ужасное. Потому что, насколько мне известно, Бен и есть Нью-Йорк. 24 июля, вторник Привет-привет, есть кто живой? Я помню, что нам нужно обсудить Сложную Тему! Ну Джееееесс, ну Ииииитан ДЖЕССИКА НУР ФРАНКЛИН ИТАН ЙОН ДЖЕРСОН ГДЕ ВЫЫЫЫ Я тут один в чате? *хмурый смайлик хмурый смайлик хмурый смайлик* Вы опять в Таргете, что ли? Почему в Таргете худший сигнал на свете ХВАТИТ УЖЕ ТОРЧАТЬ В СЕКЦИИ «ВСЁ ЗА ДОЛЛАР» ОТВЕТЬТЕ МНЕ КТО-НИБУДЬ 25 июля, среда