Часть 5 из 42 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И тогда я ощутила, как стало таять мое внутреннее напряжение. Я упиралась ногами в край ванны, когда обжигающая волна вырвалась наружу и промчалась по всему телу. Я с силой откинулась назад, опираясь на руки, а взгляд Доминика стал теперь пылающим. Он продолжал вонзаться в меня снова и снова, мягко массируя при этом клитор, и эта искусная комбинация движений вызвала наконец во мне взрыв, который, казалось, невозможно выдержать, и я позволила ему сжечь меня изнутри, позволила произойти всему, и мой оргазм был яростным и жестоким… А Доминик продолжал двигаться, пока я стонала, глядя в потолок («Ох, да, да…»). Потом и он достиг финала, опустошив себя с громким криком, и никто не мог нас слышать сквозь закрытые окна, ни соседи с задней стороны дома, отгороженные соснами, ни тот сосед, который мыл машину на другой стороне улицы, ни прохожие, гулявшие с собаками неподалеку от моего уютного дома на Стейт-стрит.
Задыхаясь, я буквально упала на тело Доминика, мои руки повисли вдоль его спины, и я пыталась набрать в грудь воздуха, как какая-нибудь тонущая жертва. Доминик крепко обнял меня, целуя в плечо. Мы замерли так на несколько мгновений, пока мое дыхание не восстановилось. Вода уже начала остывать. Тогда Доминик осторожно отодвинулся от меня и вышел из ванны; вода потоками стекала по его великолепным бедрам. Он снял с крючка на двери мой халат и развернул его, как бы приглашая меня нырнуть в теплую ткань.
– Мадам, ваш халатик, – сказал он.
Я выпрямилась, ощущая головокружение, чувствуя себя немножко глупой и счастливой.
Выйдя из воды на коврик и повернувшись, я сунула руки в рукава халата. Доминик закутал меня в него и завязал пояс, энергично растирая мне руки и бока, чтобы высушить кожу.
– Спасибо.
Не глупо ли было говорить это?
А Доминик, наклоняясь, чтобы поднять полотенце и обвязать его вокруг бедер, сказал:
– Сунь руку в карман, Соланж.
Я так и сделала – и достала из кармана маленькую пурпурную коробочку. В ней лежала моя первая подвеска, золотая капелька в центре мягкого облачка. На одной ее стороне было выгравировано слово «Капитуляция», а на другой – римская цифра «I». Подвеска была точно такой же, как подвески на браслете Матильды и на всех браслетах женщин в Особняке, которых я видела в тот день…
– Поможешь? – спросила я, протягивая подвеску Доминику.
Мое сердце бешено колотилось.
– Конечно, – ответил Доминик, и его ловкие пальцы прикрепили подвеску к браслету.
Я подошла к зеркалу над умывальником, чтобы посмотреть на браслет.
– Он просто чудесный, – сказала я, поднимая руку на уровень глаз.
– Как и ты.
Я повернулась к нему лицом:
– Спасибо тебе, Доминик, за… за то, что сумел меня убедить… И за это… – добавила я, показывая на ванну. – А теперь что?
– Ну, теперь я бы предложил тебе немножко отдохнуть. И разрешить мне заняться посудомоечной машиной и раковиной на кухне и еще чем-нибудь, что тебе хотелось бы починить до того, как я уйду.
– Да уж, в моем списке неотложных дел найдется еще кое-что. – Я неловко улыбнулась Доминику в зеркало.
Он поднял с пола свою одежду и вышел, оставив меня стоять посреди ванной на все еще дрожавших ногах. Окна в ванной запотели от пара. Я это сделала. Я сделала нечто такое, чего никогда в жизни не делала: я просто-напросто отдалась прекрасному молодому человеку, которого, наверное, никогда больше не увижу. И я… я горжусь собой!
Я вышла в спальню, сняла с кровати покрывало, уронила на пол халат и голышом скользнула под прохладную простыню. Закрывая глаза, я позволила своей руке скользнуть туда, где начала ощущать легкую боль. Да уж… Я слышала, как Доминик внизу, на кухне, то запускает, то останавливает посудомоечную машину. Потом до меня донеслось позвякивание металла. Чудесно…
Засыпая, я думала о том, что он мог бы исправить по крайней мере еще одну вещь до ухода. Еще одну, и все…
Глава вторая
Кэсси
Все произошло слишком уж быстро. Что-то мне подсказывало, что не нужно было приглашать Уилла на тот благотворительный прием в обществе С.Е.К.Р.Е.Т. Но я не прислушалась. И еще что-то велело мне увести Уилла подальше от Пьера Кастиля в ту самую секунду, когда тот открыл рот, чтобы выложить всю правду о С.Е.К.Р.Е.Т. – о сексе, фантазиях, мужчинах, причем в самых грязных выражениях вроде «шлюхи», «суки» и так далее.
Но в ту роковую ночь я просто застыла в темном углу. Я ничего не сказала, когда Пьер объяснял Уиллу, что суть деятельности общества С.Е.К.Р.Е.Т. в том, чтобы «использовать и выбрасывать мужчин». Пьер заявил, что то же самое я проделаю и с Уиллом, если тот мне это позволит, и было похоже, что Уилл ему поверил.
Так сколько было мужчин, Кэсси? Сколько? И с каких все это пор?..
Тайны и ложь теперь окружали меня так же, как они окружали Трачину, бывшую подругу Уилла, женщину, весьма долго державшую его в уверенности, что ребенок, которого она носит, – его. И прошел лишь месяц с тех пор, как Уилл сделал ошеломившее его открытие: все это неправда, ребенок – результат связи Трачины с Каррутерсом Джонстоуном, ранее женатым, а теперь разведенным окружным прокурором, которого она по-настоящему любила. Не то чтобы Уилл любил Трачину. Нет, не любил, но ему ужасно нравилась мысль стать отцом. Я тогда надеялась, что наше счастливое воссоединение сможет помочь ему исцелить эти раны, но они открылись заново, и в этом была моя вина…
– Я… Мне ужасно жаль, что я не рассказала тебе всего раньше, Уилл, но я страшилась узнать, как ты на это отреагируешь, – бормотала я.
Прижимая ладони к его груди, я пыталась объяснить, ради чего было создано общество С.Е.К.Р.Е.Т. и что оно сделало для меня. Но Уилл просто не слушал. Он бешено таращился на Джесси Тернбула, моего бывшего любовника, а теперь друга, который хотел убедиться, что у меня все в порядке.
– Он что, из списка этого года или это прошлогодняя модель, а, Кэсси? – шипел Уилл. – Может, ты и его попросишь отшлепать тебя?
Джесси шагнул вперед. Он уже врезал как следует Пьеру, и я не сомневалась, что в случае необходимости проделает то же самое и с Уиллом.
– Ну, мне этих постельных драм хватит теперь до конца жизни, – заявил Уилл перед тем, как умчаться прочь с приема, предоставив Джесси утешать меня.
И с тех пор Уилл Форе меня не любил.
По дороге домой я была безутешна. Джесси пытался мне объяснить, что Уилл не отвергает меня, что он отвергает двуличность. Я слушала, наблюдая за городом, плывшим мимо меня за окном грузовика Джесси. Он остановил грузовик перед «Отелем старых дев», заглушил мотор и повернулся лицом ко мне:
– Хочешь, чтобы я зашел?
Когда любовь всей твоей жизни отказывается от тебя из-за твоего прошлого, легко представить, что можно броситься в объятия человека, который принимает тебя целиком, такой, какая ты есть, в особенности когда эти объятия так теплы, и крепки, и надежны. И хотя я и пригласила Джесси подняться наверх, но не зашла дальше поцелуя.
Пока Джесси кипятил воду для чая, я сбросила это ужасное, это прекрасное черное атласное платье и натянула старую хлопчатобумажную футболку и спортивные штаны. Пока заваривался чай, я несколько минут всхлипывала на диване, отпихнув от себя свою кошку Дикси, которая пыталась меня утешить. Джесси сел рядом со мной и просто слушал. Время от времени он брал меня за руку, говоря, что все будет в порядке, что Уилл опомнится, что я не сделала ничего плохого и что мне просто следует набраться терпения.
– Но, Джесси, ты же его слышал сегодня! – воскликнула я, бросая на кофейный столик очередной ком промокших бумажных салфеток. – Ты слышал! Он все решил!
Джесси всмотрелся в мое лицо. Он собирался быть откровенным со мной, и я уже могла предсказать, что его слова мне не понравятся.
– Ну, всякое ведь бывает, Кэсси. Я и сам мужчина… И я думаю… Ну, после того, какой у этого парня выдался год, я бы тоже испугался.
– Он не испуган, он взбешен!
– Позволь кое-что рассказать тебе о мужчинах, Кэсси. Когда мы пугаемся, мы не показываем страх, мы демонстрируем гнев…
Может, во всем этом и была какая-то правда, но я не готова была ни отпустить Уилла, ни уйти сама.
– Ха! Нет, Джесси, он просто думает теперь: «Что за чертова шлюха, хорошо, что я все вовремя узнал!»
Это был выстрел наугад, но Джесси наклонился ко мне, глядя на меня, как озабоченный врач:
– Да почему ты такое говоришь, Кэсси?
– Ты же его видел, Джесси! Он теперь ненавидит меня! Его тошнит от того, что я делала!
– Нет, это не так, ничего подобного. Ему ненавистно то, что женщина, которую он любит, вела… ну, не знаю… странную двойную сексуальную жизнь… И он просто не представляет, что ему с этим делать, но его переполняют страх и чувство угрозы. Ты следишь за моей мыслью?
– Слежу. Я просто… Я сама все так запутала! Уилл и я. Ты и я. Я хочу сказать, ты-то со мной мил, хотя я так с тобой обошлась.
Мы с Джесси не виделись около месяца, с того самого дня, когда родился малыш Трачины и когда наконец стало ясно, что сердце Уилла принадлежит мне, а мое – ему, и что бы ни было между мной и Джесси, это не значило ничего, кроме чистого секса.
– Опять ты за свое, Кэсси! Тебе нужно выбросить все это из головы. Я не шучу. Если бы Матильда была сейчас здесь, она бы ради твоей же пользы вышибла бы из тебя всю эту чушь.
– Ну да… Мне очень жаль.
Лицо Джесси смягчилось, опасение уступило место мягкому сочувствию.
– Не надо передо мной извиняться. Ты никогда ничего дурного мне не делала. Перед собой извинись!
Глаза у меня основательно распухли от слез. Я завела руку за голову и откинулась на спинку дивана. И позволила своим пальцам коснуться плеча Джесси. Я посмотрела на него сквозь мокрые ресницы. Я что, заигрываю с ним? Нет. Может быть… Я искала утешения, поддержки. Джесси откликнулся, придвинувшись поближе ко мне, а потом нежно, легко поцеловал в висок:
– Пока, куколка. Ложись спать. Я тебе позвоню.
А вот если бы он приподнял мой подбородок и придвинул губы к моим губам, смогла бы я воспротивиться? Думаю, да. Может быть. Нет. Да! Кто знает? По правде говоря, я понятия не имела, чего мне хотелось в ту ночь. Но вся эта раздвоенность, размытость линий, смущение и грусть вовсе не возбуждали мужчин, причастных С.Е.К.Р.Е.Т.
Джесси встал, потянулся, и его крепкий живот выглянул из-под задравшейся футболки. Никогда прежде я не думала, что склонна к зрительным наслаждениям, однако с момента появления в моей жизни С.Е.К.Р.Е.Т. я узнала о себе очень много нового.
Слишком уставшая, чтобы подняться с дивана, я лишь помахала Джесси рукой. А он отсалютовал мне и ушел, аккуратно закрыв за собой дверь. Потом я посмотрела на сверкающий на руке браслет, на котором позвякивали десять подвесок, и каждая из них была мной любима и желанна. Но теперь мне вдруг показалось, что браслет слишком тяжел для моей руки.
* * *
На следующее утро, собираясь на свою утреннюю смену в кафе «Роза», я тщательно оделась и причесалась. Я хотела выглядеть собранной, спокойной, зрелой, а не той, которая прорыдала всю прошлую ночь. И очень надеялась, что Делл ничего не заметит. Весь прошедший месяц она не слишком-то обращала внимание на нас с Уиллом, а ведь мы постоянно целовались по разным углам в кафе, и сейчас я надеялась, что она не заметит, что мы разорвали отношения.
А тут меня вдруг ошарашило еще одно воспоминание. Вчера, в приливе глубоких чувств ко мне, Уилл не только попросил меня стать управляющей в его новом чудесном ресторане на втором этаже, но и заявил, что решил назвать его «Кэсси», в мою честь, и это тронуло меня до слез. Но теперь я не была уверена даже в том, что вообще хочу и дальше работать с Уиллом.
Возможно, мне нужно было просто уволиться. Самое время. Возможно, если мы долго не будем видеть друг друга, не будем постоянно сталкиваться, обижать друг друга, нам станем легче? Возможно, именно в этом мы оба нуждаемся? Но тут я похолодела при мысли: «Уилл может и сам меня уволить». И хотя такое увольнение, скорее всего, будет незаконным, я же не стану тратить свои сбережения на адвокатов… Зная себя, я подумала, что просто уйду, поджав хвост, и приму предложение Анджелы Реджин насчет работы в Особняке.