Часть 6 из 42 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Когда я добралась до Френчмен-стрит, то приняла решение. Осеннее солнце ласково согревало меня. Я даже немного выпрямилась на ходу. Если бы только я сумела убедить Уилла в том, что С.Е.К.Р.Е.Т. многое сделал для меня, и не только в сексуальном смысле. Ладно, я и так могу за себя постоять. Могу добиться того, чего хочу. Я стала смелее, увереннее в себе, больше не пугаюсь всего на свете. Я не принадлежала к тем женщинам, которые готовы быть с кем угодно, лишь бы не остаться в одиночестве. Одиночество больше меня не страшило. Одиночество было проблемой и вызовом, да, но оно также и приносило глубокое удовлетворение. Быть одной не значит быть одинокой.
К тому времени, когда я добралась до кафе «Роза», я была уже уверена: сегодня мой последний день работы на Уилла Форе. И я была уверена и в том, что со мной все будет в порядке. Я посмотрела наверх, на новый ресторан, на его недавно вставленные окна, с которых еще не сняли заводские наклейки. Да, мне будет грустно, но я это переживу. Способность вставать на ноги после падения, восстанавливать душевные силы – этому тоже, помимо всего прочего, научили меня в обществе С.Е.К.Р.Е.Т., а сегодня именно это и было мне нужно.
* * *
Время завтрака было суматошным. Мы с Делл проносились мимо друг друга сквозь вращающиеся двери, она выскакивала с тарелками яичницы, я проносилась с грязной посудой, и обе мы нервно постукивали пальцами по стойке, когда ждали кофе. И лишь во время дневного затишья Уилл появился в кухне. Я стояла спиной к двери и срезала кожуру с лаймов, а Делл готовила глазурь для одного из своих знаменитых пирогов. Когда я оглянулась, мое сердце на мгновение остановилось от того, что я увидела: красивое лицо Уилла вытянулось и осунулось, темные глаза налились кровью, веки распухли…
– Привет, – сказал он нам обеим, ставя на металлический разделочный стол коробку с апельсинами.
Делл не обратила на Уилла внимания, зная, что его приветствие обращено прежде всего ко мне.
– Привет, – ответила я, делая такое же бесстрастное лицо, как у него.
– До дома добралась нормально? – спросил Уилл хриплым голосом.
– Да, – коротко сказала я, не поворачиваясь к нему лицом, удержавшись даже от того, чтобы сообщить, что домой меня отвез Джесси. Ну ничего ведь не случилось.
– Хорошо. Хорошо, – пробормотал Уилл. – Мне жаль, что я вот так сбежал. Но я подумал, что оставил тебя в хороших руках.
Так и есть, камень в сторону Джесси.
– Уилл, я…
Делл совершенно не желала слушать того, что могло быть сказано дальше.
– Эй, ребята, если я вам понадоблюсь, то я там, делом занимаюсь. – И через вращающиеся двери она покинула кухню.
Уилл отвернулся, чтобы выложить на стол принесенные фрукты и овощи. Я направилась к нему, желая помочь, ведь я всегда это делала.
– Нет! – резко произнес он, разворачиваясь. Я отступила на шаг. – Я хочу сказать, я и сам могу. А ты позаботься о посетителях.
В кухню вприпрыжку вбежала Клэр, племянница Уилла, которая должна была помогать ему этим утром; ее светлые волосы, заплетенные в дреды, образовывали на голове некое подобие гнезда. Я постоянно умоляла Клэр убирать волосы, потому что слишком многие посетители находили светлые волоски в своих омлетах. И лишь после того, как Уилл пригрозил, якобы в шутку, отправить ее домой, в Слайделл, Клэр сдалась. Однако я знала, что на самом деле он никогда этого не сделает. Уилл был просто в восторге, когда девушка приехала к нему, чтобы учиться в школе искусств. Да и я была так же очарована ею, как и он.
– Эй, влюбленные пташки, дайте-ка мне местечко, – пропела она, сбрасывая куртку.
В последние недели она буквально злоупотребляла этим выражением, потому что мы с Уиллом не могли долго оставаться вдали друг от друга. Клэр схватила здоровенную ягоду клубники из горки в дуршлаге и сунула в рот. Но тут она заметила наши застывшие лица, наше угрюмое молчание и явно ощутила напряжение.
– Ой, ладно… Я просто… Пойду-ка найду Делл, – заявила Клэр, ускользая в обеденный зал, явно испугавшись грозы, готовой вот-вот разразиться над нашими головами.
Я заглянула в измученные глаза Уилла.
– Значит, теперь вот так и будет? – прошептала я. – Все вокруг нас будут ходить на цыпочках. В таком случае я буду рада отказаться от места. Сегодня. Сейчас.
Меня и саму изумила собственная решительность. Но я говорила всерьез. И Уилл это понимал. Он запустил пальцы в слипшиеся волосы. Неужели в них действительно было больше седины, чем вчера?
– Пожалуйста, не делай этого, – пробормотал он. – Мне очень жаль.
– О чем ты сожалеешь, Уилл? Обо всем сразу?
– Нет. Не обо всем, но уж точно о том, как вел себя вчера вечером. Знаю, я вынудил тебя плохо думать о самой себе. Мне очень жаль, прости. Я этого не хотел.
Я сделала шаг к нему, как будто это было самым естественным поступком в мире: обнять его, принять его извинения. Но Уилл выставил вперед руку, как некий барьер между нами, и, стараясь говорить как можно более спокойно и ровно, словно успокаивал перепуганного зверька, произнес:
– Погоди. Нет. Дело в том, Кэсси… Я все думал… Я всю ночь думал… И понял, что поспешил в наших отношениях. Ведь тебе нужно еще обрубить какие-то концы, может, с тем парнем, может, с тем… с той группой, в которой ты состоишь…
– Нет никаких концов, Уилл! Нет никакого парня. Джесси просто мой друг. И нет никакой группы. Я вышла из… из нее, когда поняла, что ты и я… что мы могли бы…
– Что мы могли бы – что? Наконец-то быть вместе? Верно. Как будто ты так уж сохла по мне.
И тут на меня нахлынул гнев.
– Так тебе именно этого хотелось?
– Нет. Я имел в виду… Я хотел сказать… Это я страдал.
– Ха! Погоди. Ты говоришь, что страдал, а сам в это время жил и спал с красивой молодой женщиной, которая ждала ребенка, и думал, что это твой ребенок? А я, видимо, должна была хранить обет безбрачия и вообще полное целомудрие, не ходить на свидания, не иметь секса с кем бы то ни было, а просто сидеть тихонько в сторонке и ждать, когда твои отношения с ней закончатся и я смогу наконец заполучить тебя?
– Черт! – вырвалось у Уилла, и он с силой потер лицо, пытаясь найти более или менее подходящий ответ. – Я просто задница.
– Не стану с тобой спорить, – сказала я. – Потому что в этом ты прав, Уилл, я не сидела и не ждала. И честно говоря, теперь, когда между нами все вроде как кончено, я тоже не стану сидеть и ждать.
Мы стояли в каком-то футе друг от друга и сами с трудом верили тому, что произносили. Мы словно застыли в состоянии потрясения и невозможности найти нужные слова.
– Я серьезно, Уилл. Скажи прямо сейчас. Должна ли я уволиться?
Он выпрямился, а когда заговорил, то его голос звучал мягко и настойчиво.
– Кэсси, еще вчера я пытался это сказать, но не смог. Ты лучшая работница из всех, что у меня были. Я не хочу ничего менять. Я хочу, чтобы ты продолжала работать здесь и обучила тех, кто тебя заменит в кафе, а ты перейдешь в ресторан наверху. Он будет носить твое имя, потому что я уже зарегистрировал это название, и оно стоит на лицензии на торговлю спиртным и значится на бланках счетов и меню, которые напечатаны, и на вывеске, которую должны доставить с минуты на минуту, – сказал Уилл, поглядывая на свои наручные часы. – На этот счет я не передумал.
И пока он говорил, я смотрела на его губы, мучаясь желанием поцеловать их, желая ударить по ним за те слова, что они произносили, и еще мне хотелось удержаться от слез… Я прижала одну руку к животу, а другой оперлась на разделочный стол.
– Уилл, скажи мне кое-что…
– Что именно? – Его плечи вдруг обвисли. Он понял, чего следует ожидать.
– Ты когда-нибудь любил меня?
Он опустил взгляд, будто ответ был написан на клочке бумаги, который он сжимал в кулаке.
– Я… да. И по-прежнему… очень высокого мнения о тебе, Кэсси. Это правда. – Он двумя пальцами потер переносицу, прежде чем продолжить. – И у меня по-прежнему… очень глубокие чувства к тебе, Кэсси. Но я не могу быть с тобой. И не буду. Я не могу себе этого позволить. Потому что я хочу… нет, нуждаюсь, я действительно нуждаюсь в том, чтобы в моей жизни никогда больше не было никакой путаницы. И мне нужно присматривать за Клэр, а у нее какие-то проблемы в школе, и я начинаю новый бизнес. Трачина и малыш теперь уже в прошлом. И я просто должен сосредоточиться на простой и спокойной жизни. Мне это необходимо. Ради того, чтобы сохранить душевное здоровье.
Молчание, последовавшее за этими словами, все объяснило.
Да, между нами все было кончено. Навсегда.
– Понимаю…
– Но мы можем работать вместе, Кэсси. Мы же не дети. А хорошую работу найти не так-то просто. И не наказывай саму себя просто из гордости. Останься. Ты мне нужна.
И что бы вы сказали на это? Что бы вы сделали? Что, стали бы колотить человека в грудь, требуя, чтобы его сердце впустило вас, потому что сердце знает лучше, чем мозги? Или просто кивнули бы и произнесли: «Ладно. Хорошо. Я останусь. Пока»?
И я сказала именно это, хотя потоки жидкой ртути неслись по моим венам, делая меня жесткой и холодной, не позволяя ни отказаться от предложения, ни снова открыться навстречу Уиллу. Все произошло как-то само собой и могло бы даже внушить благоговение, если бы выглядело как глас судьбы. Этот мужчина был создан для того, чтобы я его любила. Я частично открылась перед ним, показав настоящую себя, те свои стороны, которые мне казалось безопасным показывать. Но когда открылись мои более глубокие тайны, он тут же отказался от меня. И это был не просто отказ, это было полное отвержение – отвержение всего того, что я собой представляла и через что прошла.
– Значит, на том и порешим? – спросила я.
– Думаю, да, – кивнул Уилл. – Мы ведь долгое время были друзьями. И я надеюсь, снова можем ими стать. Ну, я точно со временем смогу стать тебе другом.
Он протянул мне руку. Он хотел, чтобы я ее пожала? Я посмотрела на его ладонь так, словно она была объята пламенем. Только не заплакать прямо сейчас. Потом поплачу.
* * *
И я принялась за дело. Я работала как лошадь всю свою смену, тренируя Клэр и нашу новую работницу Морин, барменшу и буфетчицу, которую мы сманили из «Пятнистого кота» на другой стороне улицы и которая должна была вскоре заменить меня в нижнем зале. Я надеялась, что, несмотря на полное несовпадение их стилей (Клэр была хиппи, Морин – панк) и небольшую разницу в возрасте (Клэр почти восемнадцать, Морин – двадцать три), они все же смогут работать вместе.
Я закончила с кассой и вышла как раз в тот момент, когда на парковку перед универсамом въехал какой-то грузовик. Огромная укрытая полотном вывеска торчала над его кабиной, бросая тень на стоявшую рядом машину. Я увидела высунувшуюся из-под полотна огромную красную букву «К», с которой и начиналось название ресторана, и это было уж слишком для меня. Я помчалась по Френчмен-стрит, мимо магазина велосипедов, мимо кондитерской Мейсона, и резко повернула налево, на Чартрес-стрит, к «Отелю старых дев», изумляясь тому, как могла измениться жизнь за какие-то двадцать четыре часа. Вчера в это самое время мы с Уиллом направлялись на Латробс-он-Ройял – в вечерних нарядах, вместе глядя в будущее. Сегодня же на мне были свободные брюки и перепачканная футболка и я отпирала входную дверь и бежала вверх по лестнице на третий этаж, с трудом сдерживая слезы.
Очутившись в своей крохотной квартире, я бросилась в ванную, на ходу срывая с себя одежду, включила душ и встала под горячую воду, чтобы смыть свое прошлое. Я очень долго стояла под струями, прижавшись лбом к кафельной стенке, не чувствуя собственных слез. Должно быть, я слегка обожгла кожу, потому что, когда стала вытираться, мне было больно. Я завернула волосы в полотенце, чтобы просушить их, и тут в комнате зазвонил телефон.
А что, если это Уилл и между нами просто случилось грандиозное недоразумение и он все понял за то время, пока выгружали вывеску с названием «Кэсси», и теперь думает лишь о том, как он меня любит?.. Или это Джесси, который решил проверить, как у меня дела, хотя рядом с ним лежит какая-нибудь обнаженная красавица?.. Но определитель номера дал мне знать, что звонит Матильда, и я испытала облегчение еще до того, как услышала ее спокойный голос.
– Кэсси, я сегодня весь день думала о тебе. Как у тебя дела?
Я рассказала ей все от начала и до конца, с тех слов, которые Уилл сказал мне накануне вечером, и до его сегодняшнего решения. Матильда тяжело вздохнула. И долго молчала перед тем, как заговорить.
– Кэсси, не стоит винить Уилла. Просто некоторые мужчины по-прежнему уверены: сексуальные аппетиты женщин совсем не так важно удовлетворять, как их собственные. Или они не верят, что сексуальная жизнь женщины может или даже должна быть такой же разнообразной, полной и интересной. И это меня озадачивает, потому что… Ну, я хочу сказать, а с кем эти мужчины занимаются сексом?
Но я была не в том настроении, чтобы рассуждать о сексуальной политике, или о шовинизме Уилла, или об ужасающих двойных стандартах.
– Я все понимаю, Матильда. Но дело в том, что мое сердце разбито, – сказала я, позволив слезам свободно литься из глаз. – Я люблю его. А он больше меня не любит.
Некоторое время Матильда слушала мое бормотание, не перебивая меня. Но наконец она сказала: