Его глаза были закрыты, губы приоткрыты. Меня накрыло волной тепла. Нежности и благодарности. Место у меня на спине, нагретое за ночь его рукой, постепенно остыло. В ту же секунду реальность обрушилась на меня всей своей тяжестью. Стоп… Который час? Какой сегодня день? Среда или что? Если среда, то… Я застыла и вдруг услышала за дверью смех и приглушенные голоса. Я порывисто вскочила. Слава богу, мы не занимались любовью. Я была полностью одета, оставалось только быстро сунуть ноги в кроссовки. Но я запуталась в тонком одеяле, чертыхнулась, тут Эммет и проснулся. Я чуть не споткнулась о письменный стол, Эммет в это время испуганно приподнялся на диване. Его темные волосы торчали во все стороны, он растерянно озирался. Мгновение спустя дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошел свежий как огурчик Адам. Он резко остановился. – Э-э… Привет. – Доброе утро, – промямлила я. – Вы еще здесь? – Да, как-то… Время летит незаметно. Вот уже и рассвело. – Я откашлялась, чтобы совладать со своим сонным голосом и сделала неопределенное движение. Адам последовал взглядом за моей рукой и посмотрел в сторону окна. Мне бы сейчас залезть под стол или совсем раствориться в воздухе. Адам как-то очень долго переводил взгляд с меня на Эммета и обратно. – О’кей. – Он почесал за ухом и подошел ближе. – Я тут вчера оставил кошелек. Вот он. Ну… Я его тогда заберу. Я нацепила невинную улыбочку, пока Адам засовывал кошелек в карман. Было видно, что ему неприятно было застать нас за чем-то таким, что совсем не соответствовало увиденному. Слыхал, она трахнула Сорикетти? Прямо на диване в нашей рабочей комнате, как, блин, в дешевой мелодраме, ха-ха-ха. Воображаемый голос долдонил у меня в голове. Я сидела за столом, прямая, как палка, и крутила в руке подвернувшийся карандаш. – Ну так… Вы идете на семинар? – Адам посмотрел на свои дурацкие смарт-часы Apple. – Который через двенадцать минут? – Что?! – Эммет вскочил как ужаленный. Оно и понятно. Если его что-то и может вернуть к жизни, так это известие о том, что он рискует пропустить пару. – Сколько времени? О господи… Он засуетился и чуть не споткнулся о собственные же ноги, запутавшись в одеяле. Все это выглядело ужасно мило. Сдвинутые брови Адама разъехались, а губы растянулись в понимающую ухмылку. Одного уничтожающего взгляда с моей стороны хватило, чтобы стереть ее. – Пока, Адам, – сказала я, глядя на него. От меня не укрылась его веселенькая улыбочка, когда он уходил. – Ага, увидимся, – сладенько пропел он и прикрыл за собой дверь. Внутри остались мы с Эмметом, и, полагаю, самый ужасный конфуз, виновницей которого я стала впервые за долгое время. * * * Никто не заметил, Гиллз. Они не будут болтать, потому что болтать не о чем. Вы просто заснули рядышком. Никакого грязного секса. Просто разговаривали и заснули и… Чертовы губы Эммета и впрямь оказались мягкими и нежными – в точности какими я их себе представляла. А с чего я вообще напридумывала себе с ним поцелуев? Господибожемой. В пустом туалете я в спешке отвернула кран и побрызгала на себя ледяной водой. Мое, без косметики, лицо онемело. Я открыла глаза и сморгнула с ресниц воду. Темная челка свисала неаккуратными прядями на лоб. Я закрыла воду и провела мокрой рукой по волосам, затем собрала их в небрежный пучок. Выплюнув в ведро мятную жвачку, заменившую зубную пасту, я стала рыться в сумке в поисках моей палочки-выручалочки. Лишь найдя ее, я облегченно выдохнула. Помада MAC оттенка Diva была единственным средством, способным за считаные секунды перевести мой внешний вид из режима «сойдет» в режим «неплохо». Я стояла, облокотившись на раковину, пока не закончила наносить на губы темно-красную помаду. Это была не просто помада – скорее моя вторая кожа. Она надежно гасила все сомнения, вытаскивала из бесконечного круговорота мыслей. Я Эмбер Гиллз, и плевать я на все хотела. На все, кроме Эммета, его робости, уязвимости в его темных глазах. Дрожи в его теле и его пальцев в моих волосах, его прерывистого дыхания и… Мои руки покрылись гусиной кожей, и я сжала кулаки. Я не могла думать ни о чем больше, кроме него. Эммет, Эммет, Эммет. То, что мы сделали, было неправильным. Я поняла, что он медлит, и да, мы не переспали, но мне нужно было раньше остановиться. Мы даже не были пьяны. Ни капли алкоголя, на который я могла все свалить. Усталость от недосыпа считается? Или мне действительно придется взять на себя ответственность за то, что чуть не произошло сегодня ночью? Было трудно сказать нет, когда он смотрел так, словно я что-то для него значу. О, это ощущение было хорошо мне знакомо. И хотя оно все еще цеплялось за жизнь внутри меня, в последние годы мне удавалось с ним справляться. Седрик Ливингстон постарался. Он был последней моей попыткой удовлетворить соблазнительное желание побыть маленькой, хрупкой, обрести в ком-то защиту. Суровая школа жизни научила меня, что ничто из перечисленного не стоит затраченных усилий. Я никогда больше не хотела бы зависеть от другого человека. Находиться в его власти, прогибаться. Эммет не Седрик, – шептал внутренний голос. – Закрой рот, – шипела я в ответ, стиснув зубы. С ним все будет по-другому. Он никогда бы не позволил себе что-то подобное. Сделать тебе больно. Как сделал Ливингстон. Я лукавила. Да, вполне возможно, Эммет не Седрик, но он тоже мог причинить мне боль. Например, когда ему станет ясно, что отношения со мной больше отнимают, чем дают. Он сказал, что хочет полноценных отношений. Но я и близко не могу этого предложить. Выдох-вдох. Что случилось, то случилось. Мы целовались, целовались жадно. Потом я заснула в объятиях Эммета, и впервые за долгое время получила истинное наслаждение. В конечном итоге все так. Эммет никогда не причинит мне боль, как это делал Седрик. Причина очень проста. Я ему этого не позволю. * * * И только звук чиркающих о лед острых лезвий коньков снова вернул мне разум. После обязательного семинара я со спокойной душой ушла с лекции «Постмодернизм – коварство и мечты». Приехав домой, я, чтобы привести себя в порядок, много дольше, чем требовалось, стояла под горячим душем. Кожа сильно покраснела и сморщилась. Но я по-прежнему всюду чувствовала мягкие пальцы Эммета. После семинара я постаралась уйти как можно скорее. Не попрощавшись и не посмотрев ему в глаза. Не знаю, почему я не сделала этого. – Лисса, выше подбородок! Мы не смотрим в пол! – в моих командах постепенно стали слышаться интонации самой Хелен Симианер, и я странным образом гордилась этим. Я запретила себе думать о любых личных проблемах, пока скользила спиной вперед-назад по центру катка, чтобы не замерзнуть. Я целиком сосредоточилась на моей группе юниоров U14. – Пользуйся зубцами! Это же не хоккей! – Скрестив руки на груди, я катилась по льду, одобрительно кивая в ответ на прыжки, которые постепенно исполнялись все более чисто. Аксель за акселем, лутц за лутцем – и вот я уже сама почти готова возобновить тренировки. Когда-то я могла бы выполнить все эти трудные прыжки даже во сне. Двойной аксель, тройной тулуп. Эта комбинация решила для меня исход региональных соревнований, а потом все покатилось под горку. Базовые движения я и сегодня выполнила бы безошибочно, но я не решалась прыгать. При моих спортивных кондициях это было бы легкомысленно, поскольку слабые связки и мышцы не оставляют права на ошибку. Подходящая отговорка, чтобы убедить себя. – Эмбер? – Джейд подъехала ко мне и так элегантно затормозила, как будто всю жизнь только этим и занималась. Она ходила сюда всего три недели, но дуги на виражах закладывала крутые. Четвертая неделя… Мне нужно было решать, как с ней быть дальше. Самое позднее через месяц я предложу новичкам членство в клубе. До сих пор я успешно отодвигала разговор с Хелен на потом, запланировав его себе на один из следующих дней. – Что такое? – спросила я Джейд. – Думаешь, мне можно попробовать мой первый лутц? Я дома весь день тренировалась. Ее огромные темно-карие глаза излучали ту же энергию, что и у брата. Чем бы Джейд ни занялась в жизни, она достигнет, по крайней мере, тех же успехов, что и Эммет. В ней был тот же драйв, та же отдача и необыкновенная дисциплина. Я долго разглядывала ее, и в глазах затрепетал маленький огонек. Вообще-то четырех недель было явно недостаточно, чтобы прыгать лутц. В том, что у Джейд было чувство равновесия, а также смелость и воля, чтобы приземлиться, я не сомневалась. Однако ее хрупкое тело еще не привыкло к нагрузкам этого вида спорта. С другой стороны, в том, что силовые упражнения на корпус, ноги и спину, которые я ей дала, она тренировала дома со всей дотошностью, я была уверена. – Хочешь попробовать? – Я пристально посмотрела на нее, не упуская из внимания ни малейшего движения на лице. Кожа Джейд была бледной и нежной, и только щеки, как обычно, слегка раскраснелись от бега. Пухлые губы почти посинели после полутора часов на холоде. Их очертания были такими же, как у Эммета… Джейд решительно кивнула: – Да. Мне понравилось, что она не колебалась. Я улыбнулась: – Хорошо. Тогда давай. Объясни мне шаг за шагом, как будешь делать. Джейд переложила вес с одной ноги на другую, и очень сосредоточенно показала мне весь ход прыжка. Каждый шаг, каждое вращение были правильными. Мне пришлось попридержать мою гордую улыбку. – Замечательно. Если начнешь падать, не забудь, что… – Нельзя подставлять руки, надо приземляться на попу. – О’кей, я вижу, ты хорошо меня слушала. Она улыбнулась своей фирменной улыбкой Сорикетти в тысячу ватт, от которой даже в холодном зале становилось теплее. Движением руки я отпустила ее. Потом скрестила руки на груди и смотрела, как она ехала до середины катка. Джейд не увидела своего брата, а я увидела, он стоял у бортика в нескольких метрах от входа. Он кивнул мне. Выглядел он посвежее, чем утром. Занятие подходило к концу, Эммет всегда приходил чуть раньше, чтобы посмотреть на сестру. Теперь он стал надевать куртку и простую вязаную шапку, которая, как назло, шла ему необыкновенно. Я отвела от него взгляд и стала напряженно следить за Джейд. Вот она, сменив положение, поехала спиной вперед. Развела руки, как я ей много раз объясняла, еще раз огляделась, поставила толчковую ногу на зубец, и тут я затаила дыхание. Прижав руки к телу, она чисто выполнила вращение и приземлилась. Немного потеряв равновесие, Джейд все же устояла. Можно было спокойно выдохнуть. Раздались аплодисменты, я выехала на лед. Джейд увидела Эммета и засияла. – Эм, ты видел? – закричала она и поехала к нему. Я не слышала, о чем она говорит брату, облокотившись о бортик и взволнованно жестикулируя. Когда она обернулась на меня, я показала ей два больших пальца вверх. Хорошо, на сегодня достаточно. Пора начинать восстановительные упражнения. Я старалась не смотреть в сторону Эммета, пока занималась детьми. Однако он все еще стоял там, когда я наконец сошла со льда на резиновые маты и надела на лезвия чехлы. Джейд давно убежала в раздевалку, зал опустел, а на лед уже выехала машина для выравнивания площадки перед хоккеем.